Действительно, что может быть безболезненнее, чем просто уступить свое тело некой неприкаянной душе? Коль самой оно по большому счету не нужно. Так зачем пропадать добру?
Объяснять эти детали Вилланд девушке, разумеется, не стал. Да она и не интересовалась. Но просто приняла как должное, что для сведения счетов с жизнью неким быстрым и безболезненным способом лучше отправиться в укромное место. С незнакомым человеком — ну да не все ли равно? Когда в любом случае терять нечего.
Означенным укромным местечком должна была стать наша комната на постоялом дворе. Однако до самой комнаты мы так и не дошли. Еще в сотне шагов от входа в заведение нам навстречу бросилась Эдна. Крайне встревоженная, расстроенная и разгневанная.
— Аль-Хашим! — на ходу выпалила она, — его забрали… стражники. Говорят, по приказу то ли советника королевского, то ли самого короля. Их чуть ли не десяток был… я не смогла помешать. Вдобавок, хозяин постоялого двора меня выставил… и тебя, значит, тоже. Мол, с разбойниками дел не имею… как-то так.
— Ну ё-мое, — протянул разочарованный Вилланд, — так хорошо день начался… А я только Игорю новое вместилище подобрал.
И он кивнул в сторону девушки-самоубийцы. Та стояла молча и отрешенно, даже лицом не дрогнула. Будто происходящее ее не касалось. Уже не касалась вся эта мирская суета и канитель.
— Подождет твой Игорь… с вместилищем, — строго парировала Эдна, смерив девушку неприветливым взглядом, — придется ему еще раз бойцовым привидением поработать. Без него не справимся.
— Справимся… с чем? — брякнул Вилланд, и уже следом догадался, что имеет в виду спутница-разбойница, — а это обязательно? Ну, алхимика вызволять?
— А ты как думал, — со злой иронией отвечала Эдна, — что мы в Эльвенстад перлись, Мануса потревожили, инквизиции подгадили, потом таскались с этим стариком — и все лишь за тем, чтоб королю вручить? На тарелочке… на золотом блюдечке!
Потом еще раз глянула на приведенную нами девушку и добавила:
— А эта… вместилище никуда не денется. Я тут поблизости сарайчик присмотрела. Вроде бесхозный. Там до поры и оставим. Вряд ли кто-то заметит. Если еще привязать как следует, да рот заткнуть.
* * *
Увели Аль-Хашима не так уж далеко. В казармы городской стражи, чьи доблестные бойцы его и сцапали. А по прибытии — почему-то ни в карцер не бросили, ни в цепи не заковали.
Вместо этого алхимика конвоировали прямиком в штаб. Одноэтажный бревенчатый домик посреди обширного двора. Где как раз упражнялись в фехтовании и стрельбе из лука несколько бойцов. Старика, происходившего явно не из этих мест, они проводили любопытными взглядами.
В штабе, вернее, одном из кабинетов, Аль-Хашима тоже не стали ни бить, ни давить угрозами и руганью. Но напротив, подали стул. А затем еще ковш с водой поднесли — горло промочить.
— Могу предложить чего-нибудь покрепче, — обратился к алхимику хозяин кабинета, высокий поджарый офицер средних лет, — есть у меня небольшой запас. Как раз на случай высоких гостей.
Но старик в ответ покачал головой.
— Да воздастся тебе за доброту твою и вежливость на небесах, — произнес он виновато, не скрывая грусти, — но… нельзя. Никак. Хмель разрушает разум и обращает душу в выгребную яму. А я хотел бы сохранить и то, и другое в целости и чистоте.
А про себя исполнился надежды. Зацепившись за фразу о высоких гостях, как сорвавшийся с горы альпинист за подвернувшийся кустик. Ведь как ни крути, а гость и пленник — это не одно и то же. Тем более высокий гость.
Однако в самом деле хозяин кабинета имел в виду не Аль-Хашима. По крайней мере, даже на сей раз не только его. Однако отказ алхимика встретил с пониманием и сочувствием. А может, своеобразная речь гостя-пленника его покорила. Так сказать, с непривычки.
— Что ж. Дело твое… ваше, — молвил хозяин чуть ли не с робостью, — ну… раз так, то хотя бы перекусите? А то, наверное, даже позавтракать толком не успели. Да и в любом случае лишним не будет. Чтоб ждать было нескучно.
О том, из-за чего Аль-Хашиму не довелось сегодня позавтракать, офицер дипломатично умолчал. Не стал касаться этого вопроса и сам алхимик. И разумеется, не отказался от вскоре принесенной миски с кашей. И голод с ее помощью утолил… и время ожидания скоротал. Прежде чем появился подлинный дорогой гость казармы. Королевский советник. По чьей милости Аль-Хашима и задержали.
Немолодой, но крепкий, лысеющий, одетый в черный бархатный дублет с золотой цепью на груди — советник смотрелся внушительно. И в то же время извечной придворной спеси не выказывал. С хозяином кабинета он вовсе по-свойски поздоровался за руку. Не иначе, оба были знакомы задолго до того, как один угодил в гарнизон, а другой снискал милость короля.
— Не буду миндальничать и мяться, как недоросль перед шлюхой, — обратился советник уже к Аль-Хашиму, — расклад у нас с тобой следующий. По твою душу недавно письмо пришло. Самому королю… а вернее, таким как я. Без кого его величество — слепой, глухой и безрукий калека. Письмо из инквизиции, если быть точным. И, более того, со дня на день в столице будет их человек. Последствия для тебя описывать?
Голос у него был могучий, басистый. Говорил советник не столько властно, сколь веско. Так, что не поверить ему было сложно. Да и возражать было бы как-то не к месту. Вообще говорить что-либо. Алхимик лишь мотнул головой. Как бы признавая, что все понимает. И в дополнительных объяснениях не нуждается.
А советник, грозно щелкнув невидимым кнутом, следом не забыл и про пряник.
— Однако выход есть всегда, — сообщил он доверительно, зачем-то склонившись к лицу сидящего Аль-Хашима, — тебе ли, как мудрецу, этого не знать. Видишь ли… приказывать его величеству никто не смеет. Даже Церковь с ее цепными шавками. Письмо содержало… просьбу задержать и выдать тебя, алхимик Аль-Хашим. Король же вправе удовлетворить эту просьбу. Или послать просителя лесом.
— Предпочел бы… второе, о, благородный господин, — робко молвил на это старик. Суровое лицо советника озарилось довольной улыбкой.
— Вот! — торжествующе провозгласил он, выпрямляясь, — это я и называю ответом, достойным истинного мудреца!
А затем прошелся по кабинету, заложив руки за спину.
— В письме тебя назвали злым и могущественным колдуном, — чеканил советник фразы, как собственные шаги, — а также алхимиком, продавшим душу дьяволу. В обмен на мастерство, другим недоступное. От себя скажу, что сам в колдунов и ведьм не верю. По мне порчи их могут навредить только очень легковерным и внушаемым людям. Но вот мастерство уважаю. Независимо от того, как и где оно получено. В связи с чем нам остается пустяк. Убедить его величество, что с вышеназванным мастерством ты принесешь пользу короне. И стране, которой вечно не достает всего… кроме врагов.
