Ковок-ма лег рядом, бережно приподнял Дар и уложил себе на грудь. Их тела соприкоснулись, и Дар радостно вздохнула. Она поцеловала грудь Ковока, скользнула вверх и добралась до его губ.
— Это называется «целоваться», — прошептала она и поцеловала его в губы.
Ковок-ма улыбнулся.
— Мне нравится целоваться, — сказал Ковок-ма.
Дар снова поцеловала его.
— Ты счастлива? — спросил Ковок-ма.
— Разве ты не чувствуешь?
— У счастья нет запаха.
— Но у любви есть.
— Хай, — сказала Ковок-ма, — но любовь и счастье — это разные вещи.
— Сегодня — нет, — сказала Дар.
Жизнь научила Дар связывать страсть с совращением, а уступчивость — с грехопадением. Выучив этот урок, она сражалась с желаниями — даже со своими собственными. Если бы Ковок-ма был мужчиной, если бы он был настойчивее или если бы Дар сдержала себя, их соединение у бассейна никогда бы не произошло, и те чувства, которые это вызвало у Дар, так и остались бы подавленными. Дар лежала обнаженная рядом с Ковоком, и у нее не возникало раскаяния. Новизна и чудо, пережитые ею, мешали этому. Однако она понимала, что произошло нечто неожиданное, особенное. Она догадывалась, что из-за этого возникнут сложности, но она отбросила эти мысли прочь и наслаждалась моментом блаженства.
Прежде чем покинуть залитый лунным светом двор, они выкупались. Игриво и нежно они вымыли друг друга. Потом Ковок-ма прошел с Дар по темной улице в дом, провел ее в комнату. Она уютно устроилась у него на руках, но заснуть не смогла. В голове у нее вертелось множество вопросов, и один из них касался оркского языка.
«Ковок-ма назвал то, что мы делали, «ура зул» — «давать любовь»».
Дар гадала, действительно ли слово «зул» означало «любовь» или оно было таким же несовершенным, как такое же слово в языке людей. Мужчины «любили пиво» и «любили женщин». О соитии говорили «заниматься любовью», хотя зачастую любовь не имела к этому никакого отношения. Было ли слово «зул» таким же расплывчатым? Дар сказала Ковоку: «Мер валав зул» («Я показываю любовь»), — но она не была уверена в том, что именно она этим сказала. Что еще важнее — она не была уверена в том, что сама при этом имела в виду.
«Неужели я вправду люблю орка?»
Она никогда в жизни не любила мужчину, поэтому ей не с чем было сравнить свои чувства. Единственным мужчиной, с которым она целовалась, был Севрен. Тот порыв показался ей естественным. Так же как и желание, вызванное у нее Ковоком, как и все, что за этим последовало. Тем не менее ей не давала покоя мысль о том, что это желание на самом деле неестественно.
«Не сделала ли я чего-нибудь дурного?» — гадала Дар.
На какое-то время в ее мыслях смешались радость и стыд.
«Веласа-па советовал мне слушать свое сердце. Я именно так и поступила».
Дар понимала, что те женщины, которые возмущенно осудили бы ее за это, не гнушались ложиться с солдатами за горстку кореньев или платье, содранное с убитой.
«Я встала на сторону орков, — подумала Дар, — и это теперь главное для людей».
Дар вернулась к важному вопросу. Каковы ее чувства к Ковоку? Поразмышляв некоторое время, она расставила по порядку то, о чем знала точно.
«Мне интересно с ним говорить. Мне небезразличны его чувства. Я доверяю ему. Мне приятно, как он ко мне относится».
Дар нравились прикосновения Ковока, а особенно понравилось то, чем они занимались у бассейна.
«Возможно, это любовь. Думаю, скоро это станет ясно».
На следующее утро Дар довольно быстро обнаружила, что у остальных орков, по их собственному выражению, «мудрые носы». По запаху орки без труда догадались о взаимной приязни Дар и Ковока — так, словно они всем в этом откровенно признались. Все помалкивали, но орки не умели скрывать своих чувств. Лама-ток и Варз-хак были явно удивлены. Дут-ток откровенно радовался. Зна-ят не удивлялся и не радовался. Похоже, он был встревожен. Дар была обескуражена тем, что ее потаенные чувства настолько очевидны для всех. Она тайком принюхивалась, пытаясь различить в воздухе аромат, который уловила в бассейне, но ее обоняние для этого не годилось.
Поведение Зна-ята смущало Дар, и она стала искать возможности поговорить с ним наедине. Такая возможность представилась, когда Дар объявила о том, что этой ночью им следует покинуть Таратанк. Зна-ят отправился на поиски съедобных растений. Дар пошла за ним. Найдя орка в заросшем внутреннем дворе одного из соседних домов, Дар подошла к нему.
— Здесь когда-то был огород? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более обыденно.
Зна-ят поднял голову.
— Хай. Очень давно.
Дар подошла к нему.
— Ты нашел что-нибудь съедобное?
— Очень мало. Сорняки совсем заглушили полезные растения.
— Наверное, ты можешь нюхом чуять те растения, которые годятся в пищу.
— Хай.
— Как-то раз ты сказал, что чуешь запах моего страха, — сказала Дар, — а что ты учуял сегодня утром?
— Ты задаешь такой вопрос, что я могу ответить на него только неучтиво, — сказал Зна-ят, — почему?
— Никто не говорит об очевидных запахах. Это не принято.
— Но для меня запахи не очевидны. Пожалуйста, ответь мне: что ты заметил?
Зна-ят склонил голову.
— Я почуял исходящий от тебя атур. Дут-ток рассказывал об этом запахе.
— Он означает любовь, верно?
— Хай.
— И от Ковока тоже исходит такой запах?
— Уже много дней.
— Похоже, я почувствовала этот запах ночью, — сказала Дар, — а раньше… В общем, я даже не догадывалась.
— Матери не обращают внимания на этот запах, если он им не нравится, — сказал Зна-ят, — я думал, что ты поступаешь так же.
— Ковок-ма никогда ничего не говорил.
— Ему не следовало ничего говорить.
— Но ты знал, что он чувствует?
— Хай.
— Я чувствую себя очень глупо, — призналась Дар.
— Это я глупец, — пробормотал Зна-ят и склонил голову, — прости меня, Даргу. Я не понимал.
— Утром ты выглядел встревоженным. Почему?
— Я думаю, что Мут ла избрала тяжкий путь для тебя.
Дар вздохнула.
— Может быть. Скажи, а как становятся благословленными?
Вопрос Дар, похоже, ошеломил Зна-ята.
— Благословленными? — переспросил он.
— Хай. Я думаю, прозвучало это самое слово.
— Чтобы пара стала благословленной, их союз должны одобрить обе мутури — его и ее.
Дар покраснела.
«Значит, «благословленные» означает «женатые»», — подумала она, гадая, что понял Зна-ят по ее вопросу. Но она была слишком сильно смущена, чтобы спрашивать, и заторопилась уйти.
