Ознакомительная версия.
Я положил косточку на землю, немного помедлил и наконец посмотрел на нее: что же сегодня?
Целое мгновение я был абсолютно счастлив. Не Иса, больше не она!
Наконец-то что-то другое. Несколько глубоких царапин на темной поверхности образовывали знак, немного похожий на букву N из азбуки, придуманной пустоголовыми ромейцами.
* * *
«Хагал! — Ошеломленно прошептал я. — Клянусь всеми своими именами, это Хагал!
Посланник перемен, неукротимая энергия сметающая все в никуда, разрушающая все вокруг. Град, что приходит с небес и, рассеиваемый ветром, превращается в чистую воду…» Я умолк, поскольку сила руны переполнила меня до краев. В это мгновение я, кажется, уже знал, что нас ожидает — и у меня не было никаких возражений против такой судьбы!
— О, наш Один уже на ногах, бодрый, как фаллос сатира! Так и знала, что застану тебя здесь: как подобает приветствовать грядущий день величайшему из героев, если не сидя на корточках на заднем дворе! — Насмешливый голос Афины вернул меня к действительности. Это был ее настоящий голос, да и облик Афины был таким, каким ему и полагалось быть — на мой взгляд, совершенным. Судя по всему, она просто не успела напялить на себя неприглядное тело какого-нибудь очередного человеческого кумира. Я так обрадовался ее появлению, что не рассердился на ее непочтительный тон. Я хотел тут же выложить ей все, о чем только что узнал, поскольку в жизни каждого случаются мгновения, когда даже самая сокровенная тайна не может удержаться в прорехе рта — и обнаружил, что у меня нет подходящих слов. Все же я попытался сказать ей о том, что грядущие разрушения, дескать, приходят не из «ниоткуда», а из некоего таинственного места, скрытого в потаенной глубине нас самих, и что битва с судьбой может принести только печаль… Я сердито умолк, поскольку уже ничего толком не помнил. Да оно и к лучшему: я всегда придерживался мнения, что ни одну тайну не следует делить на двоих!
Афина недоуменно уставилась на меня.
— Что ты говоришь, Один? При чем здесь какая-то «битва с судьбой»? Кто-то убил Диониса этой ночью, здесь, на моей амбе — представляешь?
«Ну и пес с ним», — чуть было не сказал я. Впрочем, секундой позже я решил, что такое исключительное событие как гибель одного из бессмертных заслуживает моего внимания и спросил:
— Когда это случилось?
— Говорю же тебе, что этой ночью… И знаешь, что самое странное? Мои Хранители никого не учуяли. Поверить не могу: до сих пор они казались мне безупречными стражами! Идем, со мной, Игг. Может быть, хоть ты сможешь разобраться. Ты же у нас хитроумный…
— Идем. — Я поднялся с земли и едва удержался на ногах: в мое колено с разбега уткнулась глупая морда огромной неуклюжей собаки — одного из Любимцев. Пес прибежал сюда вслед за своей хозяйкой и теперь бестолково крутился у нас под ногами. Все они, Любимцы — совершенно неуправляемые, беспокойные и не слишком разумные существа, но этот пес был чем-то из ряда вон выходящим!
— Отойди от меня, волчий корм! — Рявкнул я. — Да не мельтеши ты, пища серой опоры всадниц мрака!
Афина ухватила своего пса за огромное ухо и кое-как оттащила его от меня.
— Не будь с ним строг, Один. — Мягко сказала она. — У этого существа не было ни единого шанса когда-нибудь стать живым, и все-таки я вдохнула в него жизнь и силу.
Неудивительно, что он все время пребывает в состоянии непрерывного восхищения!
— А я ничему не удивляюсь. Просто прошу его не скакать у меня под ногами.
— Проворчал я. — Терпеть не могу, когда меня пытаются свалить с ног!
— Ладно, идем, посмотришь на Диониса. — Вздохнула она. — Кому могло прийти в голову, что его следует убить? Он был такой безобидный…
— «Безобидный»?! — Усмехнулся я. — Ну-ну…
— По сравнению с нами, конечно. — Афина пожала плечами. — Не прикидывайся, Игг. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
Я задумчиво кивнул. Безобидным я бы его, пожалуй, не назвал, но Дионис был самым спокойным и дружелюбным из Олимпийцев. Славный он был парень, этот Дионис!
Слишком славный и не слишком удачливый — по крайней мере, для того, кто называет себя одним из богов… К тому же, чувствовалась в нем какая-то странная, почти человеческая беспомощность — она всегда таилась в зеленой глубине его веселых глаз… До сих пор я был уверен, что никто кроме меня не замечает этого его изъяна!
Дионис лежал в углу спальни, отведенной ему для ночлега. Комната ничем не отличалась от моей: пестрый ковер на полу, узкое ложе в центре и большой блестящий ящик напротив ложа, Афина называет его «телевизором» — какая же комната в жилище Олимпийца может обойтись без этой человеческой игрушки, дарующей глупые, утомительные, но, по единодушному мнению Олимпийцев, занимательные сны наяву!
— Посмотри, Вотан. Что это? Ты когда-нибудь видел такое оружие? — Тихо сказала Афина. Она стояла в изголовье мертвого Диониса и внимательно рассматривала его перепачканное кровью лицо. Кровь была так похожа на человеческую, что мне пришлось бороться с очередным приступом бессильного гнева. Очевидно, Олимпийцы действительно понемногу превращались в обыкновенных людей — и куда быстрее, чем хотелось бы… Мне оставалось только молиться, чтобы меня миновала такая судьба, лучше уж умереть раньше срока! Но кому, интересно, может молиться сам Один? Разве что самому себе — не сбрендившему же Зевсу, в конце концов…
Я сначала не понял, на что показывает Афина и вопросительно уставился на кровавое месиво под шапкой спутанных светлых кудрей. Только через несколько секунд я увидел, что из глазниц Диониса торчат какие-то узкие деревянные предметы. Я выдернул один из раны и внимательно его оглядел. Это было небольшое веретено — очень странной конструкции, испещренное замысловатыми узорами, не похожими на узоры, которые мне доводилось видеть на предметах, изготовленных людьми, или богами. Но это было именно веретено, никаких сомнений!
— Видишь? — Я показал его Афине. Она кивнула.
— Женское оружие. — Мрачно сказала она. — Мне как-то доводилось слышать, что разгневанная женщина способна превратить в смертоносное оружие все, что под руку подвернется. До сих пор я считала это некоторым преувеличением.
Выходит, я ошибалась — кто бы мог подумать!
— А откуда он вообще здесь взялся? — Спросил я. — Вчера вечером у нас не было гостей.
— У меня, а не «у нас». — Сурово поправила Афина. Я нахмурился. Она уже не впервые невежливо напоминала мне о том, что я здесь — всего лишь гость.
В такие мгновения мне очень хочется навсегда покинуть ее амбу — не просто уйти, а исчезнуть, оставив за собой следы из крови и пепла. Но за мной всегда водилось умение выжидать — если я почему-то считаю, что оно того стоит… Поэтому я и бровью не повел.
Ознакомительная версия.
