Ознакомительная версия.
13 января. Сегодня мы ни слова друг другу не сказали. Но я не стал говорить учителю, чтобы он нас рассадил, и Бузз тоже молчал. Пусть Холль думает, что мы исправились и больше не будем шептаться на уроках.
15 января. Сегодня утром, на уроке рисования, Бузз достал из сумки свою папку и молча подвинул ко мне, улучив момент, когда учитель на нас не смотрел. Я открыл ее, а там рисунок гуашью – Маккафа в полный рост. На коньках и с букетом гвоздик в правой руке. Не понимаю, как Бузз сумел так точно передать все черты ее лица, да еще придал им осмысленное выражение. Если бы я взялся описывать их словами, то это могло бы растянуться на множество строк, а он смог уложиться только в несколько штрихов. Но при чем здесь гвоздики? Хотя красиво, конечно. Под этим рисунком лежало еще несколько: портрет его отца, натюрморт, зимний пейзаж и какая-то геометрическая чепуха. Толстой Бюшши вовсе не было. Я молча сунул папку в свой портфель и протянул ему под партой руку, и он с чувством пожал ее. На перемене Бузз мне сказал, что Маккафу я могу взять себе, а другие он нарисовал специально для директора. И я вечером их маме отдал, когда она из театра вернулась. Она посмотрела, и ей понравились Буззовы рисунки (сама же свой портрет его работы в спальне повесила!). Сказала, что завтра же директору отнесет. А Маккафу я не стал ей показывать, а на шкаф приколол, напротив кровати, так что теперь она всегда у меня перед глазами, как живая.
26 января. Сегодня знаменательный день – я познакомился с Маккафой! У нас был урок здоровья, всем выдали лыжи и погнали вокруг школы, и пока пять кругов не проедешь, не отпускали. На обочине стоял учитель и отмечал в своем журнале, кто сколько намотал. Бузз проехал три круга и так устал, что упал в снег, а потом сказал учителю, что у того чернила в пере замерзли, и две галочки поэтому не видно. Я к пятому кругу тоже порядком выдохся, а тут девчонки вышли, у них урок здоровья в два раза короче. Непонятно, почему им такие поблажки, среди них такие сильные попадаются, что запросто Бузза уронят, да еще по шапке наваляют. В общем, мне не очень приятно об этом писать, но раз уж у меня такое правило, то придется. Пока я ковылял свой пятый круг, меня догнали девчонки, которые и проехали-то всего шагов тридцать, и давай кричать: «Лыжню! Лыжню!» Пока я слезал с дороги, одна девка – мощная, как корова, – меня рукой оттолкнула, и я в сугроб свалился. Они все давай хохотать как сумасшедшие, даже Бузз подхрюкивал, про других наших пацанов, которые видели, я уж и не говорю, особенно Клуппер старался. Я уже начал подниматься, а тут Маккафа подъехала, сошла с лыжни и мне руку протягивает. «Какой вы, мальчик, неловкий, – говорит. – Вот и на коньках неуверенно катаетесь». – «Я очень даже ловкий, – сказал я, а сам смотрю и глаз не могу оторвать, никогда ее так близко не видел. – Просто я уже устал, а она меня толкнула». – «А у вас хватит сил, чтобы мой портфель донести до моего дома? А то я сегодня в библиотеке толстую книгу взяла, тяжелая – страсть!» Уж и не знаю, что за книгу она у нас в читальне отыскала, там только сказки да учебники. Да и те домой не выдают, но это я потом уже подумал, а тогда кивал как дурак и сказать ничего не мог. Она усмехнулась и говорит: «Возле моста, ровно в час», и уехала. Бузз ко мне подошел, а у самого челюсть отвисла, и спрашивает с подозрительным видом: «О чем это вы с ней разговаривали?» А я поверить не могу, что девчонка, про которую я целыми днями думал, мне свидание назначила! Верно говорят, что они мысли читать умеют, иначе бы как она догадалась, что мне нравится? Все, мама идет, пора заканчивать. Остальное завтра допишу.
