Хэледис с удовольствием принялась за еду. Она и правда немного лукавила, но если бы кто-нибудь спросил сейчас о ее самой любимой еде, то она без колебаний назвала бы булочки Рилы.
***
Хэледис, как могла, старалась вернуть заботу родным и близким. Теперь она постоянно навещала родителей (больше не вспоминая, что они не ее), помогала им по дому, возилась в саду с Амалией, восхищаясь ее способностями к цветоводству. Одних только фиалок там росло пять видов, и все были абсолютно разными. Хэледис даже задумалась, не вернуться ли снова в цветочницы? Простая, хорошо знакомая работа, все как советовала Рила. Амалия не возражала, но предлагала не торопиться:
– Тебе надо отдохнуть и подумать. Ты ведь бывшая Привратница и можешь найти место намного лучше. Например, пойти в жрицы Чтеца.
– Не хочу я быть жрицей, – помотала головой Хэледис, – тем более Чтеца. Я зря полагала, что ему есть до меня дело.
– Но ты ведь умница. Тебе бы понять, где использовать свой ум. Тогда Чтец тебя заметит.
– Мне не нужно его внимание. Как и внимание остальных богов. Обойдусь.
Боги не помогли ей, когда она молила о помощи. Пусть другие бьются за их интерес, Хэледис вполне устроят Чертоги Тихой Госпожи. Та приходила ко всем, и за это ее можно было уважать.
Амалия к богам относилась с почтением, но без фанатизма, так что тему жречества больше не поднимала.
С Тео они часто ходили на рынок за свежими продуктами, как для них с женой, так и для Хэледис. Приветливый, добродушный, всегда гладковыбритый, Тео был дружен с огромным количеством лавочников, подбиравших ему лучшие товары. Хэледис с удовольствием готовила и угощала его, пока Тео, в прошлом опытный плотник, чинил что-нибудь в ее доме или точил ножи. Она чувствовала себя любимой дочерью, да и смотрелась так же: несколько раз приезжие купцы принимали их за кровных родственников. Между ними даже наблюдалось внешнее сходство: седой, светлоглазый Тео был неярким, как и Хэледис. У Амалии еще сохранились русые пряди в волосах и общая миловидность лица. Именно она передала по наследству Джелону ореховый цвет глаз и стройность фигуры.
Теперь Хэледис должна была позаботиться о них вместо него.
С Рилой они виделись реже, чем раньше, и та часто находилась в задумчивости.
– У тебя что-то случилось? – однажды спросила Хэледис.
– Мне надоело печь булки.
– Быть того не может!
– Думаешь, ты единственная, кто хочет что-то поменять в жизни?
– Нет, что ты. Так чем же ты хочешь заняться?
В глазах у Рилы зажегся мечтательный огонь.
– Пока ты страдала, к нам приезжал знаменитый повар из Тамарии. Называл себя чудно: кон-ди-тер! Но ты бы пробовала его сладости! Божественный вкус, а на вид, как драгоценности! Вот уж кого Создатель Идей не обделил талантом. Все пекут булки, а он создает шедевры. Я тоже так хочу.
– А он не берет учеников?
– Брал, но только за большие деньги. Он уже уехал домой.
Рила тоскливо вздохнула.
– Гайер говорит, что я спятила: мою выпечку все любят, господин Руден меня ценит, деньги есть. Не понимает, чего мне не хватает.
– Гайер – это кто?
– Мой любовник, башмачник. Замуж зовет, дурачок.
– Ты не пойдешь?
– Не хочу. Успеется.
– Я буду очень скучать по твоим булочкам, – серьезно сказала Хэледис, – и стану первой, на ком ты можешь опробовать свои новые сладости. Дерзай. Я верю, что у тебя все получится.
Рила улыбнулась, но улыбка быстро пропала.
– Хэл, можно тебя спросить? В столице болтают, что раз ты спасла принца, то станешь принцессой. Вроде был такой закон. Принц Сэргар предлагал тебе выйти за него замуж?
– Очень смешно. Нет, конечно. Его давно никто не видел, он не покидает дворец.
– Все еще болен?
– Наверное.
Рила замялась.
– Люди часто меня об этом спрашивают, знают, что мы дружим. А недавно я видела кукольное представление, в котором ты его спасла, и вы поженились.
