— О чём ты?
— Бой на мечах. Искусство клинка. Запомни, Рейн — никогда не стоит недооценивать опытного фехтовальщика, пусть даже тот не имеет доступа к Негасимому Огню. Немало великих Иеромагов в своё время пало из-за пренебрежения к этому оружию. Поднимайся. Начнём урок.
Мидир протянул Рейну длинную, гладкую палку — что-то вроде древка от метательного копья. В руках у отшельника была такая же палка, только немного короче. Они разошлись, и Рейн попытался скопировать стойку своего учителя — ноги расставлены на уровне плеч и слегка согнуты в коленях, спина прямая, обе руки крепко сжимают “оружие”.
— Чего стоишь? — в глазах Мидира заплясали живые искорки. — Нападай!
С коротким воплем Рейн побежал на отшельника, что есть сил размахивая своим “клинком”. Юноша думал легко одолеть старика, но тот был проворней и легко отступил. Казалось, ни один удар Рейна не достиг цели.
Рейн ударил ещё раз, ударил второй — палка наткнулась на палку, удар отозвался тупой болью в ладони. Мидир вновь ускользнул, противников опять разделял добрый десяток шагов.
— Нападай! — повторил Мидир. — Или ты трус? Ты боишься? В Кельтхайре все это знали!
Взбешённый Рейн сломя голову бросился вперёд. Удар, ещё удар, блок, и вдруг — острая боль в плече, перед глазами появились вспышки — красные, зелёные, синие. Юноша с удивлением заметил, что лежит на земле, его палки нет, а рядом стоит Мидир, насмешливо улыбаясь.
— Что… что ты такое сделал? — После их “боя” Рейн почувствовал себя довольно глупо.
Мидир протянул юноше руку и помог встать на ноги.
— Всего лишь немного тебя позлил. Видишь ли, если человеком овладел гнев — то он уже не может себя контролировать. Любые чувства — серьёзный недостаток в любом сражении. Настоящий воин всегда должен быть рассудителен и спокоен. Знал бы ты, сколько горячих голов полегло на поле боя только из-за того, что им не хватало выдержки… Вот мой первый урок. Управляй чувствами. Научись очищать свой разум — и тогда станешь непобедимым. Ты понял?
— Да. — Рейн потёр ушибленное плечо. — Кажется, понял. Чтобы выиграть — надо не дать врагу разозлить тебя, не реагировать на его насмешки.
— Верно! — одобрил Мидир. — Именно это я и хотел тебе показать.
— Я хочу ещё! — внезапно заявил Рейн. Боль в плече стихла, в юноше стал разгораться боевой азарт. — Покажи мне, как ты двигался!
— Как хочешь… — с улыбкой проговорил отшельник.
Они занимались около часа, то сходясь в поединке, то отступая на несколько шагов, чтобы занять позицию поудобней. Теперь Рейн не пытался идти напролом и не размахивал своей палкой как какой-то дубиной, но результат был тот же: ему ни разу не удалось достать Мидира. После длинной тренировки у Рейна болели руки, а на теле появилось несколько синяков и ушибов.
— Теперь мы будем тренироваться так каждый день. — завявил Мидир, стирая пот со лба. — С мечом, копьем и луком. Я научу тебя всему, что знаю сам: как пробежать двадцать лиг и не устать, как прятаться в лесу, что делать, если тебя окружили. Ты должен быть готов к трудностям, когда мы доберёмся до Авестината.
— Почему ты не веришь, что там мы будем в безопасности?
— Потому что. — буркнул Мидир. Он тяжело вздохнул и посмотрел прямо на Рейна. — Авестинат… это очень особенное государство. Очень древнее и могущественное. Их обычаи совсем не похожи на наши. Авестийцы считают себя единственными наследниками Царства Истины. Их гостеприимство может показаться безграничным, но помни — на Востоке за улыбкой может стоять коварство, а в их шёлковых халатах всегда найдётся место для отравленных кинжалов… Я боюсь Совершенного и остальных Иерархов. Боюсь, что они попробуют использовать тебя в своих планах. Внутри Церкви Истин всегда идёт борьба за власть, целые рода могут неожиданно возвыситься и так же быстро пасть. Ты — носитель Негасимого Огня с Запада, а это большая редкость. Кроме того, за тобой ведёт охоту Бессмертный — кто бы его ни направлял. Мы сейчас даже не знаем, кто наши враги, и это меня пугает. В мире что-то происходит, Рейн, что-то такое, что я пока не могу понять.
— Ты о войне за уладский трон?