27 января. Оказывается, она живет еще дальше от школы, чем я – за судом, между цирком и Конной площадью, на Помидорной улице. Выяснилось, что она знала, как меня зовут, и я тоже ей рассказал, что еще осенью ею заинтересовался и узнал ее имя. У нее родители работают в цирке, отец всякий реквизит таскает туда-сюда, а мать билеты продает, и она меня пригласила на представление. А я ее в театр! Вот смеху-то. Представляю, как мы на вечерний спектакль придем, будто взрослые, она в длинном платье, а я в праздничном камзоле. Только бы кто из наших в это время не попался. А в цирк и того хлеще, с детьми сидеть, но не мог же я отказаться. Когда мама меня спросила, чей это портрет у меня на шкафу, я ей признался, что ее зовут Маккафа и она учится в нашей школе. «Симпатичная девочка», – сказала она и как-то странно на меня посмотрела.
30 января. Бузз меня спросил, не мог бы я его с Бюшшей познакомить. Я теперь больше с Маккафой гуляю, чем с ним, и он, по-моему, обижается, но ничего не говорит. Кстати, директору театра его рисунки понравились. Бузз теперь часто туда ходит, старые декорации подновляет, говорит, для начала и это неплохо. У них художник – старый пьяница, зовут его Наггульн, он талантливый, поэтому его не выгоняют, и Бузз надеется его место занять. Я ему сказал, школьника на работу не возьмут, а он мне ответил, что скорее бросит школу, чем рисование. Да и родители обрадуются, платить за уроки не придется. Я сегодня Маккафе передал его слова, она удивилась, но сказала, что завтра придет на свидание с Бюшшей, чтобы я тоже Бузза прихватил. Мы решили в парке встретиться, там есть отличная горка.
14 февраля. Сегодня мы с Маккафой поцеловались! Но по порядку, а то опять я вперед заскакиваю. Бузз притащил свою знаменитую каталку, с ручкой позади (на ней можно рулить), но вдвоем с Бюшшей на нее не смог поместиться, хотя сначала собирался. Он, конечно, ей показывал, как нужно ручку вращать, чтобы поворачивать в нужную сторону, только она, по-моему, ничего не поняла и перевернулась. Хорошо, что у нее жира много и кости в глубине тела, а то бы что-нибудь сломала, только каталка пополам – хрусть! Но я не смеялся, я помню, как на льду и на снегу валялся. А Бузз даже ни разу сам не прокатился, повел Бюшшу домой, она все охала и стонала и на нем чуть не висела. Наверное, притворялась, не так уж сильно она и ушиблась. Мы тоже на горке недолго задержались, народу пришла целая толпа и кататься было трудно, все время под доску кто-нибудь лез, особенно дети мешали. Мы ко мне пошли, чай пить, потому что ближе и Маккафа сказала, что хочет посмотреть, как я живу. По дороге нам Клуппер попался, со своим старшим братом. Тот уже школу закончил и в Ордене магов стажером работал, туда, наверное, и шел такой гордый в своем красно-черном зимнем плаще (совсем красный-то ему еще нельзя носить!), нос задрав. Клуппер ему на нас пальцем показал, тот так внимательно поглядел, особенно на Маккафу. Она, конечно, красивая девчонка, да он-то на сколько лет ее старше, а еще смотрит! Хорошо, мы быстро мимо прошли, и Маккафа меня потом спросила: «Этот мальчик, кажется, в твоем классе учится? А с ним кто был?» Пришлось ей рассказать, хоть мне и не хотелось, и про брата клупперовского, что он в учениках у какого-то мага. Я сразу заметил, что она им заинтересовалась, потом еще спрашивала меня, как бы между прочим, перешел он на второй уровень или еще нет. И зачем ей этот переросток? Пришли мы домой, а там Реннтиги, и девчонка их тут же, на этот раз зайца принесла и за уши его вертела. Стала к нам приставать, как сумасшедшая, я ей говорю: «Не лезь со своими глупостями к взрослым людям», а она заревела (сразу видно, что притворялась) и сказала, будто я ее оттолкнул. Тут ее мамаша из гостиной выскочила, стала причитать и укоризненно на меня смотреть. Маккафа и говорит: «А хотите, я вашу девочку в цирк свожу? На первый ряд! Мы как раз завтра собирались пойти». Эта сразу перестала орать и запрыгала, так что у зайца чуть уши не оторвались. «Пойдешь, Надочка?» – мамаша ее спрашивает, а чего спрашивать, ясное дело, разве она откажется? Я и так не очень-то хотел идти, на всяких глупых клоунов смотреть (был бы, скажем, Маккафин отец акробатом или силовиком, тогда другое дело), да тут еще эта скандальная личность с нами увяжется, но что поделаешь? Пошли мы ко мне к комнату, кое-как я от этой малявки отвязался, и мама нам плюшки с чаем туда принесла. Маккафа сразу свой портрет увидела и спрашивает: «Кто это меня нарисовал?» Хотел ей сказать, что это я, чуть не ляпнул! Но все равно Бюшша бы ей рассказала, что Бузз художник, так что пришлось признаться, что это Бузз по моей просьбе сделал. Маккафа на мою кровать села, а я сперва на стул, но она мне сказала, что там твердо сидеть, и я к ней перебрался. Стал я ей книгу показывать, пособие для гримеров, она очень заинтересовалась, все-таки девчонка, хоть и симпатичная. И спрашивает, не могла бы моя мама ей так же сделать, как на картинках. А я возьми и брякни, что у нас дома только синяя краска, так что только под покойника можно разрисовать, а все остальное не получится, надо специально в театр идти, а он сегодня закрыт. Там на самом деле сегодня представлений не было. Она, наверное, представила, что раскрасилась под покойника и домой пришла, стала меня в бок толкать и хохотать, я тоже ее подушкой стукнул и случайно рукой по плечу задел, она отвернулась и перестала смеяться. Она такая теплая, видимо, потому, что у нее платье бархатное было. Я думал, она слышит, как у меня сердце бьется, а потом я к ней подвинулся и руку на талию положил. В общем, я ее в губы поцеловал, и ей, по-моему, понравилось, потому что она тоже меня рукой обнимала. Но тут в коридоре шаги послышались, пришла мама и чашки забрала, и когда она на меня посмотрела, видно было, что она что-то хочет про мой смущенный вид сказать. Но она только Маккафу спросила: «Правда, что у тебя родители в цирке работают?» – «Конечно, правда. Только они уже не выступают, потому что папа упал и сильно разбился, и мама ему запретила. А вы в театре гримером работаете?» Тут она стала маму спрашивать, где всякие туши для ресниц, помады и так далее лучше всего покупать, чтобы получилось, как на картинках в книге. Мама ей сперва стала рассказывать, а потом и говорит, что Маккафа и так очень красивая девочка и не надо ей никаких красок. Я сидел и делал вид, что мне скучно их слушать. Тут Реннтиги стали домой собираться, и отец пошел их провожать, и Маккафа сказала, что ей пора идти. Я хотел ее снова поцеловать, но она засмеялась и отпихнула меня, а у самой вид такой хитрый. Я, конечно, ее провожать отправился, жалко, что тут совсем недалеко идти, всего минут пять медленным шагом, а сам все думал: неужели она больше не будет со мной целоваться? А когда мы уже у крыльца стояли, так чтобы фонарь нас не освещал, она сама ко мне повернулась и поцеловала. Я чуть не упал в снег, так ноги вдруг ослабели, а она уже в дверь заскочила. Я домой пришел, и по дороге мне все время мерещилось, как я ее двумя руками обнимаю, и она меня тоже, за шею. Сел за свой стол и сказал себе: «Ты должен все записать, а то утром будешь думать, что тебе это приснилось!» Вот я сидел и целый час, по-моему, строчил, так что не знаю, как у меня рука не отсохла. Наверное, всю ночь буду себе Маккафу представлять.
Ознакомительная версия.
