— Про козу это я не о тебе, — успокоила Лавиани, не дав треттинцу и слова вставить, усмехнулась. — На этот раз. Тьма вас забери, ну и воняете же вы! А ты вообще точно с кладбища выбралась. Идем-ка. Да отпусти ты ее. Я украду твою воскресшую исключительно ради того, чтобы она не отравляла воздух вокруг себя. И ты тоже найди для себя какую-нибудь лужу и не поленись туда окунуться. А одежду сожги. И знаешь что... комнату тоже сожги. Туда теперь никто еще лет сто не сунется. Ну, что застыла? Давай, давай, рыба полосатая. Шагай уже, пока меня не стошнило. Опасаюсь, что даже всего мыла Треттини не хватит, чтобы тебя отмыть.
Много позже, гораздо позже, возможно, через сто с лишним лет, во всяком случае так показалось Шерон, пришло осознание реальности.
Того, что она вырвалась, что спала, а точнее, умирала, и дар её едва не сожрал разум. Пришла дрожь, озноб, от которого стучали зубы, но Лавиани гаркнула, чтобы несли еще горячей воды.
— Большая ценность теперь. Слуги разбежались, остались только дураки вроде нас. Но если завести дружбу на кухне, то всегда найдутся те, кто нагреет котел кипятка. — Сойка делала вид, что не замечает, как трясет девушку.
— Ты и «завести дружбу»? Сплошное противоречие, на мой взгляд, — через силу промолвила Шерон. — Меня удивляет, как ты нас терпишь, а уж кого-то еще...
— Это они меня терпят, — кровожадно ухмыльнулась убийца Ночного Клана. — И страдают. Тэо сказал, из-за меня вскоре разбегутся последние, несмотря на приказ этого ублюдочного герцога. Ничего, что я так громко о владетеле? Ну и шаутт с ним.
Она с интересом перебрала большие пузатые флаконы из разноцветного стекла, сняла пробку с одного, понюхала, скривилась. Взялась за другой, с одобрением цокнула языком и вылила в ванну Шерон.
Весь флакон, отчего по комнате, забивая уже совсем слабый аромат кладбища, начал расползаться запах ландышей из поднимающейся над водой горячей пены.
— Кстати говоря, это собственная ванна герцогини. Но она тоже сбежала подальше от Рионы, так что ощути себя её светлостью.
— Ты грустная.
— Да что ты? Потому что решила тебя утопить здесь?
— Мы давно знакомы. Тебе несвойственно столько говорить. Ты словно хочешь сама утонуть в собственных словах.
— Ц-ц-ц, — чуть разочарованно, сквозь зубы протянула сойка. — Это не грусть. Разочарование. Рыжая убила мою мечту. Её немного оправдывают обстоятельства, но совсем немного. Вот настолечко.
Лавиани показала Шерон два сведенных пальца. Зазора видно не было. Совсем.
— Что бы ни случилось, уверена, она не специально. Ты можешь рассказать о том, что произошло, пока меня не было?
— О... — Сойка с видом актера воздела руки к небу. — За эти недели приключилось столько милых моему сердцу чудачеств.
Она рассказала все, что знала, сухо, лаконично и уже без привычной доли цинизма.
— Спасибо, что не щадишь мои чувства.
— Когда появится время, мы обязательно обнимемся и прольем море слез из-за того, что ты, заключив сделку с Гвинтом, укокошила полностью отвратительный для меня, но все же не самый плохой город. Но сейчас как-то рановато распускать сопли.
— Моя вина безмерна.
— В точку, — согласилась Лавиани, начав перенюхивать полку с цветочным мылом. — Надо было послать этого разноглазого ублюдка на ту сторону. Тогда бы мы потеряли Бланку, с большой вероятностью тебя, а Мильвио пошел мстить, и началась сущая потеха. Мерзкая собачонка конечно же не переродилась в эту гнусь, но все равно доставила проблем. Но ты бы уже об этом не узнала. Ты лишь маленькая фигурка, которая выполнила маленький шаг, что привел к катастрофе. А вот задумала эту катастрофу отнюдь не ты.
Сойка замолчала, когда за спиной Шерон раздался шорох одежды — служанка принесла новую порцию горячей воды. Тонкая струйка потекла в ванну, и Шерон заметила насмешливую ухмылочку Лавиани, которая наблюдала за горничной. Было в этой ухмылке нечто странное, ядовитое. А еще рука сойки легла на один из четырех метательных ножей, что были прикреплены к её поясу.
