Мой нехитрый план состоял в следующем: каждый день после обеда по улице проезжает телега водовоза. В нынешнем общегородском бедламе никто не обратит внимания на то, что она проедет часа на три-четыре позже обычного и возница на телеге будет новый — человек из похоронной команды. Нет, я не предполагал смыться в пустой бочке — это старый избитый трюк, и наблюдатели на это не купятся. Телегу наверняка остановят и проверят несколько раз, да и бочонки маловаты для взрослого человека. Но не для моих вещей, запакованных в кожаные мешки и спрятанных под водой. «Водовоз» для виду заглянет и в другие дома на улице, а потом окольными путями вернется к своим могилкам.
Наконец я придумал простой, но ловкий способ самому покинуть дом. Кларисса в течение дня должна буквально намозолить шпионам глаза: сходить на рынок, к родне, к соседям, да мало ли еще куда — хотя бы и мусор выбросить. Но в последний раз она должна вернуться через черный ход, выйти спереди и, скажем, смести снег с крыльца, а затем уйти окончательно через уличную дверь.
Встревоженные агенты — как же так, не входила, а вышла? — обязательно проверят ее, может быть, даже обыщут и, конечно, ничего особенного не обнаружат, лишь нарвутся на острый язычок тетушки. В то же время я в той же женской одежде, в которой Кларисса ходила весь день, выйду черным ходом. Надеюсь, после того, как она пройдет мимо наружки во дворе с десяток раз, на нее вовсе прекратят обращать внимание. А сама Кларисса пойдет в ее любимый Приход, под покровительство отца Глага, — там она и останется на некоторое время, пока страсти не утихнут. А я отправляюсь прямиком на кладбище и уже оттуда сматываюсь из злосчастного городка.
Кривобокая вязь была смыта тряпкой, исписанные листы Пергамента ушли в печь, Кларисса — на задание, а я — в кровать с камнем на сердце. Моя потрескавшаяся, облезшая хибарка, в которой я прожил лучшие годы молодости, грязный опостылевший город, к которому я так привязался, родная страна, про которую я вспоминал лишь после пятой кружку — неужели я вас покину? Да и удастся ли? Скажите, за Что мне уготована такая судьба? Почему именно я оказался Промеж двух огней? Все это как-то неправильно и совсем несправедливо.
Я, конечно, понимаю — час Вознесения близок, и где-то там, на Небесах, армии Света и Тьмы вскоре сойдутся в Аверкорде — Последней Битве. Ставки в этом решающем противостоянии высоки, и потерям не будут вести счет, ведь Светопреставление уже началось, и наш тихий, спокойный мир начинает разваливаться, словно старый ветхий дом под натиском сокрушительного урагана.
А я… Я — маленькая мышка в этом доме, придавит меня доскою, и никто того не заметит. Но ведь и мышка тоже имеет право на гнездышко под половицей, на свой кусочек сыра, на глоток чистого воздуха и на мирную, спокойную жизнь, пусть даже и мышиную, Не трогайте мышку, пожалуйста…
Отстаньте! Сплю я, сплю! Уйди, пропади, сгинь навеки, кто бы ты ни был! Оставьте меня в сладких объятиях небытия, ничего знать не желаю! Тетушка, прекрати меня будить, объявляю этот день выходным!
— Валиен, просыпайся! Вставай, греховодник окаянный! Валиен, квашня-размазня, очнись — вороги не дремлют, а времени в обрез!
Сознание с трудом заполняло мозг, и первым чувством, рожденным им, оказалась отчаянная детская обида на все и вся. Потом пришла боль. Ломота скрутила и сковала тело. Стонал и жаловался на жестокую участь каждый мускул, каждая косточка, а в пылающем черепе бесы-молотобойцы построили адскую кузницу. Видимо, нынче меня пропустили через камнедробилку, порезали ломтиками, сожгли, а потом воскресили от нечего делать.
— Который час?
— Восьмой светлый [3]. Солнце уже к закату клонится, торопись!
И что с того… Перед глазами прокручивались события предыдущих дня и ночи. Вспомнил! Малек Штырь должен прийти вечером и добавить деталей проклятому делу. Синдикат ценит точность, потому он явится, когда наступит вечер, когда последний луч солнца скроется за Верронским хребтом. Штырь изложит слово в слово все то, что его большие боссы сочтут нужным довести до меня, и уж потом-то будет охранять свой «объект» денно и нощно, следовать за мной неотступно и незаметно, как тень. И однажды, когда я перестану быть необходимым и незаменимым, но уже буду слишком много знать, эта отточенная тень нежно скользнет по моему горлу. Мафия ревностно хранит свои тайны, и мне же за благо держаться от них подальше.
И это еще не все! Насколько помню, я назначил очередное рандеву с Таниусом тоже на вечернее время. Но когда этот доблестный «дверолом» соизволит опять ввалиться в мой дом — вообще неизвестно. А придет он, будучи проинформирован шефом когорты Зарной. Уж тому-то проныры-доглядчики раскроют глаза на суть вещей — десятки глаз видели, как бандитская элита посетила мой дом. Да он и сам с удовольствием прилепит ко мне ярлык предателя и заговорщика, только дай зацепку. Кстати, есть у нас короткий и емкий закон насчет отношений подданных Короны и преступной организации: «За сотрудничество и пособничество Синдикату — смерть на дыбе». Правда, Таниус не допустит такой несправедливости — при наихудшем раскладе он, не говоря лишних слов, собственноручно снесет мне голову. Вот такие заботливые товарищи появились у тебя, господин Райен.
— Успешно прошли отвлекающие маневры? — спросил я, внимательно взглянув на тетушку, и по ее унылому виду сообразил: не очень. — Неужели сморчок Хорви заупрямился?
— С этим-то все лады, — быстро и сбивчиво выпалила тетушка. — Он, только увидал корзину, как заскакал вокруг меня! Я думала, неровен час преставится от счастья. Говорит, перегон нынче понадежнее золота будет, а твои «огоньки» — дороже бриллиантов. Он, стало быть, слегка остыл, когда понял, чего от него хотят, но. услышав про вторую корзину долго не кочевряжился. Третьим часом его бугай наши бочки с начинкой отвез.
— Значит, все идет по плану?
— Ох, Валиен, не все… Все окрестные кварталы окружены вояками, на улицах стоят посты, проверяют каждого, кто проходит. А по задворкам сплошь черноплащники да бандюки рыщут — эти тоже ко всему приглядываются. Час назад на нашей помойке они друг с другом насмерть схватились — теперича там несколько мертвецов остывают. Ва-алиен, горюшко мое, что же теперь делать, не сбежать тебе-е-е! — сорвалась и запричитала Кларисса.
Что ж там творится-то снаружи? Сама улица была непривычно пустынна, только армейский конный патруль в полной боевой выкладке рысью удалялся в сторону окраин, да несколько солдат-легионеров в тулупах грелись у костра на перекрестке. Похоже, Его Величество решил всем напомнить, кто в городе хозяин, а генерал Гористок все-таки предпринял обещанные меры, установив в столице военное положение.
