— Это очень красивое изделие, — заметил он.
Линь Фун улыбнулся, довольный, и не в силах это скрыть.
Тай откашлялся и поклонился, не вставая:
— Развяжите ее, пожалуйста. Или не связывайте ее из-за меня.
Безумие на первый взгляд. Но он был так уверен, что прав, что это его даже пугало.
Он посмотрел на женщину, которую тщательно связали по рукам и ногам. Она спокойно сидела на другой стороне возвышения.
— Почему? — комендант Линь, как бы ему ни понравился комплимент его вкусу, не любил менять свои планы.
— Она не нападет на меня в вашем присутствии, — Тай осознал это, пока умывался. — Каньлинь существует уже шестьсот лет, благодаря тому, что ему могут доверять и двор, и армия. Но это доверие будет сильно подорвано, если один из воинов убьет коменданта военной крепости или человека, находящегося под его защитой. Их святилища, их неприкосновенность могут быть уничтожены. И, кроме того, я думаю, что она говорит правду.
Женщина снова улыбнулась, опустив большие глаза, словно веселилась про себя.
— Комендант может быть участником моего заговора, — произнесла она.
В интимной обстановке этой комнаты, не заглушенный ветром во дворе, ее тихий голос смущал его. Прошло уже два года с тех пор, как я слышал такой голос, подумал Тай.
— Но это не так, — возразил он раньше, чем комендант мог высказать свое возмущение. — Я не такая уж важная персона. По крайней мере, не был ею раньше.
— Раньше чего? — спросил комендант, забыв о том, что собирался сказать.
Тай ждал. Линь Фун несколько мгновений смотрел на него, потом резко кивнул солдату. Тот шагнул вперед и начал развязывать женщину, при этом стараясь не ступать на платформу: дисциплина здесь была на высоте.
Тай смотрел, пока он не закончил, а потом продолжал вежливо ждать. Через секунду комендант понял намек и отпустил солдат.
Женщина аккуратно скрестила ноги и положила ладони на колени. На ней по-прежнему была черная туника с капюшоном и черные штаны в обтяжку для верховой езды, и то, и другое из простого пенькового волокна. Она воспользовалась паузой, чтобы заколоть волосы наверх. Она не потерла запястья, хотя тугие веревки должны были натереть кожу. У нее маленькие руки, отметил Тай; никто бы не подумал, что она может быть воином. Но он-то знал.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Вэй Сун, — ответила она с легким поклоном.
— Ты живешь на горе Каменный Барабан?
Она нетерпеливо покачала головой.
— Вряд ли я добралась бы сюда так быстро. Я из святилища возле Ма-вая. Как и та отступница.
Тай сказал глупость. Гора Каменный Барабан, одна из Пяти Священных Гор, находилась далеко на северо-востоке. А вот названное ею место — недалеко от Синаня, рядом с почтовым постоялым двором и знаменитыми горячими источниками с их павильонами, бассейнами и садами, куда ездит отдыхать император и его фавориты.
— Раньше чего, господин Шэнь? — повторил комендант. — Вы мне не ответили.
Таю потребовалось сделать усилие, чтобы в его голосе не прозвучало раздражение, но оно присутствовало. Резкий, придирчивый человек. И в данный момент — очень важная для Тая персона. Тай повернулся к нему.
Очевидно, момент настал.
Он живо ощущал развилки дорог, разветвления рек; один из тех моментов, после которых жизнь уже не может быть такой, какой была бы в другом случае.
— Я получил подарок от тагуров, — сказал он. — От их двора и от нашей собственной принцессы.
— Принцесса Чэн-Вань сделала вам персональный подарок? — Изумление, причем — плохо скрытое.
— Да, комендант.
Линь Фун явно усиленно думал.
— Потому что вы хоронили мертвых?
Пусть этот человек занимал незначительный пост, но он не был глупцом.
Тай кивнул:
— Они в Ригиале оказали мне слишком большую честь.
— Слишком большую честь? Они варвары! — резко возразил комендант Линь. Он взял свою фарфоровую чашу и отпил горячего, пряного чая. — Они не понимают, что такое честь.
— Возможно, — ответил Тай, стараясь говорить бесстрастным тоном.
Потом он рассказал им о конях и смотрел, как они оба реагируют.
— Где они? Эти кони?
Конечно, это был правильный вопрос. Комендант побледнел. Он явно усиленно соображал, попутно борясь с возбуждением. Опыт не очень-то помогает справиться с некоторыми новостями. Слишком глубокие, горизонтальные морщины прорезали сейчас его лоб. Линь Фун казался испуганным. Тай не совсем понимал причину, но это было заметно. Каньлиньская женщина-воин, напротив, оставалась спокойной — внимательная, но невозмутимая.
Однако Тай когда-то жил на горе Каменный Барабан. Он видел, что это лишь поза, способ заставить себя успокоиться, имитируя спокойствие. А это означало, что она не была спокойной. Она очень молода, эта Вэй Сун, вдруг понял он. Моложе, чем была убийца. Вероятно, она ровесница его сестры.
— У меня их нет, — просто ответил он.
Глаза Линь Фуна вспыхнули:
— Я видел, как вы приехали. Я это знаю.
Раздражение бывает у некоторых людей реакцией на неожиданность.
— Вы никогда не доберетесь до двора живым с сардийскими конями, если у вас не будет военного сопровождения, — заметила женщина. — А тогда вы будете в долгу у армии.
Молодая, но у нее быстрый ум.
Комендант бросил на нее злобный взгляд.
— Вы все в долгу у армии. Неплохо бы об этом помнить.
Начинается, подумал Тай.
Старая-старая сказка о народе Катая и его соперниках. Мелкие княжества, воюющие друг с другом, когда-то давно; честолюбивые мужчины и женщины при императорском дворе сейчас. Военные губернаторы, префекты, мандарины девяти рангов, религиозные ордена, дворцовые евнухи, юристы-советники, императрицы и наложницы, и так далее, и так далее… — все они стремятся возвыситься, толпясь вокруг императора, а император — это солнце.
Он вернулся в империю всего несколько часов назад, не больше.
Тай сказал:
— Кони будут ждать в крепости по ту сторону границы, недалеко от Хсеня. Мне надо послать письма ко двору с военной почтой, в которых это объясняется.
— Кто за них отвечает? — Комендант пытался продумать ситуацию.
— Один офицер тагуров с перевала над Куала Нором. Это он принес мне известие о подарке.
— Но тогда они могут снова забрать их! Оставить у себя!
Тай покачал головой:
— Только в случае моей смерти.
Он достал из кармана туники первое письмо из Ригиала. В его голове вдруг промелькнуло воспоминание о том, как он читал его у озера, под гомон птиц. Он почти почувствовал ветер.
