Виктор обмер, заморгал растеряно на окружающий мир, где не оказалось ни корабля, ни пожара, ни темноты; где не было исходящих почти осязаемым ужасом толп; где от ночного кошмара остались только золотые отсветы шныряющих по лицу солнечных зайчиков и веселая дробь — там, за тонким брезентом палатки, у костра, Наташа тарахтит ложкой по котелку: завтрак готов.
Виктор с трудом выпутался из спального мешка. Лежбище слева уже пустовало — Антон вылез на свет божий и наверняка изволит делать свою вывихнутую зарядку. Костолом-любитель...
Справа спал Толик. В недрах спальника смутно белело его лицо — худощавое, матовое, лицо строгого постника и аскета. Как обманчива бывает внешность!
Виктор глянул на свои часы, подвешенные к потолку при помощи бельевой прищепки, снова поглядел на Толика, подумал. Потом надел часы на руку, а прищепку, старательно прицелившись, нацепил на длинный толиков нос и, как был, на четвереньках, проворно ускакал из палатки.
Снаружи было утро. Снаружи было солнечно, и совсем рядом гремела, играла искристыми бурунами река, и какая-то пичуга, пристроившись на крыше наташиной палатки, звенела, спорила с речным громом, самозабвенно раздувая крошечное горло. А над всем этим навис бездонный купол прозрачной хрустальной синевы, и на востоке синева сплавлялась с золотом и лилась оттуда в бескрайний, вымытый утренними росами мир зеленью трав и листвы.
— Вот это да!.. — Виктор замотал головой от избытка чувств. Картина пробуждающегося мира привела его в состояние детского восторга — истового и бездумного. Наташа, колдовавшая над посудой, обернулась на его восклицание, улыбнулась мягко, ласково:
— Доброе утро, Вить. Чаю хочешь?
— Чаю? — Виктор даже опешил слегка от этой ласковости, показавшейся ему чрезмерной. — Спасибо, Наташенька, с удовольствием!
— Тогда принеси воды, вскипяти, завари и пей на здоровье. — Наташа запустила в его сторону пустым котелком. — Только, Вить... Это, конечно, твое личное дело, но если ты так и пойдешь на четвереньках, то котелок нести очень-очень неудобно будет. Так что, может быть, все-таки встанешь на задние конечности?
Вода в реке была холодная и изумительно прозрачная. Виктор отчетливо видел укатанную гальку дна, зацепившиеся за нее темные струйки водорослей, из последних сил сопротивляющиеся стремительному течению; видел, хотя глубина в этом месте была больше метра. Потом он заметил серую пятнистую рыбу, медленно и с трудом пробирающуюся навстречу неудержимо мчащимся массам ледяной воды, и засмотрелся на нее, забыв о котелке.
А потом сзади чуть слышно хрустнули камешки, и Виктор осознал наличие азартного, изо всех сил сдерживаемого сопения за спиной. Он чуть выждал и резко, не выпрямляясь, метнулся в сторону. Толик, пытавшийся напялить ему на голову чехол от палатки, промахнулся и с плеском влетел в воду.
Подошел с полотенцем через плечо Антон. Рыжие локоны аккуратно расчесаны, огненная борода — тоже... Интересно, а эту медную проволоку, которой так обильно курчавится его могучая грудь, он тоже расчесывает?
Некоторое время Антон слушал, как выбирающийся на берег Толик яркими сочными красками живописует поведение Виктора, температуру воды и свою печальную судьбу (необходимость ограничивать палитру ввиду присутствия невдалеке дамы Толик компенсировал поистине виртуозным использованием доступных ему средств). Лицо Антона выразило высшую степень восхищения:
— А я-то думал, что ты весь из себя злобный археолог. А у тебя, оказывается, душа поэта!
Над обрывом показалась склонившаяся в изящном полупоклоне фигурка Наташи с перекинутой через согнутую руку викторовой портянкой, очевидно, изображающей салфетку:
— Джентльмены, имею честь уведомить: кушать подано! Валите лопать.
Антон старательно облизал ложку, заглянул с надеждой в котелок, жалобно вздохнул:
— Пусто...
Толик потянулся привольно и хрустко:
— Завтрак успешно завершился, теперь начнем поиски.
Он подумал с минуту, и уточнил, развалившись на траве:
— Непременно начнем поиски. Часа через два...
— Слушай, — Антон окинул его раздумчивым взглядом, — а ведь ты, наверное, от камбалы произошел. Или от медузы. Просто обалденная у тебя способность растекаться в горизонтальном положении до совершенно плоского состояния. И складки местности умело используешь. Это у тебя генетическое, не иначе. Врожденное.
Толик лениво разлепил пухлые губы, произнес ласково и напевно:
— Заткнись, зараза бородатая...
— Грубый ты все-таки, — заметил Антон неодобрительно.
— Ага, — самодовольно согласился Толик и смежил веки. Не прикрыл, а именно смежил — бережно, сладостно.
Виктор хлопнул себя по коленям, встал, подошел к Толику:
— Слышь, ты, искатель! Может быть, наконец, объяснишь толком, где ты собираешься искать? И, заодно, что именно ты собираешься искать? Давай, вставай и колись. И желательно подробнее.
— И кстати, — Наташа складывала опустошенные миски в котелок, — прошу учесть, что участвовать в обеде будут только участвовавшие в мытье посуды. Так что я вам очень-очень советую работу языком совместить с работой руками.
— Изверги, — сказал Толик и сел.
Деликатное покашливание заставило обернуться всех четверых. Рядом стоял человек внешности совершенно обычной и заурядной. Настолько заурядной, что лишь секунд через пять ее созерцания до созерцателей вдруг дошло, что эта самая заурядность была бы таковой где-нибудь в трамвае, или, скажем, в очереди за мороженым. А в восьмидесяти километрах от ближайшего (по мнению Толика и его карты) населенного пункта этот потрепанный, но довольно опрятный костюм, галстук и остроносые лакированные туфли выглядели диковато.
— Здравствуйте, — произнес странный визитер с легкой застенчивостью.
— Здра-а-сьте... — настороженно протянул Виктор. Антон же, неясностей и неразрешенных загадок не приемлющий, спросил прямо:
— Я извиняюсь, вы уругвайский шпион или пришелец?
Гость почему-то понял, что это шутка, тем не менее застенчивость его стала ощутимее.
— Да не могу я пришельцем быть: не пришел ведь, приехал... — он кивнул на прислоненный к недальней сосне велосипед. — А вы, я тоже извиняюсь, не геологи будете?
— Нет, — Антон с сожалением покачал головой. — Мы будем два химика, археолог и биолог женского рода. Документы вам как предъявлять, по очереди, или оптом?
Смущение незнакомца достигло апогея. Он развел руками, замямлил, пятясь поближе к своему велосипеду:
— Да зачем мне?.. Я ж не для этого... Да и правами такими не уполномочен...
— Не обращайте вы на этого балабона внимания, — Виктор дернул Антона за бороду. — У него мозги вдвое короче языка. Присаживайтесь. Наташ, у нас чай остался?
