Дальше шло письмо, написанное на той же бумаге и датированное меньше чем десятью днями назад.
«Мой дорогой племянник Невар, — начиналось письмо, написанное четким, твердым почерком дяди Сеферта. — Пожалуйста, прости меня за то, что я так долго с тобой не связывался. Я отложил отправление этого письма до тех пор, пока окончательно не прояснились здешнее положение дел и твои собственные обстоятельства.
Перед отъездом в Старый Тарес Ярил многое мне доверила. Кроме того, я вопреки желанию ознакомился со значительной частью сведений из твоего дневника благодаря болтливому языку моей не в меру любопытной супруги. Я должен еще раз извиниться перед тобой за то, что она выдала твой строжайший секрет. И, боюсь, также вынужден упрекнуть тебя за то, что ты не доверился мне прежде. Какими бы странными ни выдались обстоятельства твоей жизни и как бы сурово ни обошелся с тобой отец, почему тебе не пришло в голову рассказать обо всем мне, особенно после того, как это все так тесно переплелось с судьбой моей собственной дочери? Но этот разговор мы отложим на следующий раз: на какой-нибудь поздний вечер с хорошим табачком и старым бренди, когда нам обоим будет гораздо легче прощать чужие ошибки.
Меня крайне тревожат здоровье и рассудок брата. Тебе должно быть известно, что твой отец тяжко болен. Мне, как старшему, больно видеть, как угасает мой младший брат, в то время как я ожидал, что он меня переживет. Я пригласил трех врачей, но они не слишком-то меня обнадежили. Мое собственное лечение водой из Горького Источника поначалу помогало, пока три дня назад с ним не случился удар. Мой мальчик, я боюсь, он уже никогда не станет прежним и вскоре не сможет больше вести собственные дела. Твой сержант Дюрил показал себя прекрасным управляющим, но не стоит надолго оставлять судьбу семьи в руках твоей юной сестры и наемного работника. Так что пора тебе заканчивать со своими бурными приключениями и возвращаться домой. Этого требует от тебя не только долг перед семьей, но и законы твоего короля.
Уверен, ты уже слышал о недавних решениях, касающихся порядка наследования, и пояснениях к Писанию насчет предвидения доброго бога. Полагаю также, что ты осознаешь свое нынешнее положение. Пока жив твой отец, ты должен будешь служить, как подобает сыну-солдату, но при этом готовиться принять на себя обязанности наследника — после его смерти или если он окажется не в состоянии сам управлять делами. Боюсь, этот час настанет слишком скоро. Поскольку ты являешься старшим отпрыском нашего семейства по мужской линии, со временем мой титул и владения также перейдут к тебе. Впрочем, далеко не сразу, как себялюбиво надеется твой заботливый дядюшка. Еще замечу прямо: я рассчитываю, что в этот час твое сердце окажется достаточно щедрым, чтобы достойно позаботиться о твоей тетушке. Пусть с ней порой бывает непросто, она по-прежнему остается матерью моих детей, и я хотел бы, чтобы ее уважали соответственно этому.
Кстати сказать, Эпини и Ярил известили меня, что в твоей жизни появилась женщина. Когда я осмелился спросить, происходит ли она из хорошей семьи и способна ли стать тебе достойной супругой, я получил от дочери настоящую отповедь, на нескольких страницах, о праве мужчины или женщины выбрать себе спутника жизни, не обращая внимания на такие глупости, как родительское одобрение. Полагаю, мне стоит удовольствоваться тем, что этот выбор получил полнейшее одобрение твоей кузины. По словам Эпини, ты принял наилучшее решение, и мне остается лишь с нетерпением ждать встречи с этой выдающейся личностью, способной сделать твою жизнь воистину прекрасной.
В этом же конверте ты найдешь достаточную сумму векселем и наличными, чтобы ты со своей семьей мог вернуться домой. Эпини настояла на том, что будет лишь справедливым купить для тебя чин, и требует при этом, чтобы ты присоединился к полку Спинка, поскольку на сегодняшний день он размещен в Излучине Франнера, откуда ты сможешь часто навещать дом и отца. Твой отец же выразил мне свою сокровенную надежду, что ты предпочтешь служить королю под знаменами его прежнего полка. И я не отказал себе в удовольствии написать дочери трехстраничную отповедь, где со всем красноречием настаивал на праве молодого человека выбрать себе полк, в котором он намеревается служить.
Как видишь, нам многое нужно обсудить. Буду с нетерпением ждать твоего ответа с курьером, которого я отправил в Менди. С огромной любовью, твой дядя,
лорд Сеферт Бурвиль с Запада».
Некоторое время я сидел в тихом ошеломлении. Потом заглянул в конверт и обнаружил, как и обещал мой дядя, вексель на существенную сумму и под ним наличные, бережно обернутые промасленной тканью. Я взвесил сверток на ладони, так и не вскрыв его. Нужды в этом не было. Я и так знал, что в нем больше денег, чем я когда-либо прежде держал в руках. Неловкими пальцами я убрал его обратно в пакет. Туда же я сложил остальные письма, в том же порядке, в каком они прибыли, словно бережно поправляя потревоженную мной могилу. Сердце оглушительно грохотало у меня в ушах. И только попытавшись снова закрыть конверт и потерпев неудачу, я осознал, как сильно дрожат мои руки.
Я пошарил по карманам, проверяя, достаточно ли у меня денег, чтобы заказать вторую чашку чая. Хватило едва-едва, и в первый миг я даже отругал себя за расточительность. Затем вслух расхохотался, подозвал служанку и попросил ее принести мне еще одну чашечку чая. Я оглянулся и увидел Эмзил с детьми, направляющихся ко мне по улице. Я торопливо внес изменения в заказ, попросив принести целый чайник и полдюжины рулетов с изюмом.
Эмзил подошла ко мне в шелесте юбок и щебете детей. Ее широкая улыбка сияла хорошими новостями. Она пристроила Диа мне на колени и сама уселась рядом.
— Все наши неприятности позади, — удовлетворенно заметила она. — Хозяин мастерской был весьма впечатлен моими платьями и сообщил, что я могу приступать к работе уже на этой неделе! Я буду зарабатывать вдвое больше, чем в Глухомани! Скажи-ка мне, Невар, бывают ли новости лучше этой?
— Возможно, бывают, моя дорогая, — ответил я ей. — Но только возможно.
