— Ну, теперь пир в честь победы?
— Все бы вам пиры, сэр Растер, — ответил я сварливо, — тьфу, сэр Вайтхолд! Простите, очень уж вы как близнецы и братья, я оставил в Сен-Мари замещать себя этого великого героя, что уже стал легендой, специалиста по гарпиям и вообще, он тоже попировать любит… Но если так уж невтерпеж, то распорядитесь накрыть столы в большом зале.
— Вы почтите нас присутствием?
— Если мне оставите за столом местечко, — ответил я.
Они ушли шумной гурьбой, все повеселели еще больше, пир — это победа, это признание, это хвастовство подвигами, и если отменить пиры, то половина радости от побед будет потеряна.
Сэр Вайтхолд, как оказалось, не пировать шел, а только проводил всех до двери, закрыл за ними дверь и молча сел на лавку.
Я посмотрел на него хмуро, но с благодарностью.
— Барон?
Он поднялся.
— Ваша светлость?
— Вы правы, — сказал я, — правитель моего ранга не может без личного секретаря, но вы слишком знатный рыцарь, чтобы исполнять такую работу незнатного человека. Другое дело, если сами подберете простолюдина, нужно только очень даже смышленого…
Он сказал просто:
— Местным не доверяю, ваша светлость. А мои воины, даже самые простые, умеют читать только звериные следы в лесу. Придется секретаря либо затребовать из Сен-Мари, либо пока обойдемся своими силами.
— Спасибо за понимание, сэр Вайтхолд, — поблагодарил я. — Пока обойдемся своими. Вот вам перстень Гиллеберда…
Он осторожно принял в обе ладони перстень с королевской печаткой, в глазах немой вопрос, спросил тихо:
— И что…
— Знак высшей власти, — объяснил я. — Будете скреплять документы. Бац — и готово! В горячий сургуч, в смысле. Что делать, пока будем пользоваться трофейным.
Он смотрел с сомнением.
— Этот перстень должен быть на пальце короля…
— Думаю, — успокоил я, — это запасной. Гиллеберд не станет рисковать печатью в единственном экземпляре. Пользуйтесь, сэр Вайтхолд! Те указы, которые издаю лично, именно этим и скрепите. А потом свою создадим…
Он задумчиво рассматривал перстень, по его лицу скользят тени, я почти вижу, как прикидывает разные возможности, а я прислушался к затихающим шагам в коридоре, поднялся из-за стола и осторожно прошелся по кабинету. Затылка то и дело касается предостерегающий холодок, словно за спиной открывается окно в снежную и ветреную зиму. Чувствуется, что Гиллеберд много занимался магией, он сам не преминул похвастаться передо мной еще в мой первый визит к нему. Хотя, возможно, как раз не силен, а создавал видимость?.. Или создавал видимость, чтобы я подумал, будто он не силен?
Сэр Вайтхолд начал посматривать на меня с вопросом в серьезных глазах, но помалкивал. Я наконец спросил резко:
— Здесь есть маги? Колдуны? Чародеи?..
Он ответил с неподвижным лицом:
— При дворе каждого властелина они есть…
— Отыщите, — велел я.
Он снова чуть-чуть наклонил голову, по губам пробежала легкая усмешка.
— Не так уж они и могучи, ваша светлость.
— Проверили?
— Да, — ответил он спокойно, — мои люди перебили их с ходу. Только двое успели оказать сопротивление, сожгли дьявольским огнем четверых… но их самих истыкали стрелами так, что у ежей и то иголок меньше.
Я подумал, спросил с недоверием:
— И это все? Неужели у такого властелина, как Гиллеберд, такие слабые маги?.. Где их помещения?
Он указал кивком на окно.
— Все жили в комнатах при кухне, и только один в башне. Она стоит как бы отдельно, видите?
Башня даже отсюда, из окна, выглядит хмуро и недобро, камень поменял серый цвет гранита на черный и теперь блестит, словно антрацит. Узкая дверь внизу, ни одного окна до самого верха, а там под остроконечным коническим навесом из крашеных досок нечто вроде смотровой площадки.
— Там кто-то есть?
— Дверь заперта, — сообщил сэр Вайтхолд.
— Взломайте!
— Сперва хотели, — ответил он, — но когда увидели, что перед дверью пыли по щиколотку…
Я поколебался, в самом деле, что за дурь несу, озлился на себя, вот и я, как все, сказал резко:
— Ломайте!.. Это может быть простейшая магия, что отводит глаза.
Он пробормотал:
— А на самом деле там может быть протоптанная дорога?.. Сейчас все сделаем…
Он выбежал в коридор, загремело железо, послышались быстрые шаги троих человек. Я выждал, когда все стихнет, снова внимательно осмотрелся. Что-то здесь нехорошо, будто Гиллеберд или кто-то еще наблюдает и ждет удобного момента ударить в спину. Но только сильный маг может убить человека щелчком пальцев, хотя и для этого должен сутки копить мощь, зато десятки слабых в состоянии подобраться незамеченными со спины и ударить острым ножом в незащищенную шею.
Я снова и снова просмотрел кабинет в тепловом, потом запаховом зрении, прошелся вдоль стен и даже ощупал гобелены, везде надежная твердость стен, да и чувствую массивные гранитные глыбы, окна высокие, но узкие, человеку не протиснуться, стол и кресла из дорогого дерева, тяжелые, такие натощак и не сдвинешь.
— Ладно, — пробормотал я, — еще не вечер…
В коридоре шестеро, как я и велел Тэду, все поджарые, бывалые, в руках пики с заточенными, как бритва, остриями, а у двоих обнаженные мечи.
Вместо того чтобы смотреть на меня, тут же начали зыркать по сторонам, не грозит ли сюзерену опасность, готовые и на врага броситься, и своими телами закрыть вождя.
— Спасибо, ребята, — сказал я тепло. — Бдите! Пока что это еще чужой город.
Во всех переходах — стража, ни разу на глаза не попался никто из слуг, везде блещущее железо, обнаженное оружие, грубые мужские голоса и запах крепкого пота, словно иду не по королевскому дворцу, а по солдатской казарме.
Внизу в холле воины находятся даже возле окон, будто дворец вот-вот атакуют, но береженого Бог бережет, излишняя осторожность еще никого не убила, а вот беспечность…
Двое тут же подхватили копья и пошли за мной. Во дворе сыро и ветрено, хотя это замечаю только я, на дальнем конце двора у черной башни колдуна с десяток воинов во главе с сэром Вайтхолдом наблюдают за верзилой, что с громкими выдохами рубит огромным топором дверь.
Металлические полосы уже перерублены и загибаются кольцами, щепки летят, как брызги воды, по которой бьют большой палкой, однако лица наблюдающих что-то мрачные…
Я подошел, присмотрелся, так и есть, щепки летят, дверь изрублена, однако… изрублена, изрублена, но никак острие тяжелого топора не прорубит эти доски, уже и бревна бы перерубил, но пока зарубки не глубже мизинца…
