Ознакомительная версия.
У связанной девушки подогнулись ноги, и она стала заваливаться на бок. Карл соскочил с коня и едва успел подхватить её.
— Отец Иона, Карл, помогите фройляйн, снимите верёвки — приказал Вольфгер, а сам повернулся к старосте и священнику.
— Я буду в доме этой госпожи, — сказал он, — вы оба придёте туда на закате, тогда я решу, как поступить с вами и с деревней. Труп убрать. За спокойствие в деревне отвечаете оба. Головой. А сейчас — пошли вон! Ну!
Он повернулся к девушке, с которой Карл и отец Иона уже успели срезать верёвки, и теперь монах осторожно растирал ей руки. Когда кровообращение в руках, жестоко стянутых за спиной, стало восстанавливаться, она закричала от боли.
— Потерпи немного, госпожа, сейчас станет легче, — приговаривал отец Иона, осторожно разминая затёкшие мышцы.
По лицу девушки катились крупные слёзы, она кусала губы от боли.
Вольфгер спрыгнул с коня и подошёл к ней. Девушка вздрогнула и отшатнулась.
Снимать боль у раненых Вольфгера много лет назад научил грек, который служил лекарем в его отряде. Барон размял пальцы, положил их особым образом на шею девушки, закрыл глаза и сосредоточился. Контакт удалось установить быстро, в его сознание хлынула волна боли, и барон, вспоминая давно забытые уроки, стал отводить её и рассеивать. Через некоторое время он ощутил, что его пациентке заметно полегчало, но руки с её тёплой и нежной кожи под завитками мягких волос убирать не хотелось. Вольфгер вздохнул и открыл глаза. Девушка смотрела на него с нескрываемым изумлением.
— Мой господин, ты чародей?
— Я? — удивился Вольфгер, — с чего ты взяла? Конечно, нет…
— Но ведь ты в одно мгновение избавил меня от нестерпимой боли! Ни одному лекарю не по силам такое!
— А вот меня этому научил как раз военный лекарь, — мягко улыбнулся Вольфгер, — наверное, всё-таки лекари бывают разные, в этом всё дело… А так, должен тебя разочаровать, я не чародей. Я — барон Вольфгер фон Экк, мой замок в двух дня пути отсюда, монах, его зовут отец Иона — мой капеллан[19], а это мой друг и слуга Карл.
— Друг и одновременно слуга — разве такое бывает? — спросила девушка.
— Чего только не бывает в нашем мире, — пожал плечами Вольфгер. — Прости нас, госпожа, что мы напросились к тебе в гости, но в тот момент раздумывать было некогда. Ты позволишь нам побыть у тебя до вечера?
— О чём вы говорите, ваша милость, ведь я обязана вам жизнью! — ответила девушка, — опоздай вы хоть ненамного, и… — её лицо исказилось.
— Давайте-ка уйдём с улицы, — предложил Вольфгер, — незачем оставаться в этом неприятном месте. Мой конь, госпожа, пожалуй, для тебя великоват, поэтому мы попросим святого отца одолжить своего мерина.
Карл легко подхватил девушку за талию и усадил на лошадь. Садясь в мужское седло, она вынуждена была высоко поддёрнуть юбку, и Вольфгер с удовольствием успел разглядеть её стройные ноги.
— Куда нам ехать? Показывай, госпожа, — сказал Карл, держа под уздцы свою лошадь и лошадь монаха.
— Да какая я госпожа? Зовите меня просто Ута, — отмахнулась девушка, — а ехать нам недалеко. Прямо и налево, четвёртый дом.
Большой, добротный двухэтажный дом на каменном основании был окружён забором, ворота оказались заперты изнутри. Карл громко постучал, но на стук никто не вышел.
— Служанки, наверное, попрятались, а может, сбежали через огород, — извиняющимся тоном сказала Ута, — не будем их винить в этом, они всего лишь женщины и насмерть перепугались, меня ведь выволокли из дома… Но как же мы попадём во двор?
— Да очень просто, — пожал широченными плечами Карл, — вот так.
Он легко перемахнул через угрожающе качнувшийся забор, повозился внутри, откинул засов и распахнул ворота. Вольфгер ввёл во двор своего коня и мерина, на котором сидела Ута, а монах ввёл вьючных лошадей.
Вольфгер огляделся. Дом выглядел зажиточным и уютным, перед окнами была разбита цветочная клумба. Хозяйственные постройки, вероятно, размещались с другой стороны, с фасада их было не видно.
— Вилда, Зельма, где вы? Идите сюда! Это я, Ута! — крикнула хозяйка.
Через несколько минут из-за угла дома боязливо выглянула бедно одетая пожилая женщина. Увидев хозяйку, она охнула, бросилась к ней, упала на колени, обняла её ноги и расплакалась.
— Госпожа моя Ута, слава Спасителю, ты жива! А мы уж и не надеялись…
— Жива, жива, — ответила Ута, — благодари за это рыцаря фон Экк и его спутников, Зельма. Это они в последний момент спасли меня от костра!
Служанка на коленях подползла к Вольфгеру, схватила его руку и стала покрывать поцелуями:
— Спасибо, спасибо, благородный господин, да возблагодарит вас Спаситель за это доброе дело!
— А где Вилда? — спросила Ута, в голосе которой появились хозяйские нотки.
— Сидит в погребе, боится выйти… Я сейчас её приведу.
— Не надо, идите сразу на кухню, мужчины, наверное, проголодались.
Женщина мелко закивала, поднялась с колен и, подобрав юбки, убежала.
— Я отведу коней, — сказал Карл, — госпожа, где у вас конюшня? Найдётся в ней место для пяти лошадей?
— Для пяти, наверное, нет, — сказала Ута, — но вьючных лошадей можно привязать снаружи, а вот овса хватит на всех. Правда, конюха у меня нет, придётся уж тебе всё сделать самому. Конюшня вон там, за углом, увидишь.
Карл взял под уздцы своего коня и коня Вольфгера и повёл за дом, остальные лошади потянулись за ними.
— Прошу в дом, господа, — сказала Ута, открывая дверь. — Оружие и доспехи можно оставить в прихожей, но если хотите, можете взять их с собой…
— Мы оставим их в прихожей, фройляйн Ута, — улыбнулся Вольфгер. — Отец Иона, помоги мне снять кирасу.
Стены гостиной в доме Уты были чисто выбелены, дощатый пол отмыт до блеска и натёрт воском, вдоль стен стояли лавки, застеленные домоткаными холстами, в дубовом буфете поблёскивала дорогая стеклянная и серебряная посуда, в углах комнаты висели пучки ароматных трав, посередине стоял большой стол.
Распятия в комнате не было.
— Располагайтесь, господа, усаживайтесь, где хотите, — сказала Ута и вышла из комнаты. Скоро она вернулась, неся в руках тяжёлый поднос, на котором стоял серебряный кувшин и тарелка с яблоками. Вольфгер вскочил, чтобы принять поднос, и его руки коснулись пальцев Уты. Девушка лукаво улыбнулась и передала поднос барону. Она достала из буфета три бокала тёмно-зелёного гранёного стекла и налила в них вино. Первый бокал она с поклоном подала Вольфгеру, второй вручила монаху, а третий взяла себе.
— Благородные господа, — сказала она, — позвольте мне выпить за ваше здоровье и ещё раз поблагодарить за моё чудесное спасение. Я у вас в неоплатном долгу…
Ознакомительная версия.
