Волдеморт с удовольствием понаблюдал, как дрожащий Гарри едва не выронил чашку.
— Ну так что — ты уже вспомнил, что случилось с Седриком или мне снова пригласить дементоров?
Гарри молча смотрел на дрожащую поверхность шоколада. Снова испытать только что пережитый кошмар — нет, это свыше его сил. В Азкабане будет еще хуже. Если Дамблдор до сих пор не смог помочь, значит, это невозможно. Тогда пусть будет клиника св. Мунго. Что угодно, только не дементоры. А в клинике… Быть может, ему удастся сбежать. Ведь всего-то надо — настоящее окно и… Гарри посмотрел на браслеты. Пока их не снимут, он беспомощен. Но, возможно, когда он будет в клинике св. Мунго, профессор Дамблдор спасет его.
— Я не слышу тебя, Гарри, — напомнил о себе Волдеморт. Гарри сделал еще один глоток. По телу разлилось тепло, и думалось гораздо лучше. Конечно, Волдеморт может и не отправить его в клинику. Но, быть может, хотя бы на несколько дней, чтобы показать общественности свое «милосердие». И этого, возможно, будет достаточно для профессора Дамблдора. А если нет, что тогда? Неважно, что угодно, только не Азкабан.
— Гарри, я позову дементоров, — проговорил Волдеморт.
— Нет! — он вскрикнул быстрее, чем успел подумать.
— Хорошо, — лорд удовлетворенно кивнул. — Ты признаешься?
— Да, — тихо ответил Гарри.
— Тогда учи слова. Скоро репетиция, — лорд холодно рассмеялся.
— Какая репетиция? — едва слышно спросил Гарри.
— Генеральная, мой друг, — охотно ответил Волдеморт. — Я хочу увидеть, как ты будешь выглядеть в качестве обвиняемого. — Я хочу услышать твой печальный рассказ. Все должно быть в лучшем виде, Гарри. На суде будет много весьма уважаемых магов, пресса, родители убитого Седрика, присяжные — и ты должен всех убедить в том, что совершил преступление, но не хотел и очень раскаиваешься. Было бы хорошо, если бы ты заплакал. Ты умеешь плакать по собственному желанию, Гарри? Попробуй. У нас мало времени на репетицию. И чем убедительнее ты будешь говорить, тем меньше шансов у тебя встретиться с дементорами.
* * *
Зал суда был таким, каким Гарри видел его в сите воспоминаний и во время заседания по его делу, когда он применил заклинание Патронус. Просторное подземелье, стены из темного камня, тускло освещенные факелами, ряды пустых скамей, места для присяжных и знакомое кресло с цепями на подлокотниках.
— Входи, Гарри, и садись, — проговорил Волдеморт. — Тебе уже знакомо это место, не так ли? Идешь хорошо, тебе боязно, неприятно. Начало хорошее. Поскольку ты совершил преступление, тебя скуют цепи.
Лорд пронаблюдал, как цепи, звякнув, сковали руки Гарри, и повернулся к стоящему у входа Малфою.
— Входи, Люциус, не бойся, ты займешь, как и положено, место министра магии. Гарри, ты готов? Поскольку у нас очень мало времени, мы прорепетируем непосредственно твою речь. Итак…
Гарри молча смотрел перед собой. Что говорить? С чего начинать? Как он сможет убедительно врать, когда вокруг будут сидеть волшебники и смотреть на него? Он обвел взглядом огромный зал, посмотрел на свою грязную, в пятнах крови, пропитанную потом робу.
— Не переживай о внешнем виде, Гарри, мы приведем тебя в порядок, ведь ты во всем сознался добровольно, — насмешливо успокоил его Волдеморт. — Начинай.
Гарри помолчал еще с минуту и, посмотрев на Люциуса и Беллатрикс, пробормотал:
— Во время третьего задания мы должны были коснуться кубка…
* * *
— Плохо, Гарри! Не верю, — прервал его Волдеморт. — На что это похоже? Ты что-то бормочешь себе под нос, а где искренность, жалостливость? Еще раз!
Гарри посмотрел на ухмыляющегося Люциуса, на развалившегося в кресле Волдеморта, явно получавшего удовольствие от происходящего, и на презрительно скривившуюся Беллатрикс.
— Мы слушаем тебя, Гарри, — напомнил Волдеморт.
— Я… я не хотел убивать, когда я коснулся кубка, я думал, что уже победил, но оказалось, что там еще одно испытание, — Гарри замолчал.
— Дальше, — лорд сложил руки на груди.
— Мы должны были сориентироваться в темноте на кладбище и найти настоящий кубок. Тот, кто прикоснется первым, станет победителем турнира. Седрик добежал бы быстрее.
— Гарри, не серди меня. Это, по-твоему, признание, которое впечатлит присяжных? С надрывом, Гарри. Мы должны понять твое психическое состояние. Ты столько лет был первым, главным, особенным. Ты — любимец Дамблдора. И где твои слезы?
— Вам мало моего признания, — вскинулся Гарри. — Вы хотите меня унизить, растоптать! Вы издеваетесь надо мной и получаете удовольствие! Я не могу говорить это так, как вы требуете, это невозможно. Я не убивал Седрика! Мне не нужна была эта победа! И никогда профессор Дамблдор не внушал мне, что я — живая легенда и чем-то особенный!
— Очень хорошо, Гарри. А теперь точно так же прокричи нам то, что ты должен сказать на самом деле, — прервал его Волдеморт. Гарри молчал.
— Похоже, ты так и не понял до конца, что тебе грозит, герой, — неожиданно жестко проговорил Волдеморт. — Я вижу, ты еще не готов сказать нам правду. Ты думаешь сорвать нам судебный процесс подобной истерикой? Тебе грозит Азкабан, Гарри. Азкабан — одно это слово заставляет бледнеть любого волшебника. Но я вижу, до конца понять всю серьезность своего положения ты сможешь только побывав там. Что ж, придется прорепетировать и это.
Печальные мысли сменялись ужасными воспоминаниями. Он снова в кассе по защите от темных искусств, пытается вырваться, чтобы спасти Гермиону, которая читает «Книгу пыток». Ее ноги сжимает испанский сапог, она кричит от боли. А вот она лежит на полу одного из залов министерства магии, ранена заклинанием, возможно, убита. Гарри падает на колени рядом с ней. Петтигрю прижимает к себе обрубок руки, завернутый в окровавленную мантию. Гарри не может шелохнуться, потому что привязан к могильной плите. Он сидит на допросе, слыша бесконечное «Ты убил Седрика». Кладбище, его тело на земле, темные фигуры упивающихся смертью окружили Гарри, невидимая сила сгибает позвоночник. Поклонись своей смерти, Гарри.
* * *
Гермиона тихо вышла из комнаты. В доме было темно, похоже, все спали. Девушка подошла к лестнице, чтобы спуститься в кухню. Хотелось пить, да и нужно хоть что-нибудь поесть. Сегодня, посмотрев на себя в зеркало, она ужаснулась, насколько изменилась от бесконечных слез и переживаний. Нет, не все спят. В комнате, где теперь жил Снейп, горел свет, и, кажется, профессор разговаривал с Дамблдором. Гермиона приблизилась и замерла, вслушиваясь в разговор.
