— Все! Хватит!
Он сразу отошел и засмеялся. Я осторожно нащупала выключатель и включила свет.
— Чего ты ржешь, пьянь? — прорычала я. Он все еще посмеивался, искоса посматривая на меня. Я решительно подошла к нему.
— Чего ты ржешь, я спрашиваю!
— Ты бы себя видела, — сбиваясь, пробормотал вампир, — Понравилось?
Злость накатила на меня, и я залепила ему пощечину.
— Однако, это уже второй раз, — его улыбка пропала.
— А ты думай, что делаешь! Причем думать желательно правильным местом!
— Почему я раньше тебя не убил? — прорычал он, сверля меня глазами.
— Спроси сам себя! — я вышла в коридор и пошла на кухню выпить воды, чтобы немного успокоиться. Выпив стакан воды, я глубоко вздохнула.
Ох, что ж я не сдох,
Когда был мал?
А щас уж не дай бог.
Позади раздался глухой звук хлопнувшей двери. Кот куда-то ушел, мышка осталась жива.
В конце июня должно было состояться очередное слушание по делу опеки. Но не состоялось. Иден подала прошение о переносе слушания на декабрь. Я рвала и метала, не понимая, зачем эта стерва тянет время. Я не видела Сашу три месяца и ужасно соскучилась. Надеюсь, она еще помнит меня…
В ноябре мы полетели в Италию. Снова день Рождения. На сей раз у Серхио. В самолете меня осенило, а что я знаю о том, с кем сплю под одной крышей?
— Серхио, — позвала я. Он отвлекся от чтения газеты.
— Да?
— А сколько тебе стукнет?
— Чего стукнет?
— Ну лет, чего же еще?
— Тебе, как есть? — ухмыльнулся он, — Или по-человечески?
— Сначала по-человечески.
— 26–28. Как тебе больше нравится.
— Это интересно… — я изогнула бровь, — первый раз такое слышу, но да ладно. А как есть, это сколько?
— Я гожусь тебе в прадедушки.
— Даже так? — усмехнулась я, — Скажи еще, что стесняешься своего возраста.
— У меня юбилей. Угадай с первого раза.
— Полтиник?
— Мелко берешь, — засмеялся он, — Даже обидно.
— Да нет, ну не сотня же?
— А по мне не скажешь, да?
— Да уж… — оказывается, меня еще можно удивить, — А ты…неплохо сохранился, — деловито заключила я.
— Спасибо, эксперт.
А я ведь и вправду мало о нем знаю. Ну раз уж начала, надо продолжать. Я поудобнее расположилась в кресле.
— А какой твой любимый цвет?
— Это сейчас к чему было? — непонимающе покосился он на меня.
— Просто чтобы узнать тебя получше, — искренне ответила я.
— А почему сейчас?
— А почему нет?
— Ты, правда, хочешь узнать меня получше? — он развернулся ко мне, его взгляд остановился на уровне между моими пупком и шеей.
— Ой, только давай без пошлостей, — засмеялась я.
— Я и не думал, — Серхио посмотрел на меня так, словно я соблазнила монаха.
— Ладно, проехали. Так какой твой любимый цвет?
— Не знаю, — пожал он плечами.
— А какую музыку ты любишь больше всего?
— Разную, по настроению.
— А какие девушки тебе нравятся? Опиши свой идеал.
— Не знаю, — усмехнулся он, — Красивые.
— А поконкретнее?
— Алиса, чего ты хочешь услышать? — серьезно спросил он, — Если я скажу, что с тех пор, как встретил тебя, ты стала моим идеалом, ты ведь не поверишь?
Я отвернулась. Ну вот и приехали.
— Спрашивай меня, о чем хочешь, только не о женщинах. У меня их было достаточно за сто лет, всех не помню. И давай или сменим тему или закончим интервью.
— Хорошо, извини, — виновато произнесла я.
Он промолчал. Я сидела, надувшись, и скребла ногтями спинку кресла напротив.
— Я слушаю дальше? — Серхио взял меня за руку, — Теряешь квалификацию.
— Не дождешься, — засмеялась я.
Из следующих вопросов я узнала, что Серхио получил диплом юриста в Сорбонне и диплом специалиста по международным отношениям в каком-то американском вузе. Он долгое время занимался восточными единоборствами, умеет пилотировать самолет, нырял в водах Бермудского треугольника, много раз прыгал с парашютом, лазал по горам (а чего ему будет, кроме пары переломов?). Он обожает горнолыжные курорты (я бы удивилась, предпочти он тропики), ему нравятся Достоевкий, Шекспир и Эдгар По. Он не ест человеческую пишу, потому, как не имеет в ней никакой необходимости. Она не вредна для него, но и не полезна. Ему часто приходится обедать с деловыми партнерами, и он воспринимает это как жертву в угоду бизнесу. Большую часть жизни Серхио провел в Венеции, там он родился, там живут его родители, и он часто навещает их. У него есть несколько квартир по всему миру и дома во Франции и Исландии. Последняя всегда чем-то привлекала его. Он не любит тусовки, но посещает ради бизнеса, спонсирует детскую футбольную команду в Италии и обожает бильярд. В этом мы сошлись. Серхио терпеть не может тупых капризных девиц, с сочувствием относится к геям и инвалидам. Он никогда не щадит своих жертв. Он может убить, если посчитает, что в обществе не убудет, а может бросить жертву полуживой, она все равно ничего не вспомнит. Но даже будучи очень голодным, он никогда не тронет старика и ребенка. Такой вот принципиальный.
Я смотрела, как он говорит, слушала его бархатный голос, ловила его движения. Мне казалось, что я знаю его тысячу лет, такой родной, близкий. Я уже не представляю свою жизнь без него. Я аккуратно взяла его за руку. Совсем не холодная. Врут фантасты. Его кожа прохладнее всего на пару градусов. С точки зрения науки, если человек сумеет охладить температуру своего тела хотя бы на 2 градуса, то сможет прожить намного дольше ста лет, старея при этом медленнее. Но это лишь научная гипотеза. А Серхио — факт. Эх и сенсация могла бы из этого выйти…
В аэропорту нас встретили родители Серхио, двое парней и девушка. Пока Серхио обнимался с ними, я скромненько стояла в сторонке. Чувствую себя лишней. Да так и есть, одни меня не знают, для других я чужая.
— Те, кто не знает, это моя Алиса, — Серхио подвел меня к компании. Я слегка улыбнулась, напряженно сжимая руку Серхио.
Вампиры окинули меня оценивающим взглядом. Видимо, они ожидали увидеть все, что угодно, только не человека. Коренастый брюнет, на полголовы ниже Серхио, первым решился обратиться ко мне.
— Можно вашу ручку?
Я напряглась. Надеюсь, он просит поцеловать. Ну если что, Серхио не даст меня обидеть. Я осторожно протянула к нему руку, и он поцеловал ее.
— Какая прелесть, какой аромат, — прошептал он.
— Джино, не увлекайся. Она мне целая нужна, — усмехнулся Серхио, — Алиса, это Джино, мой двоюродный брат. А это Франко, на горшках вместе сидели.
Да уж, во времена его детства памперсов точно не было.
