Лапа Аурона разорвала правое крыло огнедракона. Он завизжал и попытался взлететь, мотая разорванными перепонками, но крыло сложилось, тварь камнем полетела в гавань, и огонь ее быстро погас. На месте ее падения поднялись столбом пена и пар, и больше огнедракон не показывался.
Аурон, в котором заиграла бойцовская кровь, будто вернулся в решающую битву. И Лорелин выхватила меч: горе по убитым монахам укрепило ее силы, не столько для мести, сколько для того, чтобы никто больше не пострадал от рук врага. Ее радовала возможность лишить противника его добычи. Но Талира слетела вниз и приземлилась на голову дракона — перья ее развевались на ветру — и заверещала ему в ухо:
— Нет, Старый Червяк! Сперва опустись на землю — высади людей, а потом рвись в бой. А мы тем временем будем искать Эйлию, и поможем, если получится. Раз враги атакуют город, значит, они подозревают, что она здесь.
Дракон услышал и согласился. Паря высоко над Раймаром, он направился к темным пустым полям за его окраинами.
Эйлия стояла на улице, оглядывая сожженные остовы домов. Даже теперь, когда часы прошли после огненной атаки, в воздухе стояла тяжелая дымная вонь. Бахрома сосулек свисала с обнажившихся и почерневших стропил, и сгоревший мусор рухнувших этажей еще только предстояло расчистить. Когда наконец в окнах показался серый рассвет, Эйлия и ее родные вышли посмотреть, что случилось. Дома еще горели, золотой купол храма прятался в сером дыме, и от развалин шел пар. Но было за что благодарить судьбу. Дядя Недман и муж Джеммы со старшим сыном появились после ночной атаки в саже и синяках, но живые: они сбежали с верфей почти сразу, как появились враги. Но почти все корабли королевского военного флота сгорели начисто. Летающие корабли валеев свою работу сделали — и огнедраконы тоже.
Этих последних многие видели вполне отчетливо, а те, кто не видел (в том числе приемная семья Эйлии), были склонны считать, что очевидцы в страхе и суматохе приняли летучие корабли за крылатых чудовищ. Но Эйлия понимала, что было на самом деле. Снова она была обременена знанием. Когда она впервые оказалась на Арайнии, Мандрагор пытался обмануть ее тщательно созданной иллюзией, заставить ее думать, что она не покидала Меру и что события на острове Тринисия были всего лишь сном. На этот раз она сама могла оказаться автором своего обмана, пусть и бессознательно: пораженный лихорадкой ум отталкивал самые болезненные сцены недавнего прошлого в какой-то потайной темный чулан, откуда они вырывались лишь в момент опасности. С возвращением памяти вернулись все страхи и переживания, которые терзали ее разум. Блаженство забвения миновало. Снова Эйлия осознала свои чародейные силы и свой ужас перед ними. Снова она вспоминала тусклые черные дни в Зимбуре, горе от потери Дамиона осталась такой же свежей и жгучей, вернулся вихрь ненависти, ярости и жажды мести, что превращал ее дни и ночи в кошмар. И еще люди, все время говорящие о ней, что она — богиня! Знали бы они, какой именно богиней она могла бы стать! Эйлия содрогнулась при мысли о том, на что она была способна в этот темный период. Мандрагор назвал ее чудовищем — и не очень ошибся. С силами, которыми Эйлия владела, она могла бы так подавить мятеж на севере Зимбуры, что будущие поколения еще дрожали бы, вспоминая его. Она могла бы воспользоваться погодной магией, не пускать дожди и послать молнии, чтобы сжечь пораженную землю огнем. Или послать дожди, недели дождей — выходящие из берегов реки, равнины превращаются в озера. Или создать смерчи, обрушивающиеся по ее приказу, разбивающие города в щепки. Она могла бы принять облик дракона, разрывая врагов зубами и когтями. Она сама содрогалась от такой мысли. Не было ли это намерением Валдура? Отнять у нее Дамиона, чтобы подвигнуть ее на такие дикие проявления мести?
Сейчас она молча глядела на пожарища. Воздушные корабли стали появляться месяц назад, если верить ее родным: первый увидели в канун Триналий, праздника зимнего солнцестояния. Может быть, враги выбрали эту дату нарочно, для провокации — поскольку Триналии были также главным праздником предсказанной правительницы элеев. Темные занавески висели на каждом окне до полуночи, а когда наступало время, распахивались двери всех домов, приглашая Трину Лиа, и свет из них должен был помочь принцессе и ее силам Света, воюющим с Тьмой. Деревенские девушки одевались в костюм принцессы, с короной и скипетром, и ходили от дома к дому, изгоняя демонов тьмы.
Мысль об этих старых обрядах напомнила ей, кто она, и это было не слишком приятно, но навело на мысль. Медленно и задумчиво она пошла к своему дому. Ее родные сидели и говорили вполголоса, чтобы не услышали двое мальчишек, играющих наверху. Усталые испуганные лица наполнили ее жалостью и нежностью. Она была благодарна, что ее близкие не пострадали, но думала, какие же еще опасности их ожидают — опасности, от которых она, быть может, не сумеет их защитить. Мандрагор и его повстанцы наверняка уже знают о ее бегстве из Зимбуры и пытаются найти Эйлию раньше ее союзников. Они знают, что есть только два места в этом мире, куда она могла улететь: остров, где она росла, и побережье Маурайнии, где живет Ана со своими немереями.
— Это большой удар для нас, — говорил Джеймон дяде Недману. — Почти все наши военные корабли были в гавани во время нападения. Нет теперь смысла в том, что я записался на флот.
— От этих кораблей все равно не было бы толку, — ответил его отец. — Чтобы сражаться с этими дьяволами, нужны летающие корабли, как у них. Они будто из чистой злобы их сожгли.
— Дело плохо, — сказала Джемма. — Это больше, чем война. Это что-то непонятнее и страшнее. Вы думаете, эти кометы — случайность? Это предупреждение!
Она стала тихо всхлипывать, и муж обнял ее за плечи.
— Ну, успокойся, девочка, — сказал Арран. Но сам он был так же бледен, как она.
Эйлия больше не могла это терпеть.
— Не бойтесь, — сказала она, шагнув вперед. — Правда, что у нас есть враги, но есть у нас и друзья, и союзники.
Все обернулись к ней.
— Кто? — спросил Джеймон. — Континент остался один. Нет у нас союзников во всем мире.
— Разве что ты про божественное вмешательство говоришь? К нам херувимы и серафимы придут на помощь? — спросил дядя, поднимая седые брови.
— Херувимы в любом случае, — ответила Эйлия, и едва заметная улыбка мелькнула у нее на губах. И тут же она снова стала серьезной: — Кометы — не знамения. Их сорвало с орбит давным-давно прохождением Азара и Азараха, и только сейчас они до нас дошли…
— Аэара — и кого? — спросила Нелла, недоумевая.
«Ох, я и забыла — маурийские астрономы еще не открыли седьмую планету и ее солнце».
