Юноша не долго пробыл в лесу, когда послышались голоса ненавистных аквилонцев. Он тихонько прокрался между деревьев на звуки. Оказалось, что телега с продовольствием, вышедшая из Форта Венариум к лагерю возле Датхила, увязла в снегу.
— Не делай этого! — кричал охранник, поскольку возница поднял кнут, чтобы подхлестнуть лошадей. — Разве ты не видишь, что мы сначала должны расчистить путь?
— Митра! Пусть сами справляются, — возразил кучер. — Почему я должен за них работать? Этот проклятый климат не пригоден даже для скотины и варваров, не говоря уж о честных людях!
Конан не все понял из их разговора. Его знания языка захватчиков были далеки от совершенства. Хотя, и то, чему он успел нахвататься за несколько месяцев, урывками, было достойно удивления. Тем не менее, в главную суть он вник. В горле его родилось рычание. Юноша потянулся к колчану, висевшему за спиной. Он и сам не знал, возникло ли у него желание застрелить возницу за презрительные слова в адрес киммерийцев, или просто за грубое поведение.
Все же, он не стал лишать солдата жизни. Ни кучер, ни охранник так и не узнали, что были на волосок от смерти. Им было невдомек, что, презираемый ими варвар стоял в двух шагах и мог их с легкостью уничтожить, однако сдержал свой порыв. Конан бесшумно скользнул в чащу. Он уходил все дальше, выискивая дичь, а не людей.
Пуночки щебетали в вышине, на ветках деревьев. Они были одними из тех немногих птиц, которые не улетели в теплые края, с наступлением зимы. И Конану это нравилось. Как всякий хороший охотник, он мог выслеживать их часами. Они имели белый окрас и были почти не заметны на снегу. Только когда они взлетали, их выдавали черные концы крыльев. Тем самым, они напоминали белых горностаев, имевших черную кисточку на хвосте и такой же нос.
Жареные пуночки вполне годились, когда живот подводило от голода. Юноша предпочитал ловить их сетью, чем стрелять на излете. Птицы были быстрыми и проворными летунами. К тому же, тела их не большие, и потеря стрел вряд ли возместит сомнительную выгоду за количество мяса в тушке.
Юноша пошарил взглядом вокруг. Ему нужен был сейчас даже не горностай, а другие животные, которые в большинстве своем тоже побелели к зиме. Упитанные зайцы и куропатки, пирующие сосновыми и еловыми шишками. Мелькнувшие мимоходом, косые черные глаза зайца так же, как и темное оперение хвоста куропаток являлись хорошим сигналом для охотника. В зимнее время мясо куропаток становилось менее вкусным, чем летом, но для голодного человека и такое сгодится, тем более что выбор невелик.
Однако зимой не только человек становится менее разборчивым. Скоро Конан понял, что из охотника сам превратился в преследуемую жертву. В течение дня, он несколько раз слышал завывание волков. Правда, вдалеке так, что не было повода для тревоги. Но слишком рано он успокоился. Вой слышался все ближе, и юноша с ужасом понял, что стая вышла на его след.
Первым порывом молодого киммерийца, как и у всякого преследуемого существа, было желание нестись как ветер в поисках укрытия. И он побежал, поскольку прекрасно знал повадки охотников. Волки бегали гораздо быстрее людей. И любой человек, который думал иначе, был обречен.
Все же Конан не убегал сломя голову и не расходовал понапрасну сил. Его глаза искали подходящее место, где можно хоть как-то противостоять диким зверям, для которых он представлял лакомый кусок. И вскоре ему повезло. Конечно, если б юноша удирал без оглядки, то, возможно, так ничего бы и не заметил на своем пути.
Два валуна, оба выше человеческого роста, склонились друг к другу таким образом, что представляли узкую арку, способную защитить с боков. Прямо возле одного из сквозных отверстий росла высокая ель, к стволу которой Конан прижался спиной. У него были лук и стрелы, а также отцовский, длинный нож на поясе. У волков имелись когти и острые зубы. По врожденной свирепости противники могли поспорить друг с другом.
Звериное рычание сменилось высокими, возбужденными завываниями, когда волки поняли, что загнали жертву в западню. Первый волк бросился на юношу, взбивая лапами рыхлый снег. Красный язык вывалился из пасти, с желтоватых клыков капала слюна. Янтарные глаза зверя горели ненавистью и голодом.
Вожак стаи прыгнул и тут же выстрелил Конан. Он выпустил отравленную стрелу, натянув лук до отказа. Ему было необходимо поразить зверя наверняка. Яд оказался такой сильный, что волк без звука покатился по снегу. Он умер раньше, чем достиг земли. Его дымящаяся кровь, толчками вытекала из раны.
Следующая стрела вылетела за первой, менее чем через один удар сердца, посланная твердой рукой, закаленной работой в кузнице. Она вошла почти по самое оперение в глаз волка, ближайшего к вожаку. Он также умер мгновенно. Третий выстрел поразил еще одного волка, однако не смертельно. Этот зверь, скуля от боли, пополз прочь от человека.
Конан выстрелил еще три раза. В результате смерть настигла еще одного противника, другой оказался ранен, а третья стрела не нашла цель и пропала бесследно. Некоторые, из оставшихся в живых, накинулись на трупы и принялись рвать клыками тела собратьев. В это голодное время года любое мясо оставалось мясом. Снег вокруг побурел от крови. Конан смог уложить точными выстрелами еще двоих волков, когда те жадно пожирали сородичей.
Но некоторые, сосредоточили свое внимание на человеке. Один из них прыгнул на него через труп вожака, пока Конан доставал новую стрелу. Человек, выросший в цивилизованной стране, скорее всего, продолжил бы тянуться к колчану, даже сознавая, что не успеет. Или заколебался, прежде чем бросил бы лук и схватился за нож.
Однако Конану были чужды колебания и сомнения. Руководствуясь инстинктом варвара, он молниеносно выхватил нож из ножен и ударил волка в тот момент, когда зверь вцепился в него. Зловонное дыхание вырывалось из пасти, тянущейся к горлу юноши. Одной рукой молодой киммериец отстранял от себя страшную морду, одновременно нанося яростные удары ножом снова и снова, куда попало, пока его правая рука не обагрилась кровью по локоть.
Внезапно, волк решил, что больше не хочет сражаться, и попробовал вырваться. Но слишком поздно. Его лапы уже не держали вес тела. Он обмяк и безжизненно привалился на Конана, увлекая его за собой на землю.
Сын кузнеца отбросил труп в сторону и вскочил на ноги прежде, чем другие смогли напасть на него. Он снова взялся за лук и стрелы, готовый если и умереть, то принять смерть в битве.
Но волки получили достаточно. Те, кто выжили и избежали ран, унеслись прочь в поисках более легкой добычи. Боевой клич Конана наполнил притихший лес радостью победителя. После, он добил двух раненных зверей, которые все еще корчились на снегу. А затем, занялся снятием шкур с тех, кого не успели до конца пожрать товарищи. Кроме того, молодой варвар вырезал несколько кусков плоти. Лютой киммерийской зимой не приходилось особо выбирать, и он был рад поживиться даже худшим, чем мясо волка.