– Уличные артисты чего только не выдумают, – отмахнулась Хэледис, – не бери в голову.
– Ладно. Ты тоже не бери, хорошо? Не хватало еще снова тебя вытаскивать из черной хандры.
– Не сравнивай несравнимое. Я не собираюсь переживать из-за всяких глупостей.
Хэледис представить себе не могла, как ошибалась.
Она и раньше замечала любопытные взгляды на улице. Ее узнавали, расспрашивали, иногда благодарили за спасение принца. В основном юные девушки, которые отказывались верить, что он ее никогда не любил, как и она его. Лавочники угощали фруктами и называли героиней. Какая-то пожилая женщина долго требовала, чтобы она помогала народу, когда станет принцессой. И обругала после того, как Хэледис сказала, что этого не произойдет.
Это было местами забавно, местами неловко. Пока не начало исходить от тех, кто ее знал.
Когда Нину и Баала, пришедшие в гости, дружно начали убеждать ее выйти замуж за Сэргара Аринайского, она впервые рассердилась на это:
– Что вы несете?!
– Ты подумай от чего отказываешься, глупышка! – горячо настаивала Баала. – Он же потрясающий! От него женщины не зря млеют, тебе понравится, уж я-то знаю! Заставь его хоть раз в неделю выполнять супружеский долг и окажешься в Чертогах Возлюбленной при жизни!
– Никто меня замуж не звал, уймись уже!
– Не звал, так позовет, – веско обронила Нину, хмуря соболиные брови, – он обязан это сделать, ты ведь спасла его. Не вздумай отказываться. Твари с этими постельными утехами, но ты будешь жить в роскоши, а твои дети получат все самое лучшее.
– Какие дети? Нет у меня никаких детей.
– Так будут же. И родятся они принцами и принцессами.
– Вы обе сошли с ума, – нервно вздохнула Хэледис, потирая виски. – Этот нелепый закон меня не касается, я не спасала принца, только открыла Врата. Он вышел сам, еще и меня вынес из фиолетового мира.
Баала оживилась.
– На руках? Он там тебе в любви признался или уже в крепости?
– Он не признавался мне в любви! Я его не знаю, он меня не знает, мы разговаривали всего один раз! С чего ему меня любить, ты ненормальная, что ли?
– Любовь тут ни при чем, – возразила Нину, – никто не помешает тебе заводить любовников для души. Но если ты откажешься стать принцессой из глупой гордости, то будешь жалеть об этом до конца своих дней. Джелона ты уже не вернешь, так подумай о будущем.
У Хэледис потемнело в глазах. Она с силой швырнула в стену чашку чая, которую держала в руках.
– Не нужно мне такое будущее! Я лучше в прачки пойду, поломойкой, кем угодно, только не принцессой! Убирайтесь из моего дома, немедленно!
– Ну и дура, – вздернула хорошенький носик Баала, – такого мужчину упустишь!
Нину промолчала, но жалость в ее темных глазах была куда обиднее любых слов.
После их ухода Хэледис долго трясло. Идиотки! Как можно было верить в подобную чушь? Ладно, в городе болтают, но они-то ее коллеги, пусть и бывшие! Они же ее знали!
Рила, выслушав ее возмущенный рассказ при следующей встрече, только хмыкнула:
– Он же прекрасный принц. Все прямо как в сказке. Но я слышала, что в реальности Ринару Садовницу ее муж-принц придушил за дурной нрав. Не соглашайся, тебя тоже придушат.
Хэледис рассмеялась от неожиданности.
– Хоть кто-то со мной честен. Он у меня настолько дурной?
– В последнее время – да. Но это пройдет. Не слушай глупые сплетни, рано или поздно люди успокоятся.
– Надеюсь.
Вопреки утешениям Рилы, горожане продолжали считать ее почти принцессой. Стражники отдавали честь, когда узнавали. Кто-то приносил к ее дому цветы. Безумные девицы умоляли открыть секрет привлекательности, потому что тоже хотели выйти замуж за принцев.
Однажды в аптеке она услышала знакомые голоса и поспешила к их обладателям:
– Табита, Тароит, как я рада вас видеть! Как вы?
Близнецы переглянулись.
– Замечательно, ваше высочество, – едко ответила Табита, – пригласите на свадьбу?
