Глава десятая
Конан и братья-ткачи обследовали каждый уголок подземелья, отыскав множество пещер с сокровищами и потайной ход, который вел прямиком в храм. По этому узкому коридору и доставлялись к статуе Кубиры те прекрасные вещи, которые считались «даром небес».
Наступил вечер, когда усталый Конан и вконец измученные Дхавана и Критана вышли на площадь. Их встретила огромная толпа с зажженными факелами. Люди помогли Конану уничтожить гнездо демонов, и теперь они ждали, что им скажет этот мужественный посланец богов.
Конан остановился посреди площади, отдал Дхаване окровавленный меч и зазубренный топор, отвязал от пояса какой-то сверток и бросил его на землю. Подняв кверху обе руки, освещенный сотнями факелов, он заговорил, и его зычный голос зазвучал над притихшей толпой:
— Жители Потали! Сегодня, в день вашего праздника, вы ждали торжеств и развлечений, но праздник обернулся кровавой битвой. Несчастные узники, которые кормили и обогащали эту свору, еще долго будут нуждаться в вашем милосердии. А сейчас я хочу сам совершить богослужение и принести жертву. Осветите факелами дорогу к храму — святой Ваджран должен уплатить свои долги! — С этими словами киммериец развязал побуревший от крови плащ и поднял за волосы голову жреца.
Толпа в ужасе отпрянула, но юноши с факелами в руках уже встали вдоль дорожки, ведущей к храму.
Конан с головой Ваджрана в руках и двое братьев позади него двинулись к храму. Следом за ними, не желая пропустить самое главное, пошли горожане. Вскоре храм заполнился народом. Увидев огромную статую бога, люди вскрикивали и пятились к дверям, но потом все же робко входили и начинали осматриваться. Монахи никого не допускали внутрь храма, однако старики помнили, что раньше перед жертвенником стояла набольшая статуэтка великого бога. То, что они увидели теперь, переполнило их сердца суеверным ужасом, люди ждали чего-то страшного, но все же не могли заставить себя уйти.
Конан молча подошел к жертвенной чаше, бросил в нее голову жреца, облил ее маслом из светильника и, взяв факел из рук стоявшего рядом юноши, поднес к чаше огонь.
Пламя взметнулось высоким столбом, обдав, всех невыносимым жаром. Потом оно стало меньше, и храм заволокло черным туманом. Колеблющаяся черно-багровая мгла накрыла притихших людей. Ио через несколько мгновений одна за другой засияли светлые точки горящих факелов, тьма рассеялась, и тут всем показалось, будто статуя Кубиры исчезла вместе с пьедесталом.
Но нет — она стояла на прежнем месте, и бронзовый бог все так же бесстрастно взирал на собравшихся, только фигурка его теперь была не больше локтя, такой, как ее запомнили старики.
Конан и братья сразу покинули храм, а народ все шел и шел к алтарю посмотреть на чудо. В Потали все-таки очень любили чудеса! Всю ночь в городе не гасли огни, горожане высыпали на улицы. Столько событий свалилось на них в этот день, что трудно было усидеть дома. Похоже, праздник все-таки удался. Лишь к воротам монастыря не приближалась ни одна живая душа, мертвая тишина царила за его высокими стенами.
Тем временем бывшие пленники коварного жреца вышли на окраину города, забрались в чей-то заброшенный сад и решили там переночевать. Они не могли надышаться пряным ночным воздухом, опьянявшим после месяца, проведенного в зловонном подземелье, как молодое вино. Звездное небо раскинулось над их головами, ветерок еле слышно перебирал листья деревьев, и, казалось, весь мир распахнулся перед ними. Усталые братья ничком лежали на траве, а Конан задумчиво сидел рядом. Какая-то мысль не давала ему покоя, и, наконец, он сказал:
— Завтра надо достать лошадей. Вы вернетесь к себе в деревню, а я, пожалуй, пойду на север — здесь мне уже незачем оставаться. Значит, две лошади для вас, и две — для меня.
Критана хотел спросить, зачем Конану две лошади, но тут вдруг мягкий отблеск упал на их лица — это Дхавана поспешно снял с себя волшебный пояс и расстелил его на траве. Он мерцал призрачным светом, как еще вчера сияла чудесная парча во тьме подземелья. И вновь, как тогда, в лесу у костра, перед ними появился зыбкий образ пркрасной девушки. Забыв об усталости, Критана вскочил на ноги и бросился к сестре со словами:
— Сундари, милая! Ты спасла нам жизнь! Скоро мы будем дома, и я смогу обнять тебя, а сейчас побудь с нами, не исчезай! Завтра мы найдем коней и двинемся в дорогу!
В ответ прозвучал мелодичный девичий голос:
— Вам не нужно искать коней! Вы соткали покрывало, которое быстрее любого коня доставит вас домой. На рассвете расстелите его на траве, сядьте на него все вместе и попросите отвезти вас туда, куда пожелаете. Покрывало взлетит в воздух, и не успеет солнце взойти высоко над землей, как вы уже опуститесь у порога своего дома! — Девушка, улыбаясь, смотрела на Конана и, казалось, ждала от него чего-то. Он подвинулся поближе и спросил:
— А покрывало выдержит, если, кроме нас, на нем будет стоять большой сундук? Или порвется? Ведь ткань такая тонкая…
Сундари засмеялась, и ее серебристый смех заставил быстрее забиться сердце отважного киммерийца:
— Даже если ты ухитришься поставить на него слона, оно все равно взлетит так же, как если бы на нем лежал сухой листок! Я поняла тебя, чужеземец! Делай, что задумал, и не сомневайся!
Смех девушки и ее призрачный образ растаяли в темноте. Дхавана с Кританой почти тотчас уснули, а Конан все ворочался на траве с боку на бок.
На рассвете, когда солнце едва позолотило края облаков и защебетали первые птицы, Дхавана проснулся и сначала не мог понять, где он — жив или, может, умер. Вместо лязга тюремных замков раздавалось пение птиц, ароматный воздух веселил душу. Юноша сел на траве и сразу все вспомнил. Рядом, подложив руки под голову, совсем как в детстве, спал Критана, а чуть подальше, разметавшись на тигровой шкуре, — киммериец. Тут же, в траве, лежал узорчатый пояс, а около него — кувшин вина и корзина с едой. Только сейчас Дхавана почувствовал, как он голоден, ведь вчера они даже не вспоминали о еде. Он с трудом разбудил Критану и Конана, которые, казалось, могли проспать еще целый день и целую ночь. Они неохотно открыли глаза, но, увидев кувшин с вином и хлеб, проснулись окончательно.
Допивая остатки вина, Дхавана вспомнил ночной разговор и спросил Конана:
— А про какой это сундук ты говорил? Что-то я ничего не понял… Или ты говорил про слона?
Конан чуть не подавился куском хлеба, громко расхохотался, хлопнул Дхавану по плечу и, вскочив на ноги, исчез за большим кустом. Он тут же вернулся, неся на плече огромный сундук, один из тех, что главный жрец выставлял перед поединком, и с торжествующей улыбкой откинул крышку. Сундук был доверху набит всевозможными драгоценностями из подземных тайников. Лежало здесь и несколько золотых кирпичей, по которым совсем недавно ступал святой Ваджран, и пара массивных золотых браслетов, еще вчера украшавших ноги мраморных слонов.
