Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

Абсолютно голая, с шевелящимися, подобно змеи, волосами и широко распахнутыми пустыми глазами… Утопленница!

Это было последней каплей. Все, что еще оставалось в августейшем желудке – на удивление много! – судорожно рванулось наружу.

– Стой! – заорала Меридит, отшвыривая принца от борта. – Только не это!

Поздно. На окончательно всплывшее хладное тело выплеснулась мерзкая, вонючая субстанция. Последнее, что увидел несчастный, прежде чем свалиться в глубокий обморок, – вздымающуюся из воды тварь с перекошенным от ярости лицом и пасть ее, жуткую, круглую, усаженную мелкими, заостренными зубами.

Дальше начался кошмар, от которого принц был избавлен нежностью собственной натуры.

Вода под кормой забурлила, закружила, стремительно разворачивая лодку поперек течения. Поруганная утопленница уцепилась за борт длинными перепончатыми пальцами и с силой, какую невозможно заподозрить в девичьем теле, принялась раскачивать злополучное судно.

– Отцепись, дура! – взвизгнула Энка, колотя веслом по голове и рукам нападавшей. Но та разразилась зловещеистерическим хохотом и удвоила усилия.

– Греби, ослица! Оставь ее и греби!!! – вопил Хельги, чувствуя – в одиночку лодку не удержать.

Поняв, что дело плохо, Меридит подскочила, перехватила у сильфиды весла и налегла на них со всей дисовой силой.

Бесполезно! Весла и обшивка трещали, бурлящая вода захлестывала через борт. Неизвестно откуда налетел ветер, он слепил, бросая в глаза водяную пыль.

Аолен шарахался от борта к борту, стараясь удержать равновесие, принц кулем катался по настилу. Энка боевым топором остервенело рубила речное чудовище, но топор будто сквозь воду проходил, не причиняя ни малейшего вреда. Кровь стыла в жилах от дикого визга. Уж на что сильфида была мастерица визжать, водяная дрянь давала ей сто очков вперед!

– Весла держи! – проорал Хельги Аолену. – Да держи же, она нас сейчас потопит!

Бросив весла, спригган повалился на дно лодки.

– Десять секунд! Выровняйте нас хоть на десять секунд! – Он судорожно шарил в карманах. – Проклятье, да где же они?!

Было неимоверно трудно разложить камешки кольцом на скользком подтопленном настиле ходящей ходуном лодки. Возможно, в самом деле прошло десять секунд. Всем показалось – вечность.

Разбушевавшаяся стихия утихла так же быстро, как и поднялась. Хватка твари ослабла, торжествующий оскал физиономии сменился гримасой бессильной злобы. Из груди вырвался душераздирающий вопль – это Энка шарахнула обухом по перепончатым пальцам, неожиданно обретшим материальность.

– Ага! – обрадовалась сильфида. – Получила!

Последний раз качнув лодку, речная гадина сильно оттолкнулась и канула в пучине вод.

– Что это было?!! – Голос эльфа дрожал от пережитого испуга.

Хельги размазал кровь, сочившуюся из носа.

– Никса. Самая обыкновенная никса.

– Кто бы мог подумать, что никса в состоянии так разъяриться! – потрясенно пробормотала Меридит. – Хельги, умойся.

– И ничего удивительного! – заметил спригган. – Облевали с ног до головы – тут любой обидится. Представь, что было бы, окажись на ее месте Энка!

– Я не такая психопатка, на всех без разбору не кидаюсь, – пробурчала сильфида. Она мучительно переживала тот факт, что не успела уцепить речную стерву за волосы, втащить в лодку и сказать ей пару ласковых.

На дне лодки заворочался наконец главный виновник драмы.

– Ушла? – пролепетал он. – Она… эта… ушла?

– Ушла, ушла, – успокоила диса, – бери ковш, надо воду вычерпывать.

– Никогда не видел живых утопленников! – пожаловался Эдуард.

– Никто не видел. Живых утопленников не бывает.

– А эта?

– Никса. Или водяница.

– А зачем… зачем она приходила?

Энка громко фыркнула:

– Тебя, олуха, очаровывать собралась. Явилась баба в чем мать родила, в смысле во всей красе, и с романтическими настроениями, а ты ее уделал сверху донизу. Чуть не потопли! В другой раз скинем тебя за борт, будешь сам отношения выяснять.

Подействовала ли угроза Энки, или страдания закалили организм, но морской болезнью принц с тех пор страдать перестал…

Скоро путники причалили к берегу. Немного передохнув, осторожно пробрались в ближайший поселок, на разведку. Заборы его радовали глаз своим мирным видом.

– Это еще ничего не значит, – говорила Энка. – Просто здесь нет эльфов. Или Багора пошел правым берегом. Все равно придет в Понит, больше ему деваться некуда. И нам тоже.

В Понит брели вдоль берега, но встречные поселения обходили стороной, по лесу. Это были маленькие деревушки рыбаков, деревянные, чистенькие, с короткими белыми занавесочками на окнах, и неухоженные времянки лесорубов. Путники прятались не из страха. Трое кансалонцев без труда могли истребить все население такой деревни. Не хотели напрасных жертв.

Проблем с едой в пути не возникало. Рыбу не приходилось даже ловить, она в изобилии вялилась прямо у крошечных причалов, нанизанная на длинные веревки и прикрытая ветхими тряпицами от первых весенних мух. Для очистки совести Аолена Меридит подбрасывала взамен уворованной рыбы оставшиеся в кошеле медяки. Энка ворчала, что в этих краях рыба столько не стоит. Хельги иногда варил безвкусное, но питательное пойло из ягеля. Принца приспособили для сбора перловиц, диса утверждала, будто печенные на костре перловицы вкуснее устриц. Принц, весьма искушенный в деле поедания устриц, с ней не соглашался, но работу выполнял честно.

Так они и жили.

А первого мая путники подошли к городским укреплениям Понита.

Вся компания привычно засела в кустах недалеко от ворот дожидаться сумерек. В потемках можно будет проникнуть в город, найти подходящий кабак и подслушать, о чем болтает пьяный народ, – это верный способ выяснить обстановку.

Они сидели, наблюдали за движением на дороге, болтали о пустяках. В частности, Энка упрекала Хельги, что тот не выполняет обязанностей наставника, ничему не обучает принца.

– Я обучаю, – защищался Хельги, – я обучаю его ходить. Первое дело для настоящего воина – уметь ходить на двух ногах!

– Тише! – перебила Меридит. – Вон там, в кустах… Смотрите, шевелится!

Все присмотрелись. Под соседним кустом действительно двигалось, вернее, осторожно ползло на четвереньках странное существо. Оно было размером с собаку, но походило на уродливого человечка. Кожу его покрывала жиденькая, неопрятная серая шерстка, сморщенную физиономию с крошечными поросячьими глазками украшали три большие бородавки, а тощенькое тельце – грубое одеяние из старого мешка.