– Ка-аник! – радостно взвизгнул Тим и зарылся лицом в его густой фиолетовой шерсти на груди.
– Что там у вас происходит? – Каник задрал тяжелую голову, глядя на далекую крышу замка. Над крышей полыхали зарницы, еле видные сквозь густой снег.
– Неужто случился переворот в природе? Зима среди лета, понимаешь.
– Вовсе нет, – Тим тоже посмотрел вверх, – это я Лурду заморозил.
– Молодец, – одобрил дракон. – Хорошая ведьма – свежемороженая ведьма! Она тогда не кусается.
– Каник, надо подняться на крышу, – заволновался Тимыч, – забрать у Лурды посох. Красный такой и очень волшебный.
– Вон тот, что ли? – дракон ткнул когтем в тучи, – который орел понес?
Вынырнув из снежной круговерти и сильно работая крыльями, в сторону от замка мчалась большая черная птица, в лапах которой весело посверкивал лурдин посох.
– Совершенно верно, тот самый, – убитым голосом подтвердил Тим. – Проклятые пальцы! Украли ведьминскую палку…
– Подумаешь, палка, – фыркнул дракон, – обойдемся и без палки. У тебя вон книжка Олафа есть!
– Ты не понимаешь, – возразил Тим, – без нее…
– Эй, наверху! – прервав мальчика, зычно протрубил дракон, – сдувайся понемногу. Двигаем к Олафу. – Каник повернул морду к Тиму, – объяснения после. Где окно в комнату волшебника?
– По-моему, там, – мальчик ткнул пальцем в сторону замка, – рядом с тем, разбитым. Из него пальцы удирали.
– Угу, – Каник закрутил педали, стена замка постепенно приблизилась. Наконец нужное окно оказалось прямо перед ними.
– Не пролезем, – вздохнул дракон, – маленькое оно, понимаешь.
Тим раскрыл Нигу, прошептал заклинание: кусок стены вместе с окном подернулся дымкой и растаял. Сквозь квадратную дыру дракон вместе с воздушным шаром вплыл в зал и спрыгнул с деревянной рамы на пол; под потолком засвистел ветер – Шут поспешно сдувался.
Тим подбежал к защитному пологу и первым делом убрал его. Бонифаций, скрестив руки на груди и задрав подбородок, наблюдал за мальчиком: весь его вид выражал глубокую обиду.
– Не злись, – Тимка развел руками, – не мог я тебя выпустить, не успел.
– В кои-то веки, – горестно молвил Хозяйственный, – мне предоставилась настоящая рыцарская возможность сразиться с достойным противником! И вот, не дали. – Боня сердито засопел.
– Если тебе станет легче, то можешь дать мне по шее, – примирительно предложил Тим. Хозяйственный махнул рукой, повернулся к зеркалу; Каник, Тим и Шут стали рядом.
Олаф нагнулся к отверстию в магической пленке.
– Что с Лурдой? Где ее посох? Как ты ее победил?
Тим вкратце рассказал, что с ним случилось – волшебник внимательно слушал, изредка кивая. Узнав, что посох украли лурдины слуги, пальцы, Олаф застонал и нервно заметался по зеркальной тюрьме. Но, вдруг успокоясь, вернулся к магической границе. Он поманил Каника рукой:
– Дракоша, а где твой молоточек? Тот, драконий, которым ты всегда орехи колешь?
– На месте, – Каник сунул лапу себе в пасть и вынул из-за щеки прозрачный молоток, – вот, прошу.
– Мальчик, будь добр, стукни им по зеркалу, – попросил волшебник и отступил подальше от Тимки.
– Прошу, – повторил дракон, обтер инструмент полой жилетки и торжественно вручил его мальчику. Тим отдал рыцарю Нигу, взял молоток и, не раздумывая, сходу треснул им по зеркалу.
Стекло слабо зазвенело, словно кто-то взял аккорд на арфе; в месте удара молотком колдовская пленка лопнула, по ней расползлись трещины. Через миг зеркало блестело обычным стеклянным светом. Олаф нерешительно шагнул вперед и… прошел сквозь стекло. Он недоверчиво ощупал себя, повернулся и потрогал зеркало.
– Я свободен! – закричал волшебник, потрясая кулаками, – свободен!!!
– Вот видишь, я же говорил – без палки обойдемся, – Каник заулыбался во всю пасть, показав острые зубы. Нига зашмыгала, на обложке у нее выступила роса.
– Пятьсот лет, – ни к кому особо не обращаясь, сказала она, – целых пять веков… – и тихо зарыдала.
– Не сметь! – приказал Олаф и, взяв Нигу из бониных рук, ласково обтер ее своей бородой, Нига всхлипнула и замолкла.
Волшебник открыл чародейную книгу:
– А дай-ка мне, дорогуша, заклинание чистоты и одежды. Вот так!
Олаф преобразился. Высокий, гладко выбритый и коротко остриженный, в белоснежном элегантном костюме и белых же туфлях, в накрахмаленной сорочке и при алом галстуке, он скорее походил на положительного киногероя, борца с преступностью, чем на мага-волшебника. Шут с обожанием глядел на Олафа.
– Узнаю! – заорал резиновый человечек, возбужденно прыгая на месте, – вот теперь узнаю великого волшебника Олафа! А то я поначалу думал, что вместо него в зеркало трухлявого болотного деда посадили, – простодушно объяснил он.
Олаф раскатисто захохотал:
– О! Ты каким балаболом был, таким и остался. Так что я тебя тоже узнаю, – волшебник стал серьезным. – А теперь нам надо кое-что сделать. Вы должны мне рассказать все-все, ведь с некоторыми из вас я даже не знаком! Но сначала… Сначала обед! Я зверски хочу есть, – Олаф похлопал себя по животу, – пятьсот лет питаться одним солнечным светом, это я вам скажу, испытание еще то! Бегом к столу!
– А как же Лурда? – деловито спросил Тим. – Надо с ведьмой сначала дела закончить.
– Что с ней станется, – отмахнулся волшебник, – постоит, померзнет. Главное, никуда не денется. Без посоха она не опасна.
…Отвалившись от стола, Олаф промакнул губы салфеткой и грустно оглядел выставленные на нем блюда.
– Как мне не хватало всего этого в зазеркалье! Волшебство там почти не действует, вода безвкусная, еда несъедобная; бритвы не бреют, мыло не пенится. Но самое угнетающее – скука! Вечная скука, тоска и бессмысленность существования. – Олаф поежился. – Для волшебника страшнее наказания нет, – он помолчал, после повернулся к дракону.
– Дорогой Каник! Никак не привыкну к твоему новому имени, все хочется обратиться к тебе по-прежнему, по-драконьи. Ты, видимо, и понятия не имел, какую древнюю и ценную вещицу носишь за щекой! Помимо своего основного назначения, молоточек имеет великую силу – разрушать любые волшебные преграды. Любые! Даже наведенные Лурдой.
– Ишь ты, – пробормотал дракон, разглядывая на свет прозрачный молоток, – а я им, понимаешь, орехи колол, в зубах ковырялся…
– А какое его основное назначение? – встрял в разговор Тим. – Что он еще может?
Олаф наклонил голову, лукаво прищурился.
– Не спеши, дружок, всему свое время. Скажу одно: если бы не ты, сидеть бы мне в зеркале вечно! Я перед тобой в неоплатном долгу… Можешь требовать от меня чего хочешь, хотя и так знаю, что тебе надобно. Домой! Можешь не сомневаться, я помогу тебе. Ну а теперь, – Олаф хлопнул в ладоши.
