– Я понимаю, – кивнула Илит. – Но стоит ли так беспокоиться, если речь идет всего-навсего о пьесе, о театральной постановке?
– Дело в том, что он затеял совсем не обычную пьесу, – возразил архангел. – Вспомни-ка о его прошлых подвигах. История с Прекрасным Принцем, история с доктором Фаустом… Эта его новая попытка, душечка моя, представляет собой ни много ни мало как новую попытку перевернуть вверх тормашками весь мир, начать новую Войну меж силами Света и Тьмы. Случись это, и мы снова будем поставлены перед выбором: победить или умереть. И это после того, как мы затратили столько времени и сил на переговоры и добились-таки относительного спокойствия и стабильности ценой многочисленных уступок!.. Нет, я отнюдь не обвиняю Аззи, ведь у меня нет непреложных доказательств его участия во всем этом. Пока до меня доходили только слухи, но эти слухи чересчур тревожны, чтобы я не принял никаких мер предосторожности. Мы уже внедрили наших сотрудников в ряды врага. Скрывая свой истинный облик под маской вероотступников, они добывают для нас бесценную информацию. Так вот, Илит, я хочу, чтобы ты отправилась туда и… немного осмотрелась.
– Говоря «осмотрелась», вы, конечно, думаете про себя «шпионила»? – усмехнулась Илит. – А кого вы имеете в виду, говоря «мы»?
– Себя и Всевышнего, разумеется. Все, о чем я тебя прошу, я прошу от Его имени, разумеется.
– Вы всегда всех просите от Его имени! – голос Илит зазвенел, как натянутая струна. – Хотелось бы знать, если это действительно так нужно Всевышнему, почему Он сам не обратится ко мне?
– Многие из нас задают себе точно такой же вопрос: почему они не слышат гласа Божьего? – ответил Михаил смиренно. – В том числе и я. Ответ же очень прост: тайна сия велика есть, и не нам рассуждать о том, почему это так.
– Но почему?
– Потому, что некоторые вещи нельзя проверить, нельзя услышать, увидеть или пощупать руками. В них можно только верить. Но вернемся к нашим делам. Сейчас важнее всего узнать, что намеревается делать Аззи. Он сейчас находится на полпути в Венецию, в компании паломников-англичан, отправившихся в далекое путешествие к святым местам. Так вот, тебе предстоит догнать их и следовать за ними до самой Венеции, зорко следя за каждым из участников этого святого похода. Аззи тоже должен быть там. Учти, что тебе предстоит объяснить, как ты там оказалась. Придумай что-нибудь как можно более правдоподобное. Если только я не ошибаюсь, наш молодой демон не сможет скрыть от тебя свои планы – тем более, что он уже начал воплощать их в жизнь. Должно быть, начало его проекта было весьма успешным.
– Хорошо, сэр. Я отправляюсь сей же час.
– Будь так добра, поторопись. И действуй по обстоятельствам. Если тебе покажется, что Аззи Эльбуб в очередной раз хочет совлечь человечество с пути истинного, я думаю, ты не сочтешь большим грехом вставить ему палки в колеса, дождавшись подходящего случая.
– Что до этого, вы уж будьте покойны, – сказала Илит зловещим тоном.
В маленькой комнатке рядом с кухней Квентин и Киска лежали на низких кроватях, наблюдая за пляшущими на потолке тенями.
– Этот самый Антонио, он и вправду настоящий демон, как ты думаешь? – спросил Квентин. Он был еще слишком мал и не мог судить о том, что бывает, а чего не бывает на самом деле.
– Думаю, что да, – ответила Киска.
Весь вечер девочка была необычно тиха и задумчива. Она сосредоточенно размышляла о том, чего бы ей хотелось больше всего на свете. Первое, что пришло ей в голову, были белокурые волосы, как у ее брата. Длинные, шелковистые, вьющиеся, но только с льняным оттенком, а не с золотисто-рыжим, до смерти ей надоевшим. Правда, остальные девчонки просто с ума сходили по этому рыжеватому оттенку… Однако стоило ли объявлять такой пустяк своим заветным желанием? Неужели она не в состоянии придумать что-нибудь более серьезное? Немного устыдившись скудости своих запросов, Киска глубоко задумалась. Она даже начала прислушиваться к тому, что говорил ее младший брат, раскрывавший в этот вечер тайны своего сердца.
– Первое, что я попрошу у демона, – это настоящего боевого коня. И пусть этот конь будет принадлежать только мне! И еще настоящий меч. Мой меч!.. Папа говорит, мне еще рано иметь свой собственный меч, потому что даже если он закажет оружейниику настоящий меч для меня, я через год-другой вырасту, и этот меч станет мне мал. Ну, какой тогда прок от богатства, если не можешь покупать вещи, из которых ты потом вырастешь?
– В этом ты прав, – сказала Киска, очевидно, вспомнив, как выпрашивала у матери новое нарядное платье. – Так, значит, ты хочешь получить настоящий меч. А еще что?
– Ну, от собственного королевства я, пожалуй, откажусь, – задумчиво продолжал тот. – Королевство, конечно, вещь неплохая, но уж больно много с ним хлопот. Пожалуй, король Артур прожил бы свою жизнь намного счастливее, не будь он королем. Как ты думаешь?
– Может быть, – согласилась Киска.
– Мне больше нравится быть странствующим рыцарем.
– Как сэр Ланселот? Но ведь он тоже не был счастлив.
– Да, он не был счастлив, но лишь потому, что беднягу угораздило влюбиться в королеву, хотя вокруг было столько прекрасных дам. Почему он не выбрал одну из них? И вообще, разве рыцарю обязательно нужно в кого-то влюбляться? По-моему, лучше посвятить целую жизнь поискам новых приключений, как сэр Гавейн. Он много путешествовал, влюблялся бессчетное число раз, сражался на поединках чуть ли не каждый день, несколько раз был ранен, завоевывал несметные сокровища – и терял их столь же легко, как и приобретал. Это куда лучше, чем быть знатным господином или даже королем. Приобретешь огромное богатство, а потом не знаешь, куда его девать.
– Все равно как если бы тебе покупали самые лучшие игрушки и разрешали с ними играть, а убирать их не заставляли?
– Ну… примерно так.
– Неплохо. Чего еще тебе хотелось бы?
– Какое-нибудь животное, которое можно приручить и все время держать при себе, – ответил Квентин, ни на секунду не задумавшись. – Только не простое, а волшебное. Например, льва, который любил бы только меня одного и разрывал бы на клочки всех, кто мне не нравится.
– Ну, это уж слишком! – возмутилась Киска.
– Я хотел сказать, что мой лев… он разрывал бы только тех, кого я ему прикажу разорвать. Но я, конечно, не прикажу. Я лучше сам перебью всех врагов в жестокой схватке, из которой выйду весь израненный. А потом мама перевяжет мне раны…
– Но ведь мамы обычно не перевязывают раны героев, – сказала Киска.
