Отряда Ланселота уже почти не существовало, когда сбоку ударили легковооруженные воины подоспевшего Донала. Пришлось им туго, выучка у ильских бойцов, не считая фиеннов, была слабой, но это задержало Седрика достаточно, чтобы с другой стороны атаковали Кау и Перидур с остатками своих сил. Перидур почти сразу получил топором в бок, но продолжал рубиться.
Резня была в самом разгаре, когда с тыла подошел Пендрагон. Приказав своим фиеннам замкнуть кольцо, ард-рикс достал рог и хрипло протрубил сигнал вызова.
Седрик отбросил со лба прядь волос и понял, что Вотан дает ему последний шанс. Подобрав чей-то щит, он вытащил секиру и двинулся навстречу правителю гэлов.
– Не вмешиваться! – рявкнул Артос и шагнул вперед.
Общий бой утих почти мгновенно. Поединок вождей, единоборство двух носителей венца, – обычай, который одинаково почитают и у гэлов, и у саксов, обычай, который одинаково редко встречается что у тех, что у других, если исключить легенды.
Артос был старше, выше и величественней, Седрик – моложе, крепче и менее утомлен.
Секира и меч ударили одновременно. Пендрагон метил в плечо, попал в подставленный щит и разрубил его вместе с кольчугой сакса, Седрик ударил в живот, но удар скользнул по щиту и ранил ард-рикса в бедро. Артос покачнулся и второй его удар Элезинг легко отразил, затем бросил в лицо противнику обломки щита и ринулся вперед. Калибурн встретил секиру в воздухе, но удар пришелся плашмя – и волшебный меч треснул и лишь беззвучно вздохнул, умирая. Пендрагон припал на раненую ногу и с силой вогнал обломок меча меж ребер противника.
Война окончилась.
И победу в ней, как и полагается, одержали не чары и пророчества, а человеческая смекалка, ум и оружие.
(ненаписанное послесловие к несуществующим хроникам)Втоптаны в пыль преданья, но остается след.
Бремя чужих страданий, горечь пустых побед.
Бремя чужих страданий было не нашим, нет! —
Втоптаны в пыль предания. Но не растоптан – свет...
Дружба? вражда? – что лучше? Право виновных – бой.
Верить в счастливый случай – грех пред самим собой.
Верить в счастливый случай может порой любой:
Дружба, вражда... Что лучше, выберет лишь герой.
То, что звалось законом, стало ножом в груди,
Медным набатным звоном небо кричит – гляди!..
Медным набатным звоном просит мертвец – иди!
То, что звалось законом, вспомнится впереди.
Память о нас пребудет там, где не будет нас,
Там, где друг другу люди смотрят в лицо без глаз;
Там, где друг другу люди ложью плетут рассказ —
Память о нас пребудет, ибо ушел наш час.
Втоптаны в прах сказанья, втоптаны в пыль мечты.
Время и расстоянье – символы суеты.
Время и расстоянье – узники пустоты...
Втоптаны в прах сказанья. Жить остаешься – ты.
Вместо эпилога
или История, написанная победителями
...Артос умер через две недели, рана от саксонской секиры так и не зарубцевалась. Какое-то время после этого в Ллогрис совместно правили Моргеас и герои битвы при Балор-дон, но потом вожди кланов собрались на совет и выбрали нового рикса – Мордреда. Коннор, правитель Озерного края, покопался в сундуках и прислал соседу к коронации подарок и послание. Подарком был меч его родного деда, Утера Пендрагона, а в послании говорилось, что Лохланн не подчинится ни Мордреду, ни его потомкам. Похожие сообщения (без подарков) пришли из Иля, Гитина и Лионесс. Аргон, Солонь и Морван, где до Артоса не бывало риксов, обошлись без посланий вообще. У Морвана на то была и другая причина, ибо его уже не существовало как удельного княжества: правитель Лоррейна Аргайл решил немного расширить территорию своей державы, а договор о дружбе и поддержке заключался с великим Артосом, а не с каким-то змеенышем подколодным, который и ужалить-то сам не может.
Мордред принял подарки и на оскорбление не ответил. Собственно, он вообще никому ни слова не сказал. «Молчаливый рикс» – прозвали его, хотя могли бы и немым назвать.
И это оказалось бы вполне справедливо; Мордред, который переместил столицу из блистающего легендами Камелота в сумрачный и печальный Брайст, был лишен дара речи от рождения. Что не помешало ему собрать для своей дружины остатки фианны Круглого Стола. А точнее, своих братьев и Перидура; Ланселот предпочел уехать с Гвиневер куда-то на север, в Арденны или Аргон, Кау ушел на покой, а Гвалквед так и не вернулся из своего похода. Под властью Мордреда Ллогрис жила не хуже, чем всегда, и молодая дружина его, обученная ветеранами, совершила немало славных подвигов; однако в песнях и сказаниях всю славу приписали фианне Пендрагона. Не любили гэльские традиции увечных вождей, даже если увечье не мешало им быть хорошими правителями...
Мордред промолчал. Даже умей он говорить, он не мог бороться с памятью об истинном короле. Не мог, и вероятно, не стал бы. Вражда, если она и была меж ними, со смертью Артоса закончилась; знак же, что отмечал оба запястья Мордреда, знак красного дракона, сам по себе ничего не значил.
И еще меньше – значило серебряное кольцо с рунами дверлингов на внешней стороне и неизвестными знаками на внутренней, кольцо власти, что отдала сыну Моргеас, прежде чем уйти (куда – сестра Пендрагона не пожелала открыть).
А много ли значила Вивьен, которая носа не казала наружу из Каэр Баннога, и подавно никто не ведал.
Легенды говорили о них многое, твердя то о стеклянных островах Инис Витрин, то о волшебном Авалоне, то о таинственной земле сидов Ги Брасиль... Но легенды – одно, а история, что породила их, совсем другое...
К О Н Е Ц
Многие имена и названия в повести звучат по-гэльски, в историю же они вошли в латинской, саксонской или франкской транскрипции. Здесь приведены главные образцы.
Арвин – Агравейн
Артос – Артур
Балор-дон – Бадон
Брайст – Брест
Гавин – Гавейн
Гвайр – Гахерис
Гвалквед – Галахад
Исильд – Изельде, Изольда
Калибурн – Экскалибур
Кау – Кей
Максен Вледикс – Магнус Максимус
Ллогрис – Логрия
Моргеас – Моргауза
Муррох – Марк
Перидур – Персиваль
Теодозий – Феодосий
Тристан – Тристрам
Экторикс – Эктор
