Они проехали ещё несколько кварталов и уже в свете фонарей ему в глаза бросился странный наряд, выложенный на один из лотков, стоявший перед большим трехэтажным домом, похожим на небольшую фабрику. Среди шикарных камзолов и сюртуков, дорогих панталон и портков попроще лежал самый что ни на есть настоящий ярко-оранжевый скафандр космонавта с серебристым шлемом. Возле длинного лотка топтался какой-то нечёсаный, лохматый и небритый босой парень, также одетый в странный наряд, состоящий из длинных штанов и короткополой куртки-анорака навыпуск, с капюшоном, пошитый из замши, который плотно облегал его ладную, стройную и сильную фигуру. Глянув на него как можно любезнее, Кир спросил:
— Эй, друг, что это у тебя за оранжевая штуковина?
— Одёжа. — С достоинством ответил тот и умолк.
По его виду Кир сразу же понял, что так просто информации из него ему будет не вытянуть. Выудив из кошеля монету в пятьдесят пенсов, он бросил её парню. Не смотря на показную неуклюжесть, тот поймал медную монету не хуже, чем хамелеон муху, и она тотчас исчезла, а его взгляд тут же стал понимающим и Кир задал ему уточняющий вопрос:
— А что это за одёжа, парень?
— Космическая одёжа. — Ответил тот и вновь умолк, снова напустив на себя полное безразличие ко всему происходящему и всем своим видом показывая, что даром он говорить не будет.
Тут уж Киру ничего не оставалось делать, как резко повысить ставки. Достав из кошеля пять монет по десять шиллингов, он выложил их к себе на ладонь и снова спросил:
— Может быть ты перестанешь валять дурака и расскажешь мне, откуда у твоего хозяина взялся космический скафандр?
Парень мигом смахнул серебро с его руки и сказал:
— Значит так, чужеземец, у моего хозяина, этого плешивого мерина, есть раб, который говорит, что он космолётчик, исследователь звёзд. Это его вакуум-скафандр и уж если он тебя действительно заинтересовал, то, стало быть, тебе и сам космолётчик не без интереса будет, а то его этот лысый гад совсем уже замордовал, всё так и норовит к работе в своей мастерской приставить.
Достав из кошеля ещё двадцать шиллингов, Кирилл сказал парню, так ловко прикидывавшемуся дурнем:
— Вот тебе ещё денежка, чёрт нечесаный, и если ты захочешь ко мне присоединиться, то приходи через четыре дня в замок графа Барилона. Скажешь, что пришел к Киру Торсену. Мне как раз нужны такие оторвы, как ты, а сейчас позови-ка своего хозяина, я хочу с ним поговорить.
Лохматый босяк даже не сдвинулся с места. Он просто повернулся к открытой двери и заорал в неё:
— Эй, ты, лысая образина! Выходи, с тобой хочет поговорить мой новый господин, благородный рыцарь сэр Кир Торсен и передай своей дочке, пусть её теперь черти обнимают, а мне она уже до смерти надоела со своей любовью, да, мечтами о женитьбе, дурища рыжая.
Хозяин лавки, крепкий, упитанный здоровяк лет пятидесяти с розовой, пушистой лысиной во всю голову, вылетел из широкого дверного проёма своего магазина с диким рёвом, но, увидев пять арбалетов, нацеленных на него, осёкся, стал часто-часто кланяться и залебезил испуганным голосом:
— Что будет угодно вашей светлости?
Вместо Кирилла требование заявил Жак. Сплюнув под ноги ремесленнику, он сказал со злостью в голосе:
— Выдай нам человека, которого ты обратил в раба и чьи вещи ты выложил на прилавок, мерзавец. И моли Господа, если этот человек действительно обвинит тебя в рабовладении.
Тут лысый верзила аж побагровел. Сначала он стал молча раскрывать и закрывать рот, а потом истошно заорал:
— Это кто, я человека со звёзд в раба превратил? Да, пусть у этого наглого драконщика лопнут его бесстыжие глаза! Только этот лодырь мог возвести на меня такую гнусную клевету! А Гуильрин мне вовсе не раб и если он что и делал по хозяйству и в мастерской, то по собственной воле, а и из дому я ему выходить не советовал только потому, что ликом он уж больно необычен и его запросто могли обвинить в чёрной ворожбе. Ну, Мими, попадешься ты мне когда-нибудь. Ваша светлость, поверьте, этот негодяй потому меня оговорил, что я из его жалования часть денег удержал за то, что он три сюртука чернилами залил и мне их из синего, в чёрный цвет перекрашивать пришлось.
Наглый драконщик Мими завопил в ответ:
— И поделом тебе, лысый черт! Где это видано, чтобы драконщики на простых портнихах женились? Да, я лучше в мёртвых водах утоплюсь, чем женюсь на бабе, которая на драконах не летает! Не бывать такому никогда!
Перебранка, явно, носила чисто семейный характер, так как лавочник, презрительно сплюнув, воскликнул:
— Да, какой ты драконщик, тебя же выгнали прочь из драконьих конюшен, бездельник! Нет чтобы за ум взяться, ты всё о своих небесах мечтаешь, олух! Ну, и проваливай, босяк ленивый, мне такой зять и с доплатой не нужен.
— Всё! Заткнитесь оба, чёрт бы вас побрал! — Рявкнул Кир и добавил уже потише — Мне ваши дрязги даром не нужны. Ты, Мими, полезай на лошадь к папаше Жаку, а вы любезный, приведите, пожалуйста, ко мне вашего гостя и извольте получить с меня плату за то, что вы его кормили и поили всё это время.
Лавочник возмущенно огрызнулся:
— Не нужно мне никаких денег, ваша светлость и Гуильрин мне ничего не должен. Если он захочет, то пойдет с вами, а если нет, то останется в моём доме.
Лавочник повернулся и с достоинством ушел. Вскоре он вернулся в сопровождении человека странной наружности и с длинной медной линейкой в руках. Его гость точно был и не ильмианин, и, уж, тем более, не землянин, а житель какой-то другой планеты. Он был одет в чёрный форменный комбинезон с шевронами и нашивками на рукаве, но был обут в ботфорты и держал в руках узелок. Помимо комбинезона этот рослый, широкоплечий мужчина выделался ещё и тем, что его кожа была цвета кофе с малым количеством молока и имела слегка зеленоватый оттенок, глаза у него были фиолетовые, а волосы и вовсе платиново-белые. На вид ему было лет сорок. Увидев Кирилла, чья одежда так резко отличалась от средневековых нарядов ильмиан, он выронил узелок из рук и воскликнул:
— Господи! Наконец-то! Сэр, разрешите представиться, я космос-командор Гуильрин Рифарт, вы спасатель?
Кир горестно вздохнул и развел руками.
— Увы, командор Рифарт, я точно такой же бедолага, как и вы, только я знаю имя того мага, который перебросил меня с Мариона на Ильмин и даже знаю, почему он это сделал.
Радостная улыбка сползла с лица Гуильрина Рифарта и он, подняв свой узелок, негромко сказал:
— Жаль, а я уж было обрадовался, что вы прилетели на Ильмин за мной. Жаль, но чёрт побери, сэр, я всё равно рад, что вы здесь и избавили меня, наконец, от этого варварского гостеприимства. Я не хочу сказать ничего плохого про любезного мэтра Бенджамена, но провести полгода в его доме ни разу не выходя на улицу, это всё равно, что загреметь в карцер. Пусть и со всеми удобствами. Сэр, назовите мне своё имя и скажите ради всего святого, что моё заточение закончилось!
