— Мне столько всего сразу не понять, — произнес он. — Я вообще уже ничего не понимаю. Не знаю, где я и что все это значит. Думал, мне предстоит умереть еще там, и позволил бы этому существу убить меня, потому что сам затащил сюда своего друга. Все эти люди валялись на траве — мертвее не бывает. А ты только смотришь на меня вот так. Проклятье, скажи мне, где он! — громко закричал Кейс, вытер глаза, а когда поднял взгляд, женщины над ним уже не было.
На траве рядом с ним лежало длинное ожерелье, свитое из тусклых серебряных бусин. Он помедлил, а затем схватил его и повесил на шею. Бусины притягивались друг к другу, словно слегка намагниченные. Кейс огляделся, пытаясь отыскать крылатую женщину, но ее нигде не было видно.
Постойте-ка… Вон там, возле замка. Она плыла по воздуху над ближайшей башней и издалека казалась не больше птицы. Женщина помахала рукой: «Иди сюда». Кейс поднялся на ноги и крепко сжал бутылку, бормоча проклятия.
Долина заканчивалась чуть впереди, где трава подходила к задней стене замка, гнездящегося у подножия отвесной скалы. Путь обещал быть долгим, однако вниз вела тонкая изломанная тропинка, ветвящаяся между деревьев, кустов и белоснежных валунов. «Я уже слишком стар для этого», — подумал он, преодолевая первые шаги спуска.
И слишком пьян. Кейс поскользнулся и покатился вниз. Каким бы равнодушным он ни был несколько минут назад по отношению к своей скорой смерти, сейчас пьяницу охватила невольная паника, обдав взрывной волной страха, и он, отчаянно цепляясь за траву и землю и стремительно приближаясь к пропасти, постарался удержаться на ее краю, но это ему не удалось, и он полетел вниз.
Однако его тут же подхватили под мышки крепкие руки. Кейс почувствовал, что ровно и плавно поднимается в воздух под ритмичные взмахи крыльев Инвии. Он изо всех сил схватился за ее руки, испугавшись высоты, а потому даже не задумавшись о том, не причиняет ли боли женщине. Ее хватка была крепкой и болезненной, упругие груди прижимались к спине, как кулаки. Кейс бросил взгляд на тонкие, изящные предплечья и с удивлением обнаружил на них маленькие чешуйки, прозрачные, как стекло, видимо покрывавшие все ее тело.
Под ногами он увидел круглую мраморно-белую крышу нижней части огромного строения, которая казалась слепленной из толстых низких храмов с куполами, в то время как прочие части отходили от нее гигантскими сучьями, как от ствола дерева. Целиком же конструкция, как огромная скульптура, обладала некой массивной неотъемлемой формой, не похожей ни на один замок, который доводилось видеть Кейсу. Далеко внизу простирались внутренние дворики, по которым бегали крошечные люди.
У Кейса начала кружиться голова, живот прихватило, желудок сжался, и он попытался не думать о том, отпустит ли Инвия свою нелегкую ношу, если его вырвет прямо ей на руки.
— Только не бросай меня, — выдавил он. — Я сделаю все, что ты попросишь. Только не бросай меня.
— Тихо! Ты меня раздражаешь.
С каждым взмахом ее крыльев они приближались к высокой башне, верхняя половина которой отливала золотом. Кейс подумал, что они сейчас врежутся в нее, но тут Инвия опустилась на широкий выступ у окна ближе к крыше. Она поставила старика и шагнула назад в воздух, словно ступив на невидимую платформу. Только ее крылья легонько шевелились, поддерживая тело в воздухе. Она сказала:
— Теперь начинается сложная часть. Ты должен войти внутрь, когда пленница откроет свое окно. Она тебя не увидит, так как на тебе амулет. Тебя никто не увидит. Не снимай его! И не говори ни слова. Мне кажется, ты дурак. И надеюсь, ты послушаешься.
— Спорить не собираюсь. Что мне тут делать?
— Отыщи человека по имени Ву. Держись поближе к нему, слушай, что он говорит. Амулет, который ты носишь, обладает многими возможностями. Он сохранит все, что ты узнаешь, и я смогу это услышать позднее.
— Ты идешь со мной?
— Нет!
— Ну, и что тогда? Если я туда попаду, как мне выбраться обратно? И куда идти? И только попробуй после всего этого не рассказать мне, где Эрик, иначе я с тобой сделаю что-то ужасное, клянусь!
Но Инвия уже исчезла. А Кейс только сейчас сообразил, что в какой-то момент уронил свою бутылку.
Эрик, Киоун и Шарфи не успели уйти далеко, когда к ним что-то приблизилось, издавая странные цвиркающие звуки, которые они чуть раньше слышали за стеной. Путники начали пятиться назад, однако сзади донесся точно такой же неприятный скрежет. По обеим сторонам коридора появились мерцающие желтые огни, яркие, словно пламя свечи. Так горели в темноте глаза земляных людей. Когда обитатели подземелий приблизились, выяснилось, что они доходят им лишь до пояса. Они казались вполне человекообразными — маленькие лысые головы, острые носы и уши, однако крепкие тельца были покрыты серым или коричневым мехом. Трое пришли сзади, четверо — спереди, и все сердито стрекотали на своем языке.
— Привет вам, хозяева этих коридоров! — произнес Шарфи, низко склонившись, чтобы поцеловать пол.
Он настойчивым жестом заставил Эрика последовать своему примеру. Киоун сделал то же самое, причем его поцелуй вышел, пожалуй, более долгим и страстным, чем то было необходимо. Земляные люди пристально наблюдали за процедурой, словно желая удостовериться, что большие люди в достаточной степени унижены, а затем молча уставились на Эрика. Огоньки, напоминавшие пламя свечей, гасли на миг, когда тот или иной обладатель моргал. Их маленькие лица были искажены потрясением — и гневом.
— Налог? — Шарфи вздохнул, кивнув на Эрика. — Платить?
— Налог! — громко и сердито пискнул один из коротышек. — Платить!
Шарфи порылся в карманах и нашел расписание автобусов, которое ему отдал Эрик. Он вручил его земляному человеку.
— Письмена Иномирья, — произнес он, приосанившись, словно хозяин на приеме. — Язык Иномирья. Подлинные, очень редкие. Трудно было достать.
Они схватили расписание, пролистали странички, возбужденно стрекоча. Каждый пытался подобраться поближе, чтобы взглянуть самому. Язык был не тот, каким они пользовались в разговоре с Шарфи, однако Эрик улавливал отдельные слова:
— Сообщения! Видишь? Цифры!
— Вот эта линия… Видишь? Похоже на отметку на карте.
— Моя очередь! Моя очередь!
— Другая бумага. Блестящая, зеленая!
— Моя очередь! Дай!
— Осторожнее, порвешь!
— Поделимся. Времени много. Заткнись.
— Этого достаточно? Дать пройти?
— У них есть еще. Наверное. Спросить?
— Спросить!
Коротышка, судя по всему бывший у них главным — обладатель густых темных бровей, которые придавали ему на редкость хищный вид, — перешел снова на нормальный язык:
