— Неилин! — теперь уже я робко постучался в её дверь. Плач на мгновение стих и снова продолжился. — Можно я зайду?
— Нет! — хлюп. — Катись прочь!
— Ну, пожа-алуйста-а!
— Пошел вон! — хлюп-хлюп.
Я осторожно попробовал приоткрыть дверь, но она оказалась запертой. Усевшись на пол и, оперевшись о дверь спиной, гнусавым голосом затянул:
Одинокий бродяга, хоть пляши, хоть не пляши,
под окном у принцессы притаился в тиши-и-и.
Взором пылким влюбленным в ее окна смотрел.
Его взгляд устремлено к той принцессе летел.
Его сердце так пылко сильно билось в груди,
Погляди-ка принцесса, оглянись и приди.
Но принцессе не до него было,
Ведь ее сердце другого любило-о-о!
За дверью не было слышно ни звука, и я воодушевленно загундосил дальше:
Своей грязной, но честной рукою-у-у,
Сжимал для неё кольцо золотое-е-е!
Голодный и нищи-и-и-й он еле дыша-а-ал!
Чтоб купить ей подарок, все, что было, прода-а-ал!
Не жевал он уж долго-о-о, аж темнело в глаза-а-ах!
И старуха с косо-о-о-ою-у ожидала в куста-а-а-а-а-а-ах!
От сострадания к своему герою, балладу о котором я сочинял на ходу, я и не заметил, как запел жалостливым всхлипывающим голосом:
Был он парнем хороши-и-им, знал всего понемножку,
Ну, а к сердцу любимой всё топтал он дорожку-у-у-у!
Вот пою, вот страдаю, вот стою на крылечке,
Вам вручаю, миледи, золотое колечко!
Неилин резко открыла дверь, и я спиной ввалился внутрь комнаты. Резво перевернувшись и вскочив на колени, раскрыл шкатулочку и протянул ее к девушке.
— Примите сей скромный дар, госпожа… — квелым голосом попросил я. При виде меня, стоящего на коленях, в ее немного припухших глазах проглядывали одновременно сочувствие к «нищему».
Взглянув на колечко, она всплеснула руками и прикрыла ими рот:
— Ой, какое красивое! Это мне?
— Нет! Прекрасной принцессе! — я выдержал паузу: — Принцесса, вы примете сей дар? Не погнушаетесь?
— Вот уж артист! — снова улыбнулась она. — Вечно ломаешь комедию! — и потом, уже дрогнувшим голосом:
— Можно взять?
— Не можно, а нужно!
Девушка осторожно взяла колечко и надела на пальчик. Оно пришлось ей в самый раз! Девичьи глаза излучали такую радость, что у меня аж мурашки поползли по коже от прилива нежности.
— Ты такой милый!
— Значит, я прощен?
— Ага, — утверждающе кивнула она и попросила:
— Можно, я побуду одна?
— Да, конечно! Прости, что вломился в твою комнату!
— Та ничего! — махнула она ручкой, на которой поблескивало кольцо.
Улыбаясь, я на коленях вышел из комнаты.
В коридоре стоял блондин, наблюдавший за мной все это время, и показывал мне большой палец. «Идем», — мотнул я головой на дверь в мою комнату.
У окна стоял столик с двумя креслами на тонких ножках с тонкими спинками из орехового дерева, обитыми красным бархатом (при желании можно было притянуть еще одно, стоявшее рядом с кроватью). На столике стояли фрукты и компот, принесенные Нейлин вчера вечером.
— Присядем, — предложил я собеседнику, указывая на кресла.
Усевшись, я разлил по чашкам компот. Мы взяли вилки, и, насадив на них по кусочку яблока, принялись с интересом разглядывать друг друга. Как я уже и говорил, он был высоким блондином среднего телосложения. Обращали на себя внимание правильные черты лица, небесного цвета глаза и тонкие губы. Слегка вьющиеся волосы каскадом спадали с широких плеч. Я обратил внимание на правую ладонь: ладонь, привыкшая к рукояти меча.
— Мы с вами до сих пор не познакомились, хотя не могу сказать этого же о своей спине, — улыбнулся я.
— Мне это уже говорила ваша дама, — немного смутился он. — Меня зовут Ален. Прошу простить за причиненные неудобства!
— Все нормально, насколько я понял из твоих вчерашних пьяных бормотаний, у тебя было на то причина. Ну да ладно, сейчас не совсем об этом: я — Эрландо.
При этих слова мы, не сговариваясь, привстали и одновременно пожали друг другу руки.
— Хотелось бы услышать комментарий, что это были за типы, и чего от вас хотела гильдия воров и убийц?
— Ого, и убийц? — он вздрогнул. — А я то думал: кто же проткнул моего братца?
— Угу. Мне очень интересно, за что же такое, совершенное тобой, я буду отдуваться перед гильдиями за двух прирезанных представителей данных профессий.
— Да-с, — парень сглотнул. — Не хило. Ну, в общем, дело было так. Здесь, на ярмарке, я встретил прекрасную черноволосую даму и, естественно, влюбился, если это можно назвать любовью. Дальше — задорный смех, прекрасные глаза, нежные руки, несколько вечеров, проведённых вместе. А потом… я просыпаюсь у себя в гостиничном номере с гудящей головой и без гроша в кармане. Ни красавицы, ни денег. И хотя я отрицал ее причастность к этому делу, брат занялся расследованием. Однако, как только он начал ее поиски, ему тонко так намекнули: будешь совать нос, куда не положено, пойдешь на корм крабам.
Через некоторое время он обнаружил её: она уже охмуряла другого — толстого господина, какого-то толстосума. Брат ее отловил и отрезал мизинцы на обеих руках. Это клеймо вора на всю жизнь!
— Да, я знаю, — мы отхлебнули по глотку с чашек. — Теперь понятно, как вы перешли им дорогу.
— И даже после этого я не переставал ее боготворить. Все увещевания брата пропускал мимо ушей, никаким доводам не верил, а вчера, допился до зеленых человечков. И вдруг утром на меня снизошло озарение. Может, она что-то подсыпала в вино, что выводится из организма через какое-то время, не знаю, ведь она мне до сих пор нравится. А тогда это была какая-то одержимость.
Он откинулся на спинку кресла, и, съехав на край стула, вытянул вперед ноги.
— Думаю, отрубленные пальцы это правильно. Тем более, подозреваю, что обула она тебя на целое состояние.
— Да, так оно и есть. Но его уже вряд ли вернешь.
Мы погрузились в мрачные раздумья. А сколько таких обманутых по всему королевству или империи? А скольких обманула эта дамочка? Теперь-то она уже никого не обманет!
— А чем занимались вы с братом? — задал я вопрос Алену.
— Мой брат — моряк, капитан брига. Он водит караваны до Онереи. У меня было небольшое торговое судно. Теперь больше у меня его нет. Больше того, я уверен, что они его уже перепродали.
— Думаю, стоит пройтись в порт и посмотреть, а вдруг оно еще стоит там на якоре, — заявил я, поднимаясь. — Подождите меня здесь немного, я скоро вернусь.
