копыт раздавался сквозь гул торговцев. Кони взметнули украшенные попонами гривы; бронзовые доспехи воинов заблестели на солнце, вымпелы на длинных копьях развевались назад. На мгновение маленькие люди с рыночной площади прекратили свою болтовню, когда гордая процессия пронеслась мимо, моргая в глупом изумлении или детском восхищении; затем всадники поредели на большой белой улице, звон серебра о булыжную мостовую затих вдали, и жители города вернулись к своим обычным делам. Как всегда делают люди, независимо от того, какие короли ездят верхом.
По широким белым улицам Валузии пронесся король и его всадники через пригороды с их просторными поместьями и величественными дворцами; все дальше и дальше, пока золотые шпили и сапфировые башни Валузии не превратились вдалеке в серебряное мерцание, а перед ними величественно не вырисовались зеленые холмы Залгары.
Ночь застала их лагерем высоко на склонах гор. Многие из народа холмов, родственники Красных Убийц, стекались в лагерь с подарками в виде еды и вина, и воины, потерявшие гордую сдержанность, которую они чувствовали среди городов мира, разговаривали с ними и пели старые песни, и обменивались старыми историями. Но Кулл отошел в сторону, за пределы зарева лагерных костров, чтобы полюбоваться мистическими видами скал и долины. Склоны были смягчены зеленью и листвой, долины переходили в сумрачные царства магии, холмы выделялись смело и четко в серебре луны. Холмы Залгары всегда привлекали Кулла. Они напомнили ему о горах Атлантиды, на снежные вершины которых он взбирался в юности, прежде чем отправиться в большой мир, чтобы начертать свое имя на звездах и сделать древний трон своим седалищем.
И все же разница была. Скалы Атлантиды вздымались суровыми и изможденными; ее утесы были бесплодными и неровными. Горы Атлантиды были жестокими и ужасными с юности, даже когда Кулл был молод. Возраст не смягчил их могущества. Холмы Залгары вздымались подобно древним богам, но зеленые рощи и колышущаяся зелень смеялись над их плечами и утесами, и их очертания были мягкими и струящимися. Возраст–возраст, - думал Кулл; многие дрейфующие столетия стерли их скалистое великолепие; они были мягкими и прекрасными от древности. Древние горы, мечтающие об ушедших королях, чьи неосторожные ноги ступали по их земле.
Подобно красной волне, мысль об оскорблении Фелгара смыла эти размышления. Сжав руки в ярости, Кулл расправил плечи, чтобы пристально посмотреть в спокойное око луны.
“Хелфара и Хотат обрекают мою душу на вечный Ад, если я не отомщу Фелгару!” - прорычал он.
Ночной ветерок прошептал среди деревьев, словно в ответ на языческий обет.
Прежде чем алый рассвет, подобно красной розе, вспыхнул над холмами Залгары, кавалькада Кулла была в седлах. Первые отблески утра засияли на наконечниках копий, шлемах и щитах, когда отряд прокладывал свой путь через зеленые колышущиеся долины и поднимался по длинным волнистым склонам.
“Мы едем навстречу восходу солнца”, - заметил Келкор.
“Да”, - мрачно ответил Брул. “И некоторые из нас отправляются за пределы восхода солнца”.
Келкор пожал плечами. “Да будет так. Такова судьба воина”.
Кулл взглянул на командующего. Прямой, как копье, Келкор сидел в седле, непреклонный, как стальная статуя. Командующий всегда напоминал королю прекрасный меч из полированной стали. Человек потрясающей силы, самым могущественным в нем был его абсолютный контроль над собой. Ледяное спокойствие всегда характеризовало его слова и поступки. В пылу и брани совета, в дикой суматохе битвы Келкор всегда был хладнокровен, никогда не смущался. У него было мало друзей, и он не стремился их завести. Одни только его качества подняли его из безвестного воина в рядах наемников во вторую по рангу валузийскую армию – и только факт его рождения лишал его высшего звания. Ибо обычай предписывал, что лорд-командующий войсками должен быть валузийцем, а Келкор был лемурийцем. И все же, сидя на коне, он больше походил на валузийца, чем на лемурийца, поскольку был сложен иначе, чем большинство представителей его расы, высокий и худощавый, но крепко сложенный. Одни только его странные глаза выдавали его расу.
Очередной рассвет застал их спускающимися с предгорий, которые выходили в пустыню Камониан, обширную необитаемую пустошь, унылую пустошь желтых песков. Там не росло ни деревьев, ни даже кустарников, и не было никаких потоков воды. Они ехали весь день, останавливаясь лишь на короткое время в полдень, чтобы поесть и дать отдых лошадям, хотя жара была почти невыносимой. Люди, какими бы закаленными они ни были, поникли от жары. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь лязгом стремян и доспехов, скрипом вспотевших седел и монотонным цоканьем копыт по глубокому песку. Даже Брул повесил свой доспех на луку седла. Но Келкор сидел прямо и неподвижно под тяжестью полных доспехов, казалось, его не трогали жара и дискомфорт, которые беспокоили остальных.
“Сталь, сплошная сталь”, - восхищенно подумал Кулл, втайне задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь достичь совершенного господства над собой, которого достиг этот человек, тоже варвар.
Двухдневный путь вывел их из пустыни к низким холмам, обозначавшим границы Зарфхааны. На границе их остановили два зарфхаанаанских всадника.
“Я Кулл из Валузии”, - резко ответил король. “Я еду по следам Фелгара. Не пытайтесь помешать моему прохождению. Я буду отвечать перед вашим императором”.
Два всадника посторонились, чтобы пропустить кавалькаду, и когда стук копыт затих вдали, один заговорил с другим:
“Я выигрываю наше пари. Король Валузии едет верхом сам”.
“Да”, - ответил другой. “Эти варвары мстят за свои собственные обиды. Если бы король был валузийцем, клянусь Валкой, ты проиграл”.
Долины Зарфхааны эхом отзывались на топот всадников Кулла. Мирные сельские жители вышли из своих деревень, чтобы посмотреть, как свирепые воины проносятся мимо, и на север и юг, запад и восток разнеслась весть, что Кулл из Валузии поехал на восток.
Сразу за границей Кулл, отправив посланника к императору Зарфхаанаана, чтобы заверить его в своих мирных намерениях, держал совет с Брулом, Ка-янной и Келкором.
“Они опережают нас на много дней, - сказал Кулл, - и мы не должны терять времени в поисках их следа. Эти деревенские жители будут лгать нам; мы должны вынюхивать наш собственный след, как волки вынюхивают след оленя ”.
“Позвольте мне допросить этих парней”, - сказал Ка-янна, злобно скривив свои толстые, чувственные губы. “Я гарантирую, что заставлю их говорить правду”.
Кулл вопросительно взглянул на него.
“Есть способы”, - промурлыкал валузианин.
“Пытки?” - проворчал Кулл, его губы скривились