Так что указывающая подняла взгляд на склонившуюся над ней служанку.
— Слишком много чести для меня, Яс.
— Что ты, дорогая сестра. — Карифка поставила бронзовый кувшин на пол и присела на краешек ванны, любезно улыбаясь. — Мне не в тягость услужить тебе после столь долгой разлуки.
— Хотелось бы объяснений. — Шерон обратилась к Лавиани, которая внимательно следила за гостьей. — Я вроде вырвалась из сна, но сейчас создается впечатление, что... нет.
— Ну... — Сойка пожевала губу, словно бы в сомнении. — Она та, кто помогла привести тебя в чувство. Я посоветовалась с Мильвио, и мы решили, что нам требуется любая помощь. От кого угодно.
Это «кто угодно» звучало столь показательно, словно Лавиани говорила по меньшей мере о матери всех скорпионов Феннефат.
— Игральные кости. — Шерон быстро анализировала случившееся. — Это меня вернуло. Ведь так?
— «Если тзамас потерял себя и заблудился в смерти, вложи ему в рот кубики, что связаны с ним крепче, чем ты с матерью». Так иногда возвращали вас в прошлом, когда вы безумели от силы, таящейся в даиратах.
— Просто. — Лавиани скорчила рожу. — Только хрен догадаешься без подсказки. Так что её милейшая светлость оказала большую услугу.
— Какова цена, Яс?
— Безопасность моей семьи. Моей страны. И я не прошу никаких гарантий кроме тех, что ты уже дала в письме моему мужу.
— Ты привезла желудь?
— Он будет у тебя через несколько месяцев. Как только преодолеет весь путь через пустыню и море. Если, конечно, Треттини уцелеет к тому времени.
Шерон провела пальцем по стенке ванны, взяла немного пены, подула на нее, пустив во все стороны мыльные пузыри.
— А что между мной и твоим достойным мужем?
— Полагаю, мы все должны отринуть недоразумение, оставить его в прошлом и двигаться в будущее, каким бы темным оно ни оказалось.
— Я слышу твое слово или слово твоего мужа?
— Слово Карифа.
Указывающая поднялась из ванны, взяла лежавшее на табуретке большое полотенце, завернулась в него.
— Я выполню свои обязательства и отплачу тебе за то, что ты помогла.
— Большего мне не надо. — Яс обворожительно улыбнулась. — С герцогом этой потерянной Шестерыми страны я поговорила, а потому, раз все решено, спешу на корабль и плыву назад, ожидая от тебя добрых вестей.
— Вы не станете помогать Треттини?
— После того, что я увидела? Увы. Тут все будет потеряно, как только падет Лентр. Нашей армии не попасть сюда без кораблей. Мы сосредоточим свои силы в Алагории и постараемся сдержать племянника моего мужа. Эрего да Монтаг пожалеет, если заявит притязания на трон грифов.
— С ним Темный Наездник, или кто там стоит за его спиной. Надеюсь, вы уедете отсюда как можно скорее и мы встретимся в Ринии.
— А может, и раньше. Нет смысла сражаться за то, что мертво. А здесь осталась лишь смерть.
— Смерть — это мой хлеб и мой воздух, — возразила ей Шерон. — Я наращу плоть на её кости и отправлю биться за нас.
Яс ответ понравился:
— Хорошо, если так. Хорошо, что та девушка с кукольным личиком, которую я встретила в Небесном дворце, столь изменилась. Твое лицо стало взрослее, а волосы белее. Теперь я боюсь тебя, Шерон из Нимада. И это тоже хорошо. Возможно, у нас еще есть надежда на победу над тьмой, раз сама смерть может выступить за простых людей.
Стоило бы сказать, что Яс не самый простой человек в мире. Но это было слишком глупо и совершенно не нужно.
— Такие, как они, ничего не забывают, — произнесла Лавиани, когда жена Грифа Пустыни ушла вместе с почетным караулом вооруженных до зубов гвардейцев, ждавших её за дверью.
— Знаю. — Указывающая смотрела на себя в зеркало. Теперь уже не половина головы её была белой, а большая часть. Лишь одна темная прядь над лбом осталась прежней.
— И в будущем, вполне возможно, они припомнят тебе тот побег из Эльвата. И мне, кстати говоря, тоже.
— Знаю. Но до этого будущего всем нам следует дотянуть.
