- Что выезжает через час. Говорит, на месте будет через часов пять-шесть, в зависимости от расписания парома. Черт... Неужели будут новости?.. – ерошит короткие волосы. – А София очень хорошая... такая... Она красивая.
- Ты ее как увидел? – Михаил удивлен. – Она тебе сама показала?
- Нет, не до этого было. Но у нее аура такая... теплая. Я как-то... успокоился даже. У тебя есть ее фото?
- Есть.
- Покажи.
С небольшого снимка смотрит на них круглолицая юная девушка – улыбчивые губы, ямочки на щеках. Мо проводит пальцем по краю фотографии.
- Найди ее, девочка. Пожалуйста, найди ее...
Остальным неловко, но они прекрасно понимают, каково сейчас Мо. Сами бы чувствовали на его месте то же самое. Да они и чувствуют, все в одинаковом положении, все не знают, что с их близкими, почему они молчат. Только Мо имеет шанс скоро об этом узнать.
- Так, давайте-ка спать, – поднимается с места Михаил. – Утро вечера мудренее.
- Так уже утро, – за окном и правда брезжит тусклый серый рассвет.
- Все равно ни до чего уже путного не додумаемся. Ложимся.
Жилье Михаила, состоящее из одной комнаты и кухни, явно не предназначено для приема такого количества гостей. Михаил попытался уступить свою кровать, но гости дружно отказались. Поэтому хозяин лег спать на своей узкой холостяцкой койке, Мика с Линой устроились, как и днем, на диване. Мо и Фариду осталось место на полу. Заснули быстро все, кроме Магомеда. Он лежал без сна долго, мыслями был там, на берегах Балтики, рядом с неизвестной ему девушкой Софией. Именно с ней сейчас было все его существо. Скорее бы уж. Узнать, хоть что-то узнать, что с матерью. Хотя бы с ней. Предчувствия были самые тяжелые. Мать, отец, сестра. Весь его мир. Что с ними?
Мо лежал так долго, светло уже стало совсем, солнечные лучи без труда проникали сквозь тонкие шторы. Рядом сквозь сон жалобно застонал Фарид, явно что-то скверное снится парню. А потом тот и вовсе стал издавать какие-то странные звуки – не видел бы Мо сам, не за что бы ни подумал, что человек так может. Первая мысль: плохо парню, задыхается, захлебывается. Осторожно потряс за плечо, и тот мгновенно затих, задышал ровно. Лишь прилипшая ко лбу влажная прядь темных волос выдавала недавнее беспокойство во сне. А потом заснул и сам Мо.
Проснулись они уже после обеда, от звука хлопнувшей двери – пришел из магазина Михаил. Пока поднимались, умывались и приводили себя худо-бедно в порядок, к Мише еще гости пожаловали: родители Дениса Селезнева. Еще раз благодарили Михаила и Фарида за спасение мальчика, удивленно косясь на гостей директора школы. Всегда один жил, бирюк бирюком, только ребятишки к нему в гости забегали, а теперь – полная хата гостей.
Новости о Денисе пока неутешительные, ребенок так и не пришел в себя, но состояние улучшилось, планируют завтра перевезти в город. Неожиданно благодарность четы Селезневых имела и материальное выражение, и вот на столе уже две банки, одна с соленой лосятиной, другая с маринованными грибами, а еще – штук десять рыбин (копченый хариус, как пояснил позже Миша), пара караваев домашнего хлеба. Михаил и не подумал отказаться. Проводив гостей, они сели завтракать. Или уж обедать – с таким образом жизни и не поймешь. Софья вышла на связь, когда они уже пили чай с тем самым дореволюционным вареньем. После разговора на лицо Магомеда было страшно и больно смотреть.
После. София и Лидия.
- Знаете, я так рад, что кто-то из родственников Лидии Кирилловны появился, – у священника вид смущенный и встревоженный одновременно. – Я ведь был с ней, когда это случилось...
- Да? – София говорит это, только чтобы поддержать разговор. При этом не отрывает взгляда от бледного лица лежащей на кровати женщины.
- Да. Она, знаете... когда началось это... приступ... ваша тетя вдруг взяла меня за руку, крепко так. И говорит: “Господом Всемогущим заклинаю, отец Владимир! Не позволяйте увезти меня отсюда, коли я жива буду! Поклянитесь!”
- А вы что?
- А я... – батюшка вздыхает. – А не успел я ничего сказать ей – тут инсульт и случился. Но я все исполнил. Когда бригада медиков из города приехала, я им сказал... солгал, – тут отец Владимир осеняет себя крестным знамением, – что сын к ней едет, что не велел перевозить. Пришлось прямо-таки битву выдержать, знаете ли. Я... бумаги какие-то подписал, отказную от госпитализации, вроде бы.
София все так же рассеянно кивает, продолжая глядеть на мать неизвестного ей кифэйя по имени Мо.
- Я позволил себе телефоном Лидии Кирилловны воспользоваться. Позвонил сыну ее, Магомеду, брату вашему двоюродному. Несколько раз звонил. И все он трубку не берет. Я уже и не знал, что думать и как поступить правильнее.
- У Мо... у Магомеда, – она быстро исправилась, – у него... неприятности. Он... в больнице, – чтобы хоть как-то объяснить молчание Мо.
- Пресвятая Богородица! – восклицает священник. – И мать, и сын! Ох, не зря в народе говорят: “Пришла беда – отворяй ворота”. Но на все воля Божья.
“А вот это вряд ли, – думает Софи. – Тут еще кое-кто руку приложил”. Но вслух сказала иное:
- Спасибо вам, отец Владимир. За все, что вы сделали. Я... вы позволите мне побыть наедине с... тетушкой? – она не придумал ничего лучше, чем представиться племянницей этой абсолютно неизвестной ей женщины.
- Да, конечно, – батюшка тяжело поднимается на ноги. – Я в храме буду, молитву сотворю, за здравие. Может быть, и образуется... – помолчал, ожидая ответа от девушки. Но Софи не знала, что сказать. – Если нужен буду...
- Я зайду к вам после, обязательно.
После ухода священника София предпринимает новые попытки. Позвать, достучаться. Не получается. Словно не Хранитель перед ней. С другой стороны, если это инсульт – чего она хотела? И как сказать об этом Мо? И что делать? Оставить здесь? Или все-таки в больницу? Если бы речь шла о человеке, выбор был бы очевиден. Но что сделает с Хранителем в таком состоянии разрыв с Обителью?
В какой-то момент ресницы Лидии Кирилловны дрогнули, Софи почудился смутный оклик. Но – нет. Глаза так и не открылись, женщина ей так и не ответила.
Разговор с Магомедом получился тяжелым и недолгим.
- Мо, что мне для тебя сделать? Как лучше поступить с твоей мамой?
София может лишь отдаленно представить, каково сейчас этому мужчине. Но даже ментальное общение заставляет ее напряженно хмуриться – его аура сочится горем, болью.
- Ничего, София. Ты сделала все, что могла. Пусть она пока остается там. Попроси отца Владимира присмотреть за ней. Он хороший человек, ему можно верить.
- Точно?
- Точно. Наверное, будет лучше, если ты приедешь... к нам. Но это решать вам с Михаилом.
