— И ты затаил злобу на то, что он захватил меч для себя? — спросил голос, будто из пещеры.
Ромат мысленно пожал плечами — лгать бесполезно — и сказал, как сам думал:
— Поначалу да. Ведь нашёл его я. Но Врэт лучше знал, что с ним делать. По крайней мере тогда я так думал.
— Объясни.
Ромат переплёл короткие пальцы.
— Я — конечно, я бы сохранил этот меч для себя. Я бы его Чармом воспользовался, чтобы сделать лучше свою жизнь. Таков я. Чего мне было им делиться? Я отверженный с рождения. Урод. Я бы сохранил его для себя и сделал бы чего мог для себя лично. Но Врэт… — полугном испустил резкий смешок, — у Врэта было воображение! Он решил использовать меч Таран, чтобы объединить всех мусорщиков Рифовых Островов Нхэта. «Почему? — спросил я у него со злостью. Ведь это я перевернул утёс, ни у кого другого сил бы не хватило. — Зачем им делиться?» И умный Врэт мне объяснил, что если мы оставим меч себе, кое-какие удовольствия мы за его Чарм купим. Но если мы с его помощью поднимем многих — на штурм неба, как сказал Врэт, — мы найдём величайшие удовольствия, радости пэров. Мы сами станем пэрами! Да, у Врэта было воображение. Жадный и самодовольный человек, но с воображением. Он хотел поднять нас всех — униженных, самых презираемых обитателей Ирта. К высотам! Он обещал нам славу. Он обещал нам, что мы займём своё место среди пэров. Он использовал меч Таран ради нас всех, но никогда не выпускал его из руки. Ни разу. А мы все служили ему с гордостью. До конца.
— Конец я знаю, — ядовито бросил Властелин Тьмы. — Герцог лорд Дрив победил Врэта и вверг его и Храбрецов в Бездну. Как избежал ты этой страшной судьбы, Ромат?
— Мой господин… — сжался от стыда Ромат. Он знал, что бесполезно лгать перед Властелином Тьмы, но не мог не пытаться утаить правду. — Я спрятался. Я замаскировался под свой настоящий вид. Герцог искал человека, потому что под этой маской я был среди Храбрецов. Когда остальные пали, я увидел возможность бегства. Я испугался. Я струсил, я бежал и бросил свою кожу из света. Остальные были ввергнуты в Залив, а я сбежал сюда, на эти проклятые отмели, откуда и вышел, потому что здесь герцог стал бы искать в последнюю очередь.
— А Врэт? — спросил громоподобный голос Худр'Вра. — Что думаешь ты о нём? Осудил ли ты его за то, что он привёл вас к позорному поражению?
— Осудил? Его? — Ромат поднял лицо с каменно выпяченной челюстью. Он сознался в трусости, он не станет скрывать гордости. — Мой повелитель, всё, что у меня было в жизни, было его даром. В своей коже из света я брал женщин и убивал мужчин. Я знал власть. Жалею только, что мой самоуверенный хозяин не действовал тоньше. Мы были слишком смелы.
Острые глаза Властелина Тьмы сверкнули звёздным огнём.
— Но если бы ты оставил меч Таран себе, Ромат, ты бы узнал довольство.
— Быть может. — «Чего хочет от меня это чудище? Почему играет со мной, как кошка с мышью?» — Мой повелитель, люди презирают меня за то, что я гном. Гномы — за то, что я человек. Ценили бы они только мой меч. Много ли довольства мог я испытать? Нет, мой господин, Врэт при всей его самоуверенности был прав, обратив меч на то, чтобы поднять нижайших. Мы штурмовали небо и потерпели поражение. — Ромат поднял руки вверх, сдаваясь. — Если вы — союзник герцога и взяли меня, чтобы предать его мести, я обречён. Но при той силе, которую вы показали мне, что мог я отвечать, кроме правды?
— Правда, сказанная тобой, не обрекла тебя, Ромат. — Голос Худр'Вра прозвучал с доверительными раскатами. — Я не союзник герцога. Я его самый заклятый враг, и я вернулся, чтобы свершить месть над ним. Ты меня хорошо знаешь. Назовёшь моё имя?
