Она выбрала, что дать.
Сучка.
Бедная девчонка.
Анна по-прежнему стояла, вжавшись в стену спиной. Вокруг её глаз пролегли чёрные тени, лицо заострилось, будто она долго мучительно болела. Роман, согретый её силой до костного мозга, лоснящийся её силой, как позолотой, вдруг почувствовал себя удовлетворённым подонком, который только что извращённо изнасиловал невинную девушку.
— Извините, — пробормотал он, сгорая от стыда и от собственного идиотизма.
— Уходите, — прошептала Анна, не глядя на него. — Пожалуйста, уходите.
Роман выскочил из её квартиры и из её подъезда с максимальной скоростью, на которую был способен. Синяя влажная ночь начала апреля пахла, как приправа к любви.
Роман шёл по мокрой улице, тая от наслаждения. Он чувствовал себя одновременно виноватым и уязвлённым. Раненым обаянием силы вампира.
Он снова хотел Анну и стыдился этого всем сердцем, потому что не питал никаких иллюзий.
Роман хотел зайти к сатанистам. В таком виде он произвёл бы сильное впечатление, — а подобными вещами надо не забывать пользоваться. После прекрасной и безобразной ночи идти в человеческий хлев не хотелось, но Роман привык быть предусмотрительным.
Он свернул в грязную арку — и ему в лицо ниоткуда ударила волна ледяного ветра. Роман резко остановился: под аркой, под единственной тусклой лампочкой, стоял высокий светловолосый вампир в «косухе» и джинсах. Его глаза бросали на белое лицо отчётливый красный отблеск; на стенах арки, на асфальте под ногами осел хрустящий иней его злобы.
Роману ужасно захотелось уметь уходить сквозь стены.
Только желание сохранить лицо заставило его не ползти на брюхе, а идти, почти не пригибаясь, хотя ледяная ярость вампира буквально гнула к земле. От холода, кажется, кровь превратилась в стеклянные трубки, распарывавшие мёртвые вены. Роман ещё успел подумать, что у него сегодня истинный день открытий относительно свойств вампиров — ещё немного и можно будет садиться за диссертацию, — но взгляд, воспринятый, как удар ледяного клинка в солнечное сплетение, вышиб всю иронию напрочь.
— Это моя подруга, падаль, — сказал вампир негромко, но эхо его голоса чуть не лишило Романа слуха. Холод снова рванул тело и разум на части.
— Это случайно вышло, сударь, — пробормотал Роман, еле держась на ногах. — Я действительно вёл себя, как шакал. Я просто не ожидал…
— Ты случайно украл её кровь, ты случайно замкнул её на себе, ты случайно к ней зашёл и случайно пил её душу?
Ледяные когти впились в голову. Обломки воспоминаний и чувств хрустнули и посыпались.
— Су… ударь… это был… экс… опыт… я только… я заслуж… боже!
Стужа неожиданно схлынула. Роман мотнул головой — в глазах всё плыло, а в ушах звенели колокола — и услышал холодный смешок вампира, который на контрасте с экзекуцией показался ему тёплым.
— Исследователь… Надеюсь, теперь ты знаешь, как отнимают силу? Понравилось? Теперь запомни: Вечные — не твой объект. Твоё счастье, что мне не приходилось раньше видеть упырей с намёком на самолюбие и подобием ума. Но в следующий раз это всё тебя не спасёт. Я твою поганую сущность по всему Инобытию размажу.
Вампир замолчал и, судя по ощущениям Романа, ушёл или исчез. Роман сел на асфальт, привалившись к стене.
Научили уму-разуму. А Парень С Розой тебя предупреждал: не суйся к Хозяевам. Нет, тебе надо. Все упыри как упыри, один ты выскочка…
Не развеяли тебя по окружающему космосу — поблагодари Их Темнейшую Светлость и лобызни ручку за науку. Если позволят… н-да-с…
А Аннушка славная. Славная девочка. Неужели разбежалась отпирать двери, потому что ждала это чудовище?.. И неужели чудовище дало мне понять, что бедная девочка чувствовала, когда я её…
Брр!
Ну что, Роман из Мрака, Виссарион Батькович, поднимай многострадальную задницу, на которую за последнее время найдено столько приключений — пойдём-ка домой. Погреемся, сукин ты сын, кровушки выпьем, о жизни нашей скорбной подумаем.
Роман, постанывая, держась за стену, оторвал себя от асфальта — всё тело будто заржавело и было убийственно холодно до сих пор — и так же держась за стену, побрёл со двора по направлению к штаб-квартире его упырей. Идти домой в таком виде не представлялось возможным.
Он отпер дверь своим ключом, но верные подданные услышали и выскочили в коридор.
— Ой, Ромка! — Ира даже руками всплеснула. — Где ж это ты так новый плащ загадил?
— Заткнись, дура! — рявкнул Василий и подхватил Романа, стоявшего, опираясь на стенку, как раненого бойца.
— Чего случилось-то, Ром? На тебе ж лица нет, ептыть…
— На свидание сходил, — усмехнулся Роман.
У него уже на удивление исправилось состояние духа. Приступ похоти, злость, вся наносная дурь уже выветрились. Мир потихоньку возвращался в своё нормальное состояние: мир был интересен и прекрасен, а отрицательный результат эксперимента — есть тоже результат.
Упыри были гадки после вампиров. Ишь, суетится — боится, что со мной случилось что-то серьёзное, а у него потом будут неприятности. Боится, что всё налаженное благоденствие рухнет — только-только рожа пришла в удобосмотримый вид. Ну и ладно. Чего от них ещё ожидать?
Усадили, расстегнули, Ира утащила плащ чистить, Василий принялся названивать по телефону активистам Романовой секты — этакой Церкви Вечной Жизни. Роман закинул ноги в грязных ботинках на журнальный столик. Пусть заботятся, твари. Вот сколько раз говорил — иметь на всякий случай запас крови при себе: или живых кроликов, или кровь в термосе, как хотите. Нет, жадность. Только получат — сразу сожрут. Не могут удержаться, твари жадные.
Крутитесь теперь.
А я посмотрю на вас, омерзительных, и хорошенько это зрелище запомню. Не смей, тварь, жадничать! Не смей посягать на чужое! Любуйся, любуйся, как это выглядит!
Ира вошла в комнату, взглянула на Романовы ноги на кипе журналов «Лиза» — и ничего не сказала. Побоялась. Но — подумала, подумала, издали заметно!
А так вам и надо.
Роман ждал и блаженно улыбался.
Мне бывает гадко от самого себя. Я ещё не совсем дохлый. Может быть, я всё-таки не совсем упырь? Ведь возлюбленный моей Матушки Аннушки, рыцарь без страха и укропа, всё-таки не развеял меня по ветру? Может, дорылся до чего-то не совсем гнилого в моей садовой голове? Намёк на самолюбие и подобие ума? Мр-р…
Нет, я крут.
В дверь позвонили. Прибыли верные адепты.
Осадили обругавшуюся Иру, благоговейно внесли в комнату живого связанного козлёнка — где только достали? — преклонили колена рядом с Романовыми ногами. Серёжа, мечтатель упыриного толка, стащил рукав с запястья, предложив уже собственную кровь. Роман сделал томный вид, хватать клыками не стал, подождал, когда владелец руки сам полоснёт ножом — и пить не торопился, так, с небрежной грацией и ленью. Сканируя бешеную зависть в глазах упырей и благоговение — в человеческих глазах. Вот так. Пусть не забывают, кто здесь хозяин.
