— В Этшаре я был проездом. Моя родина — дальше, на западе.
— Значит, ты из Тинталлиона? — спросил кто-то из сидящих поодаль.
— Нет. У моей родины нет названия.
Говоря так, Тобас не сильно грешил против истины. Свободные Земли Побережья — скорее, описание, а не название как таковое. И никто за пределами Свободных Земель так их не называл. Помнится, капитан Истрам упоминал Пиратские Города, но, что конкретно имелось в виду, Тобас не знал.
Его ответ вроде бы всех удовлетворил. Тобас сообразил, что создал вокруг своей персоны некий ореол таинственности, но, глядя в зачарованные глаза Алоррии, решил, что это даже неплохо.
Юноша всерьез начал подумывать о том, как бы ему исхитриться попасть в удачливую пятерку. Алоррия казалась очень соблазнительной. На вид ей было лет пятнадцать — шестнадцать. Чуть меньше, чем ему самому. Впрочем, все принцессы были весьма недурны собой.
Ужин подходил к концу, и слуги начали убирать со стола. Старый лакей никак не решался дотронуться до тарелки со сгоревшим персиком.
— Это совершенно безопасно, — заверил его Тобас. Кто-то догадался перевести на двоморский. Лакей кивнул и убрал тарелку.
Тобас повернулся к Алоррии:
— А ты хорошо говоришь по-этшарски.
— Ты очень любезен, — вежливо поблагодарила она. — Папочка считал необходимым, чтобы мы выучили его. Селлата отказалась — ей не очень-то даются языки. А мне было интересно.
— А еще на каких-нибудь языках ты говоришь?
— О да! На геллианском, аморитском, вектамонийском и даже немного на Торговом наречии. Только не говори об этом папе — он считает, что Торговое наречие для плебеев.
— Впечатляющий перечень.
— А ты? Этшарский — твой родной язык?
— Да, родной. Боюсь, этшарский — единственный — э-ээ — человеческий язык, которым я владею.
— О!
Тобасу было стыдно обманывать девушку, он специально подчеркнул слово «человеческий», но изумление принцессы заставило юношу тут же забыть об угрызениях совести.
В этот момент царедворец, сидящий за верхним столом, провозгласил что-то по-двоморски. Разговоры стихли, внимание присутствующих обратилось в сторону возвышения.
Король встал и произнес краткую речь на двоморском. Тобас решил выучить этот язык как можно быстрее. Хотя вряд ли такое возможно за оставшиеся до начала охоты четыре дня.
По окончании речи прозвучали вежливые аплодисменты, и гости стали расходиться. Тобас не успел оглянуться, как зал опустел.
Куда же ему теперь идти? Этшарцы растерянно толпились в холле, когда появился невысокий худой придворный лет шестидесяти.
— Господа... и леди, — добавил он, запоздало увидев Азраю. — Я — Лорд Гофмейстер и покажу вам ваши комнаты, если вы любезно проследуете за мной.
Он говорил медленно, четко выговаривая слова, в несколько старомодной манере, но с великолепным произношением.
Тобас и все остальные послушно двинулись за ним. Четверых поселили по двое в небольших комнатушках с голыми каменными стенами, еще троих — в комнате побольше. Азраю разместили в персональном помещении, где на полу вместо соломенной подстилки лежал матрас. Тобаса, оставшегося последним, провели по крутой, продуваемой лестнице в узкую, холодную комнату с высокими потолками, расположенную под самой крышей башни.
Оглядев эту голубятню в тусклом свете лампы, которую держал Гофмейстер, Тобас заметил старый светильник, стоявший в каменной нише. Запалив его с помощью атамэ и серы, юноша обнаружил у стены маленькую перину с покрывалом и множество разного хлама, валявшегося по углам.
— Благодарю вас, — сказал он собравшемуся уходить Гофмейстеру. — Но почему меня поселили в отдельной комнате и наверху?
— Мы подумали, что это самое подходящее место для чародея, — вежливо ответил придворный. — Если вас это не устраивает...
— О нет, все в порядке! — поспешил заверить его Тобас. — Благодарю!
Гофмейстер поклонился и вышел, оставив слегка ошарашенного дрожащего Тобаса в одиночестве. Стоял месяц Цветной Листвы, но Тобас постоянно мерз. По мере того, как их караван поднимался в горы, становилось все холоднее и холоднее, а ветер, гуляющий на вершине башни, казался просто ледяным.
Еще разок оглядевшись, Тобас пожал плечами и лег, поплотнее завернувшись в теплое шерстяное покрывало.
Не такой он представлял себе эту ночь. Обильный ужин и тепло внизу ввели его в заблуждение. Замок, несомненно, был переполнен, и все лишние кровати давно уже заняты. Юноша понимал, что ему грех жаловаться — большинство его товарищей спали на соломенных подстилках, но вряд ли внизу так сквозит. Надо полагать, его сочли великим чародеем и решили, что ему наплевать на холод — он сможет согреться с помощью какого-нибудь заклинания.
Вообще-то он знал заклинание, с помощью которого мог бы согреться. Но это чревато последствиями. Если он запалит кучу хлама в углу, а потом заснет... Даже подумать страшно.
Чтобы отвлечься, Тобас попытался представить себе, как выглядит постель Алоррии, но мгновенно пожалел об этом.
Он припомнил события этого вечера, великолепную еду, прекрасных принцесс и, если уж на то пошло, некоторых других женщин, сидевших за столом, которые тоже вполне заслуживали внимания.
Н-да, женщины — явно не самый подходящий предмет для размышлений в данный момент. Тобас постарался сосредоточиться на другом — обильной пище, вине и умных беседах. Опять не то — большая часть разговоров за столом была для него полной абракадаброй.
Тобас от души пожелал, чтобы люди, с которыми ему придется выступать единой командой, говорили по-этшарски.
Кстати, интересно, как выглядит дракон? Придется ли ему действительно встретиться с чудовищем? В голове Тобаса стали проноситься отрывки сказок, слышанных в детстве, а в следующий момент он проснулся от того, что в глаза ему светило солнце.
В комнате оказалось три окна, и ни одно не застеклено. Не мудрено, что здесь так сквозит! Старые ставни рассохлись, и один из лучей солнца, пробивавшихся сквозь щели, падал на его лицо.
Тобас сел и отряхнулся. Куртка и бриджи были чудовищно грязными. Вчера на это никто не обратил внимания — они только прибыли, но сегодня... От мысли, что ему придется предстать в таком непотребном виде перед Алоррией и прочими обитателями замка, юноше стало не по себе.
Впрочем, выбора нет. Другую одежду ему достать негде.
Судя по солнцу, рассвело два часа назад. Самое время завтракать. Тобас встал, потянулся и выскользнул за дверь.
Сбежав вниз, он оказался в узком длинном коридоре. Боги, в какой же стороне обеденный зал? Кажется, где-то слева должна быть лестница. Тобас повернул налево и мгновение спустя уже спускался по стертым каменным ступеням.
