- Так он вернется?
- Мильоса-о-Рил, - возмутилась Сэльви. - Мое величество втолковывает тебе заплетающимся языком уже так давно: нет! Он не вернется, ребенок с именем Эдиль будет жить новую жизнь с чистого листа, храня память рода и магию, это можно перелить из стакана в стакан... если на трезвую голову постараться. Прочее не от него зависит, от тебя. Иди, не делай такое лицо, тошно, - королева вздохнула. - Опыт хранит возрождаемый, любовь бережет живущий. Я полагаю, все правильно. И я сказала то, что желала сказать.
Королева одернула кофту, затянула пояс брюк и решительно тряхнула волосами. Прошептала короткое заклятие трезвости, уныло вздохнула - муть в сознании осела, но не исчезла. Но ведь скоро опять идти к вечернему костру, связывать Эдиля с новой семьей. И потом выполнять вторую часть обряда. Трудная весна. Сэльви лукаво улыбнулась. Зато какие могут получиться замечательные королевские внуки! Взять хоть Виоля. Он долину изведет не хуже кошки. А то Ли повзрослела, редко пугает эльфов своими дикими выходками...
Пять дней спустя Лильор и Аста согласились внести плату, назвав сына именем Эдиль. Второй ледяной эльф воспринял обряд с огромным изумлением. Все же он - маг шестого круга, но ничего подобного прежде не видел. И увы, так и не понял, что же с ним, собственно, сделали?
Оживили? - хмурился кентавр, вслушиваясь в пьяный шум королевской гулянки, не дающей спать всей заставе. Нет... точно нет. Сердце из странного рыжего пламени бьется, оно дарит радость тепла и обещание жизни, но это пока лишь обещание. Эдиль усмехнулся. А зачем ему оставаться в мире - кентавром? Бессмысленный и печальный удел. Тогда в чем состоит вторая часть невероятного заклятия?
Рядом замер Виоль, он только что вернулся с охоты, бегал в лес вместе с Дюптой.
- Ты за восемь тысяч лет так и не поумнел, мудрец-терпеливец, - фыркнул хран, привычно поправляя свои роскошные снежные волосы. - В королеву надо верить. А ты хочешь разобрать её замысел на части и понять. Не трудись. Я, между прочим, а-Дивир. Знаешь, какова была роль нашего рода в долине? Я имею ввиду до глупостей с рангами. Совсем давно.
Эдиль послушно кивнул. Само собой, как не знать! Они уже обсудили все, что возможно и невозможно, за долгие века на реке. Дивиры - точнее, немногие из них - были жрецами Творца. Никто не понимал этого их свойства. Но признавал: иногда в детях рода просыпается способность осознавать и толковать божественную волю. Не понимать, а именно осознавать.
Дании обрели власть в те несчастливые годы, когда королева заболела и долго находилась на грани смерти, не способная править и влиять на жизнь долины. А до того времени её первым советником считался именуемый 'голосом Творца' жрец из рода а-Дивир, и только он.
Виоль, как обычно, очень быстро соскучился ждать более громкого - не мысленного, а высказанного вслух - ответа от друга. Фыркнул, встал на дыбы и загарцевал, привлекая к себе внимание.
- Ты ведешь себя, как лошадь, - сообщил очевидное Эдиль.
- Надо во всем находить лучшее и светлое, - посоветовал хран. - Даже в смерти. Мы с тобой скоро умрем, Диль. Солнышко нас погубит, растопит, и вода утечет в реку мертвых. Это даже мне понятно. Мы доберемся наконец-то до дальнего берега.
- Неужто в тебе проснулся родовой талант прорицания? - восхитился Эдиль.
- Вроде бы - да. Я теперь чушь горожу похлеще прежнего, - рассмеялся Виоль. - Я столько знаю, Диль, что боюсь сказать лишнее слово. Мне Сэльви вчера велела язык прикусить и молчать под угрозой её очередного 'страшного' проклятия. Она молодец, видит важное сразу. Нельзя говорить. Бедные мои предки, как они умудрялись молчать, ведь распирает же от невысказанного - невыносимо! Знаю, что будет новое немирье с людьми через... ох, молчу. Что король... И гномы... Нет, срочно ухожу на охоту! Один. Надолго.
- Не раньше, чем скажешь, что с нами станет, - решительно потребовал Эдиль, заплетая ноги храна снежным арканом. - И не дергайся, не вырвешься! Ты, может, и жрец. Но я маг, и не из последних.
- Да что будет, - страдальчески сморщился Виоль, рассматривая тугую петлю поземки у копыт. - Нормально все будет. Прыгнешь - и взлетишь на своих крошечных крыльях. А потом родишься вновь, как и обещано. Ведьма Сэль нас заколдовала, мы станем слегка иными. Заклинать ты научишься по-новому, без слов. Архив свой станешь восстанавливать, безнадежный ты книжный червь. Людей научишься ценить, друзьями обзаведешься.
- Я не о том спросил. И ты знаешь, о чем. О ком.
- Дурной маг, - рассмеялся Виоль. - Ты же все желаешь понять и доказать, к чему тебе мои слова, которые можно лишь принять на веру?
- Тебе я верю, - серьезно и торжественно сообщил Эдиль.
- Ладно. Все одно: не вспомнишь потом. Эта Оса куда упрямее прежней. Найдет, не сомневайся. Сама разыщет того, другого, Диля. И искать-то, если разобраться, не трудно. Раз имя твое досталось старшему внуку королевы.
- Но...
- Ты хочешь, чтобы меня всерьез прокляла королева?
- Еще буквально пару слов!
Виоль решительно прыгнул, разрывая прочный снежный аркан, и умчался в ночь, победно рявкнув: 'маги-слабаки!'. Эдиль удивленно пожал плечами, рассматривая обломки ледяных оков - и улыбнулся. На душе стало куда светлее. Еще целых девять дней впереди. Девять дней последней зимы этой затянувшейся нелепой почти-жизни. Подарок судьбы. Теперь он точно знает: именно подарок, и представляет, как им распорядиться. Самое главное - запомнить Осу и оставить след в её душе. Тогда все, обещанное внезапно проснувшимся даром жреца а-Дивира, сбудется. Потому что злые древние законы давно исчезли. Все изменилось, а для него и это забудется в новом рождении.
Но все же однажды вернется к своему началу...
Вот только бежать из долины Рэлло, чтобы быть вместе, уже не придется.
Масленицу на заставе праздновали в этот раз самозабвенно, каждый день пели до потери голоса, оттаптывали ноги плясками до кровавых мозолей, без меры отягощали животы восхитительными блинами королевы Сэльви. Духов зимы гоняли весело, их личины разбирали в драку - чтобы потом накопить еще больше синяков и шишек, отбиваясь от защитников подступающей весны.
В последний день лютеня, называемый прощенным, по обычаю Леснии спалили чучело зимы, пустили с горы огненные обручи, растопили бани, устроили для вечернего купания проруби на реке. И, наконец, развели огромный костер.
Зажигали его на сей раз эфриты, и это было действительно великолепное зрелище. Рахта вызвал солнечный жар, а его сестра уговорила скрытый в дереве огонь. И костер получился прозрачным, почти не обжигающим, высоким, странно переплетающим в огненном цветке синеватые и рыжие лепестки. Сэльви напела нечто свое, ведьминское, очень весеннее, стоя между двумя огненными духами. И обернулась к кентаврам.