— Знаю вас, господин? — Ромат сжался от непонимания и испуга. — Вы — Худр'Вра…
— Это моя маска, Ромат. Но ведь ты не мог забыть меня, самонадеянного, который увёл тебя когда-то отсюда.
Изумление, неверие, ощущение совершенно невероятной возможности, оказавшейся единственно верной, — у Ромата голова пошла кругом.
— Врэт?
— Он самый! — проревел голос Худр'Вра. — Гляди!
Чёрные плиты брони улетели, и там, где стоял гигантский Властелин Тьмы, остался низкорослый человек с редкими волосами и с лицом, похожим на мордочку хорька.
Ромат рухнул на колени:
— Ты… ты дьявольская иллюзия моего старого друга?
— Значит, старого друга? — презрительно фыркнул Врэт и сощурился. Бледные тонкие руки вцепились в пеньковую рубаху мусорщика и встряхнули. — Я жадный и самонадеянный человечишка, как ты меня назвал.
Ромата закружил холодный ветер, в голове воцарилась странная ясность.
— Убей меня, Властелин Тьмы. Молю тебя, не пытай меня больше.
— Я уже убил тебя трижды, — скучающе отозвался Врэт и оглянулся на далёкий океан. На горизонте горели костры мусорщиков, поблизости среди солёной травы блестели оставленные приливом лужи, отражая звезды. — Здесь мы начинали, дружище. То самое проклятое место. Совсем не переменилось. Вонь гнили и рокот волн. Он меня больше всего доставал. Помнишь, он никогда не прекращался? Волны никогда не бросали своей работы. Я думал, что сойду от них с ума. Может, так и вышло. Я стал жаден — а жадность эта была лишь к одному: вырваться отсюда любой ценой. И я стал самонадеян настолько, что думал, будто могу вас всех с собой увести. Черт, помнишь, когда удачной ночью считалось найти побитую балку или ржавые листы обшивки? Металлолом был сокровищем! Ха! Я копался в гнилом барахле, от которого с души воротило. Восемь глаз тритона нам давали за десять сеток драконьих костей. Ф-фух! Эта скользкая смолистая дрянь воняла так, что нос приходилось затыкать сухими водорослями. Но именно она нужна была алхимикам и аптекарям — любая вонь из этого вонючего моря. Двенадцать глаз тритона нам давали за каждый зловонный пузырь василиска — единственная часть этой твари, которую даже камбала брезгует жрать. Проколи эту штуку, и ослепнешь от паров. Помнишь Черепа? Так с ним и было. В чёрных глазах Ромата стояли слёзы:
— Врэт, это ты? Как же…
— А вот так. — Врэт обернулся, острое лицо растянулось в злобной ухмылке. — Мочиловка, друг. Я их всех перебил. Гроздь, Мрачного Пса, Гнилушку, Черепа, Малыша Льюка, Четто и Дудочника. Да, и доброго Дудочника тоже замочил. Всех. Из Храбрецов остался ты один, Ромат. Один.
Ромат всплеснул руками, будто пытаясь схватить пустой воздух.
— Не понимаю.
— Потому ты и жив, дружище, — ухмыльнулся Врэт. — Если бы ты упал в Бездну вместе с остальными, ты бы тоже попал на безымянную планету, в холодный мир, где мы нашли змеедемонов. Если бы, конечно, не сломал шею при падении, как Борона, Щипок и Тупица. Они демонов так и не увидели. Не увидели, что в этом мире мы стали богами. Богами! Мы там могли творить всё что угодно! Змеедемоны нам подчинялись. Они показали нам в своём мире место власти, построенное давно исчезнувшими магами. Они думали, что мы и есть те волшебники и что мы вернулись. И они открыли нам источник власти и показали первую ступень энергетической лестницы, которая ведёт из Бездны сюда. А мы узнали, как по ней подняться. И поняли, что со змеедемонами, монстрами холода, можем стать богами и здесь, на Ирте. Чарм не может коснуться нас, а демоны сделают всё, что мы пожелаем. Они не думают — или думают не как мы. Они просто повинуются. Но я тогда же понял, что на Ирте нужен только один бог. И потому перебил остальных. Я вернулся один.
