Ю-Ай-Хо не ошибся: у всех троих амазонок враз загорелись глаза. В момент все три оказались рядом, даже Накра и та не сдержала порыв восхищения. На тончайшем шёлке, на фоне залесённых гор парили драконы и орлы, а внизу замерла небольшая стая волков и гордый, одинокий тур, устремивший взор в вечность. По серпантину дороги поднималась арба крестьянина, гружёная мешками и обинокий всадник, в котором Тертей узнал себя. На мгновенье ему пригрезилось, что в арбе сидит старик-каменотес и погоняет мулов, а колёса арбы скрипят на всю ойкумену.
На другом полотне — звёздное небо с неизменно вечными семью звёздами ковша и краюха луны, изливающая свет на водную гладь озера.
Скифы окружили развёрнутые рулоны ткани. Зиммелих и сам поразился красочности рисунков и мастерству художника, не менее других воинов, но виду не подал. Крики восторга не успели стихнуть, как Тертей вынул, из льняного мешка содержимое. В отделанном золотом горите, находился лук и десяток стрел. Он натянул тетиву, заложив лук меж ног, и положил лук на тайский шёлк. Зиммелих ухмыльнулся.
Теперь настал черёд Ю-Ай-Хо. Торговец жадно рассматривал и дивился искусству мастера. Лук действительно превосходен; края рогов заканчивались серебряными головами драконов. Несмотря на отделку, лук не был тяжёл, скорее — наоборот. Тертей степенно произнёс.
— Стрела, пущенная из этого лука, пробивает доспехи воина на расстоянии в 700 локтей, но из него может посылать стрелы лишь достойный воин. Пусть твой император долго живёт, а у охранителя не устанет рука.
Ю-Ай-Хо попробовал натянуть тетиву, чем вызвал смех амазонок. Конфуз длился недолго. Он пришёл в себя и снова слащаво улыбнулся; глубокомысленно посмотрел в небо, не показав своего восхищения и, почесал затылок. Выход нашёлся на удивление быстро. Скифов нужно поставить на место и оправдать неловкость перед слугами, за свой быстрый прыжок, за слабость рук и поклон сыну царя. Торговец прищурился и начал издалека.
— Да я вижу, что лук хорош, как и шёлк, который я привёз, но хотелось бы увидеть его в деле. Я буду, благодарен тебе, Зиммелих, сын Атоная, если ты покажешь мне искусство лучника. Заодно и увижу лук в действии. Я слышал о тебе многое, сын царя всех скифов.
Торговец не успел шевельнуться, но не успел; раздался свист и, по обе стороны кресла, на уровне плеч, вонзились стрелы. В ногах помокрело, но торговец на то и есть — торговец.
— Да-а.! — с непритворным удивлением произнёс он. — Зиммелих, о тебе не зря слагают песни, но…
— Чего ты ещё хочешь? — перебил Тертей. Таец пришёл в себя, придумав месть: — Я хотел увидеть полёт стрелы из того лука, который вы изготовили и привезли на мой заказ.
— Хорошо, — Зиммелих ухмыльнулся и спрыгнул с коня. — Покажи цель, торговец.
Ю-Ай-Хо сузил и без того узкие глаза и указал пальцем в небо: — Попади вон в ту птицу Зиммелихе. Возможно, ли попасть в неё, лучший из лучников? Я не настаиваю, ни, но хотелось бы увидеть лук в действии.
— Ты что, объелся сладостей, жирный болван! — закричал Тертей, выходя из себя. От Ю-ай-Хо снова не укрылись спрятанные ухмылки его слуг.
— Во всей ойкумене, — зло продолжил Тертей, — ты не найдёшь лучника, который на высоте в почти 300 локтей, попал бы в коршуна. Ты верно спятил торговец?
— Нет, воин, я не спятил. — Ю-Ай-Хо рассмеялся. — Такой стрелок существует, и, он пришёл с моим караваном. И я, и мои слуги и рабы видели у высоких гор Эльбурса, как он попал в птицу. Он называет себя Путником, иногда Скифом.
Среди скифов настало некорое замешательство, а Тертей и Зиммелих незаметно переглянулись. Тертей побелел от злости и снова закричал: — Ты врёшь торговец, таких стрелков в ойкумене нет! Так мог выстрелить только наш бог — Гойтосир. И, кстати, где этот Путник?
— Он отправился к морю воздать хвалу своим богам, Тертее. А мне не пристало врать воин, скоро ты увидишь его, если захочешь. А сейчас ты кое-что увидишь другое, Тертей. Мне за это предлагали пятьдесят породистых лошадей, лишь только потому что это работа путника… Принесите немедленно шкуру! — закричал побагровевший Ю-Ай-Хо своим рабам.
Скифы удивились тоном торговца и умолкли. Тертей и Зиммелих снова переглянулись, пожав плечами: — О чём это ты, торговец? — спросил Тертей, не обещающим доброго тайцу, злым голосом.
— Не сердись воин, — сейчас ты всё поймёшь, — откликнулся на сей раз степенно и важно, Ю-Ай-Хо.
Не прошло и минуты, как трое рабов принесли шкуру медведя и расстелили перед скифами. При виде морды зверя и оскаленных клыков, Накра вздрогнула и прижалась к мужу. Ю-Ай-Хо торжествовал.
— Ха-ха-ха, никто не сможет найти на шкуре следов меча, стрел или копий. Этот медведь убит голыми руками — веселился над потугами Зиммелиха и Тертея торговец и снова важно повторил: — Этого медведя, Путник убил руками, без всякого оружия. Ты не найдешь на шкуре повреждений. Он убил медведя, который выше тебя Зиммелих на две головы. Шестеро воинов моей охраны не смогли поднять тушу этого медведя. Это могут подтвердить все мои торговцы и рабы, и вот эта сопливая девочка, дочь рабыни.
— Врёшь, — неожиданно взъярился Тертей. — Такого стрелка в ойкумене нет, а шкура — это твои фокусы, медведь был отравлен, а потом разделан. А может и сам издох.
— Нет, Тертей, я говорю правду, — возразил торговец. — Посмотри внимательно на шкуру. Это не шкура издохшего животного. Я говорю правду. — К разгоревшемуся спору начали стекаться покупатели и торговцы и, несколько "длинноголовых".
— Ты врёшь всё торговец, — подзадорил тайца один из сарматов. — С Зиммелихом соревновались персидские и сарматские цари, но и он не сможет подстрелить этого коршуна.
От дерзости длинноголового лицо Зиммелиха пошло пятнами:
— Хорошо торговец, — сдерживая ярость, ответил сын царя. — Я подстрелю коршуна, а шкура будет моим призом и подарком сыну царя Ассея. Я подстрелю коршуна, но мне нужно два выстрела.
— Не надо, прошу тебя, — тронула за плечо мужа, Накра. Тертей, ничего не говоря, вынул стрелу и коснулся плеча сына царя. — Мой выстрел будет пробным, Зиммелихе.
Стрела, не долетев до цели, ушла в сторону. Таец довольный собой, расплылся в ухмылке. Зеваки загалдели, каждый на свой лад, комментируя выстрел, а невозмутимый коршун продолжал парить, выискивая добычу и словно смеясь над незадачливым стрелком. Тертей зашептал: — Ты всё понял, мой ученик. Здесь два ветра, Зиммелихе. Бери правее локтей за пять. Я верю в тебя.
— Вижу, мой учитель. — Зиммелих благодарно кивнул своему наставнику. Накра не выдержала и тоже поддержала Зиммелиха. — У тебя получится, мой муже, стреляй, покажи им всем! Покажи! — вскричала она.
