Бешенство сдавливает мое горло, я слышу ее смех уже за дверью.
Тварь! Какая же она тварь! Набрасываю на себя кое-как одежду, выскакиваю на лестницу и проваливаюсь бездонную черноту, и….
***
Что-то тягучее и липкое вокруг, не дает дышать, слышать, вообще что-то осознавать. Но вдруг он что-то уловил, то ли удары, то ли шаги, звук звал его из кошмарного забытья. И Одрик стал продвигаться навстречу собственному пульсу, вырываясь из липких объятий собственного кошмарного сна-яви.
Только я разложила все на столе, чтобы продолжить изучение заметок незабвенного дядюшки, как меня отвлекла Мара.
— Эй, хозяйка, там это…
— Ну что еще?
— Так я и говорю… там это, Одрик лежит и не шевелится.
— Может спит?
— Может спит, только он давно так лежит…
— И где это он умудрился заснуть? — Интересуюсь скорее для порядка…
— Так, возле мельницы… Где ты страдать любишь…
— И что ты мне посоветуешь сделать?
— Так это… надо бы его в дом занести. А то скоро стемнеет, мало ли что…
— Чего? — Смотрю в честные и преданные собачьи глаза, а ведь она за моего женишка переживает.
— Простудится… гварричи, опять же, летают…. — Продолжает свою глубокую мысль Мара.
— А ты одна чего, не справишься?
— Я может и справлюсь, но… — Мара чешет за ухом. — А вдруг что…, а я там одна, и посоветоваться не с кем.
— Ладно, заботливая ты моя, пошли… — Я решительно отложила тетрадку в сторону.
Одрик лежал на травке, раскинув в стороны длинные худые ноги и завернув, где-то над головой, хитрым узлом руки. Я наклонилась над ним, пытаясь его разбудить, и чуть не захлебнулась в сивушном амбре.
— Чего это он пил? — оглядела окрестности в поисках бутылки.
И пока я распутывала верхние конечности женишка, Мара вытащила из кустов большую литра на два бутыль. Ого, судя по всему, он употребил ее в одно рыло. Поставила на женишка плетение от похмелья. Результат — ноль. Нет, кое-какой был… Одрик не просыпаясь, стал шарить рукой в районе пояса брюк. Пришлось помочь ему с поясом, а то пришлось бы тащить на себе женишка, да еще и в мокрых штанах, дальше он справился сам, и даже не проснулся. Я отвернулась и потом помогла застегнуть пряжку обратно, но больше магию применять остереглась, а если не успею помочь с поясом?
Эх, молодежь, пить совсем не умеет. Сколько его учила, надо закусывать.
— Мара, хватит искать остатки закуски, ее здесь нет.
— Думаешь? Ну ладно. — Мара быстро перетекла в Марата, и мы чуть хекнув придали Одрику вертикальное положение. — Ну, понесли.
Мы мужественно сделали несколько шагов, и я поняла, что Одрик хоть и худой, но ОЧЕНЬ тяжелый.
— Мара, стой. Давай становись большой, я тебе его поперек спины нагружу, повезешь. Это была твоя идея, по мне, так он мог бы и тут на травке поспать.
Мара вздыхает, перетекает в облик бульдожки размером с теленка, и я последним титаническим усилием взваливаю тушку женишка ей на спину.
— Ну, поехали.
Вот так неторопливо, придерживая Одрика на спине Мары, чтобы не упал, мы и добрались до приставной лесенки к нему на чердак.
— Все. Дальше ты, Марусь, как-нибудь сама.
Мара тяжело вздохнула, глядя на приставную лесенку. Но, ничего не поделаешь, сама в это ввязалась. Вот она разделилась и перетекла в Марата и еще одного дюжего мужика из засады, с туповатым лицом, он, помню, еще помогал нам с Коди. Они вместе поднапряглись и быстренько затащили этот груз наверх, там что-то загремело…
— Тише вы! — Вниз спустился один Марат. — Что там у вас случилось?
— Да, мимо гамака его положили. Не помещается он там… ноги слишком длинные. Пришлось положить его на полу. Но я его одеялом закрыла и подушку дала, хотела снять сапоги…, но он брыкаться стал, и я решила, что не стоит.
Тук-тук… тук-тук… тук-тук… стучит в висках… Во рту сухо как в самом сердце пустыни… Одрик попытался открыть глаза, но ничего не получилось, даже магическое зрение отключилось…
«И зачем было так напиваться? «Колоколом загудело у него в голове…
— ЗААМОООЛЧИИИииии… — прошипело в горле… Благословенная ТИШИНА… Сон, похожий на темный колодец.
Из глубины этой черной затягивающей темноты Белого Мага вырвало тихое поскуливание и ощущение теплого влажного полотенца, заботливо протирающего его лицо… Но сил открыть глаза по прежнему не было, однако постепенно вернулись тактильные ощущения… И Одрик решил, хотя бы попытаться понять где он, на ощупь проверить окружающее пространство.
Он лежит на чем-то жутко твердом, упираясь щекой во что-то, а под пальцами рук что-то гладкое и округлое, явственно расширяющееся к низу, как бок женщины затянутой в шелковое платье… Перед Одриком мелькнул кусочек только что просмотренного бреда и он с криком открыл глаза и оттолкнул, то гладкое и округлое, то что только что страстно обнимал.
Перед ним в безумном танце закружились полосы света из узких окошек, нависшие сверху толстые балки и большая керамическая ночная ваза… «Ага, гладкая и округлая…» засмеялся Учитель.
Тут в люке пола показались знакомые головы и стали кружиться, кружиться и говорить басом:
— О, ты все же проснулся… А меня хозяйка прислала. Вот, пей… — И Мараты принялись совать в дрожащие руки мага несколько огромных кружек.
— Что это?
— Он еще спрашивает. Пей, лучше станет. Тебе бы потом еще пивка… Болезный ты мой.
Одрик честно попытался взять одну из кружек в руки, но она дрожала, колыхалась, уворачивалась, и он все время промахивался. Но потом он все же поймал одну из неуловимых кружек и попытался удержать ее в руках, но она плясала и вырывалась, так что грозила расплескать все содержимое.
— Что ж ты так-то… Подожди чуток… — Марат отобрал у мага кружку и со вздохом огляделся по сторонам. — Тары тут у тебя какой-нибудь нет? — Он поводил носом по сторонам…
— Ладно, так глотнешь… — И достал из запазухи небольшую серебряную фляжечку. — Пей, страдалец. Вот хозяйка велела в тебя влить, два глотка не более. Выпьешь, и тебе сразу легче станет.
Одрик попытался оттолкнуть от себя фляжку с жутким алкогольным духом, но Марат ловко приложил к обветренным губам мага фляжку и, не обращая внимания на его возражения, принудительно влил в него пару глотков крепкого гоблинского рома. Одрик закашлялся, из его глаз покатились потоки слез. Ром ухнул куда-то в глубину, напугав только что очистившийся желудок, а потом благодарным теплом растекся по дрожащему телу. Тошнота стала отступать, дрожание рук стало заметно меньше, а кружение стало медленно останавливаться.
— Ну, вот, а больше то и не надо… — Марат огляделся по сторонам и тоже налил себе в рот из фляжки, покатал немного ром во рту, задумчиво проглотил. — И все же пиво лучше… да и вкуснее. А ты давай теперь пей чай… Его тебе на кухне смиз Стейна из цветов какого-то кактуса заварила, ну и еще кое-какие травки добавила. Пей…
