Не успел я возликовать, как всё и случилось. Крики донеслись откуда-то с головы войска, стремительно нарастая. Истошное ржание, вопли в тысячу глоток…
— Нападение! — взревел Хоно и толкнул меня к повозке. — Оберегай. Вот! — он торопливо отстегнул малый меч и взлетел на коня. — И, если что… у тебя есть право. Но только в этом случае! Понял? Тотемаки, Кенске, собираем войска! К бою!!!
Я не успел ничего сказать — да слова и не могли быть услышаны в таком гвалте. Что не так? Хоно отправлял разведчиков к стенам, и сотня всадников охраняет подступы. Что пошло не так?!
И тут я похолодел. Маленький серый зверёк, откуда ни возьмись, впился зубами мне в ногу. Я отбросил его косигатаной, так и не вынутой из ножен. Тотчас же новый нападающий прыгнул на меня с верха повозки, клацнув зубами у самого горла. Крысы!
Но что здесь делают крысы, если Кагура мертва?!
Думать было некогда. Твари, словно сговорившись, кинулись на меня с трёх сторон сразу. Схватил, попытался задушить самую злобную, но гадливость оказалась сильнее, и противник отлетел в сторону. Пока стаскивал с рукава другую, мимо пронёсся всадник на взмыленном коне, чуть было не растоптав.
Крик отвлёк моё внимание и от наездника, безуспешно пытающегося усмирить перепуганное животное, и от последней крысы, вгрызшейся в мою лодыжку. Мэй! Сорвал полог. Серое тельце полевой мышки корчилось, пронзённое маленьким ножичком. Я извлёк его, и к трупику присоединился ещё один, гораздо крупнее.
— На крышу! — приказал я подопечной, вытаскивая её из укрытия, готового стать ловушкой. Подсадил наверх, и тотчас же проклял свою глупость — повозка заходила ходуном. Волы поддались общему безумию. Мэй-Мэй птичкой слетела на землю, я едва успел подхватить её и утянуть в сторону.
— Там… — она бросилась было обратно, но отшатнулась, когда животные понесли, снося на своём пути конных и пеших. Я полоснул ножом по новой жертве. Стянул за хвост и отшвырнул ещё одну сволочь, зацепившуюся когтями.
— Чаша внутри! Во всём виновата чаша!
Повозка уже выкатила на равнину — видимо, там её тягловая сила чувствовала себя в безопасности. Умно! Так чего же мы стоим?
Я схватил было Мэй за руку, когда неподалёку заржали кони, столкнувшиеся друг с другом, земля содрогнулась от их падения. И я вспомнил другую ладонь, такую же маленькую, лихо управляющуюся с уздечкой…
— Юки! — закричал я, пытаясь прорваться через невозможный шум. — Сначала найдём Юки!
— Но…
— Я не могу её бросить! Не могу!
И мы стали осторожно пробираться через поле битвы, окровавленное закатом. Это было сражение с невидимым противником, которому нет числа. Сшибались всадники, лошади волочили по земле тела, размахивающие руками или неподвижные. У меня на глазах молодой воин в простых доспехах кейко замахнулся на крысу, вцепившуюся ему в икру, и упал на землю уже безголовый. Виновник его смерти едва ли её заметил, кружась с обнажённым клинком. Рядом несколько крыс объедали чьё-то лицо. Люди бежали: кто верхом, кто на своих двоих. Бесславный конец великого войска…
Сначала нас чуть не затоптали, потом едва не зарубили, и тогда я понял, что пора выбираться. Найти Юки оказалось ничуть не проще, чем в Храме-под-Горой. Сотни лиц, объединённые растерянностью, страхом и яростью. Сотни одинаковых морд. Сотни кошачьих силуэтов.
И только я так подумал, как решил, что сошёл с ума — при виде гибкой тени, скользнувшей мимо. А мгновением позже заорал во всю глотку, потрясая мечом, так и не вынутым из ножен. Лента, перевязывавшая ладонь, ослабла, и трепетала на ветру, словно знамя.
— Нэко-мата! Нэко-мата!
Кто-то из подчинённых брата узнал меня, повторил зов, превратив его в боевой клич. "Нэко-мата! К бою! Нэко-мата!"
К бою? Да они перережут друг друга! Если ещё не перетоптали!
— Спешиться! Крепче поводья, оружие в ножны!
Голос тонет в общем рёве… "Нэко-мата! Нэко-мата! К бою!"
— Господин Кайдомару! — знакомое лицо, человек соскальзывает на землю, копыта его скакуна поднимают облака пыли в опасной близости от меня.
— Тотемаки! Коней — на середину дороги, оружие — в ножны! Выполнять!
Барабан отбивает приказы, вскоре слышится отклик…
Трава у обочины шевелится, тут и там мелькают тени, неуловимые в движении. Они быстры, их так много… Матерь Кошек явилась во главе бесчисленного воинства, и принесла великий дар. Победу. Нет — спасение!
Когда сумерки сгустились, всё было кончено. Какой военачальник мог предсказать появление такого противника? И какой мечтатель мог надеяться на такого союзника?
Нападения грызунов почти прекратились. Ратники возвращались к обозам, перевёрнутым, разбитым в щепки и, лишь в редких случаях, невредимым. Я отправил Тотемаки и того, другого, чьё имя так и не вспомнил, на поиски брата, а сам опустился на землю, взрытую копытами, словно мотыгами. Мэй склонилась неподалёку, помогая кому-то подняться.
— Отныне долг выплачен сполна, — усатая морда потёрлась о колено, и на мгновение мне показалось, что хвостов у кошки не счесть. — Теперь можно хор-рошенечко подкрепиться!
Облизнувшись, она направилась к ближайшей дохлой крысе с таким важным видом, словно собиралась вкушать великолепные яства наедине с Сыном Пламени.
— Разве мы не были в расчёте? — вяло удивился я. Горячка боя спадала медленно, но верно, оставляя меня опустошённым. — Ваша поддержка спасла целое воинство, и я благодарен безмерно. Всем своим потомкам завещаю почитать полосатый народ. Но… почему?
— А я думала, ты догадливый, — фыркнула Нэко-мата, с видимым сожалением наблюдая, как другая кошка, урча, тащит вожделенную добычу куда-то в сумерки. — Тогда спроси у него, если сам не в состоянии понять!
— Господин Ю! — голос Мэй, усталой и встревоженной пропажей любимого, зазвенел прежними нотками радости. Я обернулся, вскочил на ноги.
— Говорил же тебе, Кай, — юмеми, скрестив руки, озирался на окружающую действительность так, словно давно не видел ничего отвратительнее, — намекал же! Не суди поспешно! Ни себя, ни других. Как считаете, Госпожа Кошек — отдавать ему или не заслужил?
— Достаточно, Многоцветный! Мальчик измотан нашими играми, не говоря уже о случившемся. Посуди сам, человек — разве обменять чью-то жизнь на пять частиц великой силы — честная сделка?
Я посмотрел вокруг и покачал головой.
— Нечестная. Частиц всего пять, а жизнь бесценна.
— Умница, кто бы сомневался! — возликовал Ю, глядя на меня так, будто самолично воспитал невиданное сокровище. Надо сказать, основания у него имелись. — Ну всё, Нэко-мата: ты проспорила! Лапы прочь от чужих даров. А ты, Кай, мог бы и догадаться, что волшебство нельзя отнять. Оно вокруг тебя, а ещё — в твоём сердце. Сам же воспользовался силой Пяти Стихий, открывая путь в Храм-под-Горой, а ещё сомневается… Поверь: ты всегда имеешь на него право!
