Но Тобикус не стал стрелять и не произнес ни слова, предоставляя вампиру сделать следующий шаг.
Руфо так внезапно повернулся, что Тобикус задохнулся.
– Мы не должны быть врагами, – заявил вампир.
Тобикус недоверчиво уставился на него.
– Какая польза от борьбы? – спросил Руфо. – Для каждого из нас?
– Ты всегда был дураком, Кьеркан Руфо, – осмелился сказать Тобикус.
– Дураком? – усмехнулся вампир. – Ты так и не начал соображать, павший жрец. – Руфо запрокинул голову и рассмеялся, крутанувшись на месте так, что его черный погребальный балахон пролетел за ним, как тень. – Я нашел силу!
– Ты нашел извращение! – провозгласил Тобикус и крепко ухватился за приклад арбалета, рассчитывая, что его замечание рассердит монстра, и он подойдет ближе.
Руфо остановился, глядя на декана:
– Называй это как хочешь! Но ты не можешь не оценить моей силы – силы, обретенной всего за несколько часов. Ты же растратил всю свою жизнь на никчемные науки и моления Дениру.
Тобикус невольно взглянул на свой священный символ, лежащий на полу у стены.
– Денир, – саркастически хмыкнул Руфо. – Что дал тебе твой бог? Ты тяжело трудился бесконечные годы, а потом Кэддерли…
Тобикус поморщился, и это не укрылось от Руфо.
– А потом Кэддерли, – продолжил вампир, обнаружив слабость декана, – протянул руку и схватил силу, до которой тебе ой как далеко!
– Ты лжешь! – взревел Тобикус, подаваясь вперед.
Но слова эти даже в его собственных ушах прозвучали ничего не значащими.
Дверь кабинета скрипнула, Тобикус и Руфо разом повернулись, увидев шагнувшего в комнату Брона Турмана. Жрец Огма перевел взгляд с декана на Руфо, и глаза его расширились – он тоже понял, что перед ним вампир.
Руфо зашипел, показав окровавленные клыки, и махнул рукой, повелевая магии захлопнуть за Турманом дверь.
Но Брон Турман в любом случае не собирался бежать. Не сомневаясь в своей вере, жрец Огма взревел, схватился за свой медальон и, разорвав цепочку, выставил перед собой уменьшенную копию серебряного свитка. Священный символ вспыхнул, испуская ослепительные лучи, и, к удивлению Тобикуса, вампир попятился, заслоняясь полами балахона и шипя.
Турман декламировал слова заклинания, того же самого, к которому прибег Тобикус, и сияние свитка становилось все ярче, комната наполнилась светом, которого Руфо уже не мог вынести. Вампир прижался к стене, сползая по ней. Он взглянул на окно, но сообразил, что не может выскользнуть наружу, под смертоносные для него лучи солнца.
Турман победил его, понял Тобикус, и Руфо казался ему теперь слабым и даже жалким. Не вполне осознавая, что он делает, Тобикус положил арбалет на стол.
Руфо начал яростно сопротивляться, стараясь выпрямиться. Его окутала тьма, поглотив весь угол комнаты.
Брон Турман взревел и протянул священный символ, направляя сияние на борьбу с чернотой вампира. Руфо злобно зашипел и затряс в воздухе костлявыми кулаками.
– Пристрели его! – крикнул Брон Турман Тобикусу.
Да, стрела арбалета могла прекратить битву между этими двумя.
Тобикус поднял оружие и прицелился. Он хотел спустить курок, но замешкался – перед ним выросла стена сомнений. Почему его символ не подействовал на вампира? Оставил ли его Денир, или Кэддерли каким-то образом продолжает пресекать попытки декана погреться в свете своего бога?
Теперь в мозгу декана громоздились уже горы сомнений, черные мысли, все еще питаемые волей вампира, сгущались. Руфо продолжал оказывать на него свое непреодолимое влияние.
Где Денир? Эта мысль преследовала озлобленного декана. В момент величайшей нужды его бог не пришел к нему. В тот миг его жизни, когда он сознательно воззвал к Дениру, когда бог был ему необходим, этот бог покинул его!
А вот стоит Брон Турман, прямой, уверенный, держа вампира на расстоянии силой Огма, сосредоточенной в его крепкой руке.
Тобикус зарычал и вскинул арбалет. Зло, свершившееся с Руфо, возвысило его, дав ему новую силу, позволив выстоять против человека, который легко поверг бы его, когда он был всего лишь последователем Денира, хотя Руфо учился немало лет.
А теперь, через три дня после смерти, Руфо способен тягаться со жрецом Огма.
Тобикус тряхнул головой, пытаясь избавиться от нарастающего замешательства. Он разорвал одну паутину лжи только для того, чтобы найти другую и обнаружить, что она быстро опутывает его.
Где же Денир? Почему Кэддерли так чертовски могуществен? Где справедливость, где награда за долгие годы его учения? Столько лет…
Тобикус вернулся в настоящее, успокаивая мысли, концентрируясь, смиряя дрожащие руки и прикидывая на глаз прицел. Отличный выстрел!
Брон Турман дернулся и недоуменно оглянулся на стол. Хватка жреца Огма быстро слабела, и Руфо шагнул вперед, небрежно выбил священный символ из руки Турмана – и упал на поверженного противника, как коршун на цыпленка.
Минуту спустя вампир с посветлевшим от свежей крови лицом повернулся к столу.
– Что вообще дал тебе Денир? – спросил он ошарашенного старика, остолбеневшего, словно зомби, с застывшим на морщинистом лице ужасом глядящего, не веря, на мертвого жреца Огма. – Он покинул тебя, – проворковал Руфо, играя на очевидных сомнениях человека. – Денир бросил тебя, но я не брошу! Я могу дать тебе многое, очень многое.
Оцепеневший старик едва ли осознавал, что вампир склонился над ним. Руфо продолжал нашептывать уверения, обещая невероятную силу и вечную жизнь, суля спасение от смерти. Тобикус не мог устоять перед ним. Иссохший декан ощутил укол, когда клыки вампира вонзились в его шею.
Он понял лишь, как низко он пал. Он понял, что Руфо проник в его разум, вселив в него сомнения, коварно вынудив его выстрелить в могущественного жреца Огма.
И он покорился. Сомнения продолжали кружиться в воздухе вокруг декана, но сосредоточены они уже были не на попытке обвинить во всем бога. Денир ли покинул Тобикуса, когда он пытался выставить священный символ против Руфо, или сам Тобикус давным-давно покинул Денира? Кэддерли подчинил его себе и утверждал, что его сила – это воля Денира.
А теперь Руфо…
Но Тобикус отмел эти мысли, отмел чувство вины. Будь что будет, решил старик. Он отказался от рассуждений о последствиях и окунулся в обещания вампира.
Будь что будет.
И да будет так.
Фестер Рампол, полный подозрений, наблюдал за деканом. Он не понимал перемен, произошедших с Тобикусом. Когда они беседовали в последний раз, старик был охвачен – нет, обуян! – уверенностью, что Кэддерли возвращается в Библиотеку, чтобы вырвать сердце ордена Денира.
