— Посмотри, что я нашла в фарфоровой лавке, Кристоффер! Точно такой же набор трубок, как у моего отца!
— Но я же не курю, дорогая.
— Да, но он понадобится, возможно, нашим гостям, ты же понимаешь! И вообще, это так солидно — иметь дома набор трубок, тебе не кажется?
«Эти трубки всегда так воняют», — подумал он, но промолчал. Ее рвение было так трогательно. Она обустраивала их дом, мысль об этом согревала его душу.
Она взяла его под руку, уже убедившись в том, что он не заразный.
— Кристоффер, я думала о нашем последнем разговоре. Я знаю, что могу целиком и полностью положиться на тебя. Просто меня смущает, что ты так хорош собой и что другие девушки, конечно, бегают за тобой. Ты ведь знаешь, как девушки ловят в свои сети мужчин! Сам не заметишь, как уже попался в ловушку!
— Можешь быть спокойна, Лиза-Мерета, — с улыбкой ответил он. — Меня интересуешь только ты.
— Хорошо, если это так, — с удовлетворением сказала она. — Как дела у Бернта? Я слышала, что уже лучше.
Откуда она могла узнать об этом? Тем более, что это вовсе не соответствовало истине. Бернту становилось все хуже и хуже.
— Он скоро получит помощь, — уверенно произнес Кристоффер. Она кивнула.
— А эта твоя хуторянка?
— Она умирает. Возможно, уже умерла.
Не услышала ли Лиза-Мерета, насколько сдавленным был его голос? Похоже, что нет, потому что она непринужденно заметила:
— Все-таки жизнь ее не была особенно радостной… Ты не зайдешь ко мне?
Он сказал, что должен встретить свою «старшую сестру» Бенедикте на вокзале.
На матово-гладком лице Лизы-Мереты на миг появилась гримаса, но она тут же прощебетала:
— Мне пора домой! Она приедет надолго?
— Не знаю. Думаю, на несколько дней. Ты должна познакомиться с ней и с мальчиком.
— Он тоже приедет с ней? Но ведь он же…
Она запнулась. Что она хотела сказать? Что он школьник? Возможно. Кристофферу было трудно поверить, что Лиза-Мерета хотела назвать его незаконнорожденным в знак протеста против того, чтобы общаться с ним. Нет, конечно, нет, на это его Лиза-Мерета была не способна.
Они расстались. Случайно обернувшись, Кристоффер увидел элегантную фигурку Лизы-Мереты на другой стороне улицы. Она шла вовсе не домой, а скорее… к вокзалу! Да, вот она свернула за угол. Та улица, по которой она шла, тоже вела к вокзалу, так же, как и улица, по которой шел он.
Странно! Впрочем, она могла идти туда и по каким-то своим делам. Однако этот факт был ему неприятен.
Когда поезд остановился, Кристоффер уже ждал на платформе. Андре крикнул ему и замахал рукой. Они бросились навстречу друг другу, багаж оказался не помехой.
— Привет, Бенедикте, как я рад снова видеть вас обоих! — со смехом произнес он, но Бенедикте тут же заметила на его лице следы усталости и озабоченности. — Каким большим стал Андре! М-м-м, вот это рукопожатие!
При этом он вскользь произнес, обращаясь к Бенедикте:
— И какой он красавец!
— Да, я просто не могу поверить, что это мой сын, — прошептала она в ответ.
Другой на его месте действительно удивился бы, но Кристоффер всю свою жизнь знавший Бенедикте и привыкший к ее внешности, отражавшей ее добродушие и сердечность, вовсе не был этому удивлен. На миг ему показалось, что он видит ржаво-красное, с серой оторочкой пальто Лизы-Мереты возле здания вокзала, но это не имело для него особого значения. Может быть, она просто хотела подойти к ним и поздороваться!
Это в самом деле была Лиза-Мерета. Утонченная светская девица тут же смотала удочки, пока ее не заметили. Ей удалось увидеть так называемую старшую сестру своего возлюбленного, и она была полностью удовлетворена. Более безопасную женщину, чем Бенедикте, трудно было найти. Эдакая толстая, уродливая корова! Но как она могла родить такого красивого сына, было выше понимания Лизы-Мереты. Она могла просто усыновить его и считать своим. А впрочем, это было не так важно.
Фрекен Густавсен спокойно отправилась домой.
Они направились прямо в больницу, терять время было нельзя. По дороге Кристоффер рассказывал:
— У нас налицо так называемое больничное заболевание. Это…
— Да, ты говорил мне об этом по телефону. Но я так и не поняла, смерть какого сына может привести к скандалу.
Кристоффер рассказал ей все сначала, на этот раз более обстоятельно, чем по телефону. Бенедикте кивнула и спросила:
— И кто же этот идиот, этот чертов советник?
— Мой будущий тесть, — сухо пояснил он.
— Ах, прости, — пробормотала она. — Но мне нужно осмотреть его сына. А потом будет видно, смогу ли я что-то сделать для него.
— Спасибо, это очень любезно с твоей стороны.
— Есть еще зараженные?
— Зараженных несколько человек, около десяти, я думаю. Но та, кого мне больше всего хотелось бы спасти, безнадежна. Скорее всего, она уже умерла.
— Жаль! Ты взял на себя какие-то обязательства?
— Да, — ответил он и рассказал ей историю Марит, рассказал о ее одинокой жизни, о своей встрече с ней возле скал, о том, как он пытался ее спасти и что это ему почти удалось, о внезапном распространении инфекции, о полном отсутствии сил сопротивляемости.
— Жаль, — повторила Бенедикте. — В самом деле, жаль, что она не испытала никакой радости в жизни. Где может подождать Андре, пока я буду осматривать больных?
— Я поручу сестрам из приемного отделения присмотреть за ним. Они не будут спускать с него глаз. И если тебе удастся выявить источник заражения, это будет для нас лучше всего.
— Я попробую.
Войдя в больницу, они передали Андре молодым практиканткам-медсестрам, а Бенедикте основательно вымылась с дороги.
Она начала с Бернта Густавсена, поскольку от исхода его болезни зависела судьба всей больницы. Лицо его было красным и распухшим от лихорадки.
«Нытик», — подумала Бенедикте, приближая к его телу свои ладони, от которых исходило электричество или, как это иногда называли, космическая энергия.
Ей сразу не понравился будущий шурин Кристоффера. Самонадеянный юнец, сначала раздраженный ее присутствием, потом удивленный и в конце концов обнадеженный.
— Вы думаете, это поможет, фрекен?
Он обратился к ней так, тем самым подчеркивая, что она не замужем, и Бенедикте не могла не заметить этого.
— Только в том случае, если ты сам поможешь себе, — угрюмо ответила она. — Не расчесывай свои швы и не ковыряй гнойнички.
— С каких это пор я стал с вами на «ты»? — дерзко спросил он.
Она удивленно посмотрела на него.
— Дома все говорят друг другу «ты», — ответила она.
— Увольте меня от таких крестьянских манер!
Бенедикте была просто в ярости. В ней заговорила кровь меченых Людей Льда. Она встала и шлепнула его по сломанной ноге.