— Не только. — отшельник рассеянно смотрел на то, как кольца дыма плывут по воздуху. — В движение пришли легионы Кайсарума, а эта империя никогда не отличалась миролюбием. Страшные вести приходят из самых разных уголков света. Мы с Зилачем всю жизнь посвятили, пытаясь докопаться до правды. Что на самом деле вызвало Войну Лжи? Почему Непрощённые предали нас? И ещё… действительно ли мы победили?
Глава седьмая. Видения и тайны
Сейчас я не готов к тому, чтобы утверждать что-то определённое о Седьмом Мосту. Покой Сновидцев — а именно так этот Мост и назывался — во все времена окружали ореолом загадок и тайн. Говорят, возможности Иеромагов, способных там побывать, превышали только кошмары, обитавшие там. Какое отношение это имеет к Непрощённым? Пока не знаю. Седьмой Мост несколько раз упоминался вместе с этой семёркой отступников, а древние летописцы ничего не делали просто так…
Сатин всегда боялась засыпать. Когда ты спишь — теряешь контроль над собой. Ещё маленькой девочкой в монастыре Бейт-Хасмонай она страдала от бессонницы. Казалось бы, всё просто. Приляг на кровать, прочти молитву на ночь и спи. Быть может, всемогущий Творец Творения дарует тебе приятные сны.
Но Сатин не была похожа на остальных воспитанников и воспитанниц дома Хасмонай. И её сны — тоже. Они были полностью осознанными и по яркости чувств ничуть не уступали миру реальному.
Цвет, вкус, запах, иные ощущения. Настоящая вторая жизнь… конечно, если так можно назвать Преисподнюю.
Почти каждую ночь Сатин страдала. Во снах на брела во мраке по бескрайнему каменистому полю — и была не одна. Безликие, текучие силуэты вокруг принимали самые разные формы — и формы эти могли свести с ума любого. Когти. Шипы. Жала. Торопливый цокот хитиновых лапок… В кошмарах Сатин появлялись все монстры, которых человек успел придумать за тысячи лет своего существования. Почти каждую ночь девушку пронзали шипы, её душили, жгли огнём, сдавливали в железных тисках исполинские щупальца. Она задыхалась, пыталась кричать — и хорошо понимала, что это сон. Что через день всё повторится.
Правда, от этого страх медленного, мучительного умирания не ослабевал. Из раза в раз она просыпалась в холодном поту — что-то будто вырывало её из сновидения в тот самый момент, когда жизнь, казалось, висит на волоске. И это что-то всегда давало ей спастись — но только для того, чтобы продолжить мучения на следующую ночь. С тех пор она поняла, что что-то не так. Но не с окружающим миром — с ней. Она приходила в храм, становилась напротив статуи Оллама, Наннара или Спента Манью — и ей чудилось, что в глазах Благих стоит гнев. Она виновата? На ней слишком много грехов? Почему ей нельзя видеть сны, как всем остальным людям?
Сатин быстро потеряла спокойный сон, похудела, стала нервной и дёрганой. У неё с самого начала было немного друзей — а в какой-то момент их не оказалось совсем. И правда: как дружить с воспитанницей, которая кричит каждую ночь? В монастыре Хасмонеев многие считали эти её кошмары проклятием. Прошёл слушок о том, что в сероглазую Сатин веселились демоны-дэвы. Она и сама в это поверила.
Её воспитатели, нечего делать, пытались помочь ей. Сначала наказали каждый день читать "Гимн Пяти Творений" и стоять со склонённой головой рядом с изображением Элинор Сострадающей. Потом дали снотворное. Видя, что это не помогает, обратились к более действенным, как они считали, методам. Сатин заставляли подолгу лежать в холодной воде, а затем выполнять различные упражнения. Гимнастика ей даже понравилась, но проблему это не решило. Наоборот — со временем её сны стали меняться. Нет, мучения никуда не исчезли, но иногда… иногда она видела что-то другое. Нечто настолько странное, что ей даже выдали дневник, чтобы записывать то, что она помнила при пробуждении — этот дневник с тех пор она всегда держала при себе. Сатин видела город. Исполинский, с громадными башнями и куполами, город был обнесён могучей стеной из красного камня. Город поражал воображение своей красотой, но в его архитектуре было что-то нездешнее. Сатин не могла сказать, что не так — просто чувствовала это. В этом новом сне она ходила по улицам, любовалась растениями в парках и ониксовыми фонтанами с прохладной водой. Людей в городе она не увидеть не могла. Они были как тени на границе зрения. Повернись — тут же исчезнут. Но ещё более странным было войско.
