Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Перебивая друг друга, они стали задавать Нике привычные, успевшие надоесть вопросы, и не дослушав её пространных, многословных ответов, тут же интересовались чем-нибудь другим. К счастью, никого не интересовали её отношения с принцем Вилитом. То ли, в отличие от сенаторши, они не решались затрагивать столь щекотливую тему, то ли до неё просто ещё не дошла очередь.

Голос государя заставил умолкнуть висевший над верандой тихий гул застольных разговоров.

— Божественным даром Диноса восславим его бессмертного брата Нолипа!

Проскользнувший внутрь "стола-бублика" раб-виночерпий ловко наполнил серебряные бокалы тёмно-красной жидкостью.

Едва гости успели их похватать, как Констант Великий возгласил:

— Поднимем же чаши!

И кубки послушно потянулись к покрытому звёздами небу.

Вино оказалось вкусным, сладким, но с уже знакомым металлическим привкусом.

"Что за дрянь они туда намешивают?" — раздражённо подумала Ника, положив себе на блюдо несколько тонких пластинок мяса, пару больших креветок и горку варёных овощей с острыми приправами.

Однако закусить как следует не удалось. Почти сразу же посыпались тосты за императора, за императорскую семью, за императорских детей, за императорский род и Империю в целом.

Прямо-таки кожей чувствуя оценивающие взгляды сотрапезников, девушка вместе с ними раз за разом осушала свой бокал, демонстрируя приверженность местным обычаям и лояльность к действующей власти. В голове у неё зашумело. К счастью, частота тостов несколько уменьшилась, и она смогла наконец наброситься на многочисленные закуски, менявшиеся на столе с поразительной быстротой.

Большинство из этих кушаний Ника видела впервые в жизни и без сожаления от них отказывалась. Иногда родственники или соседи по столу настойчиво советовали госпоже Юлисе то или иное блюдо. Тогда приходилось, скрепя сердце, есть улиток в козьем молоке, свиную матку с яичным белком и мёдом, рыбьи глаза и ещё какие-то абсолютно неаппетитные, с её точки зрения, гадости. Хорошо, что натренированный за последний год желудок более-менее безропотно принимал все эти деликатесы, и попаданку не вырвало в присутствии Константа Великого и имперской знати.

Девушка с нарастающей паникой смотрела на блюдо с жареными садовыми сонями, лихорадочно придумывая, как бы от них отказаться. Но тут раздался трубный глас, заставивший всех вздрогнуть.

На верней веранде, откуда рабы уже унесли всю мебель и зажгли множество светильников, выскочили трое мускулистых мужчин в одних набедренных повязках.

— Жонглёры! — пьяно улыбаясь, вскричал посланник либрийского царя и утробно икнул.

Покидавшись даже на вид тяжёлыми камешками, здоровяки взялись за оружие. В воздухе замелькали блестящие лезвия мечей. Артисты ловко ловили их за рукоятки и вновь бросали друг другу. Чтобы продемонстрировать их остроту, один из жонглёров рубил мечами палки, которые держала на вытянутой руке обнажённая девушка. В отличие от коллег, кожа её не лоснилась от масла, хотя на острых грудях и внизу живота время от времени вспыхивали искорки, видимо, отражая пламя светильников от приклеенных к коже металлических блёсток.

Закончив номер, мужчины под редкие аплодисменты скрылись из вида, а артистка принялась изгибаться так, словно в её теле отсутствовали кости.

Тут уже хлопали активнее, а кое-кто из зрителей даже закричал от восторга.

У Ники затекла рука, на локоть которой приходилось опираться. Повернувшись на другой бок, она краем глаза заметила на соседней лежанке какое-то движение.

Ярко освещённая пылающими в бронзовых чашах древесными углями артистка едва ли не в узел завязывалась, однако девушка, уже потеряв к ней интерес, исподтишка наблюдала за помощником царского посланника. Видимо, пребывая в полной уверенности, что все вокруг поглощены выступлением акробатки, тот, воровато оглядываясь, засовывал за ворот хитона ярко-красных варёных раков.

"Никак решил кого-то угостить вкусняшками с императорского стола", — усмехнулась про себя Ника.

Распутавшись, артистка уступила место трём музыкантам и благообразному дядечке в длинной синей тунике с пухлым, одутловатым лицом.

— Виталис Элифский, — с придыханием прошептала тётушка.

Дабы лишний раз не демонстрировать свою дремучесть, племянница не стала спрашивать, кто это такой.

Тихонько заиграла музыка, и девушка едва не открыла от удивления рот, настолько поразил её голос певца. Сильный, но в то же время мягкий, словно бархатный, он расстилался в воздухе подобно медовой реке или густому аромату экзотических цветов. Тембр его казался совершенно необычным: не мужским, но и не женским. Виталис без видимых усилий легко брал самые высокие ноты.

Слово "прости" тебе молвить хотел я. Но с уст не слетевший

Звук задержал я в груди и остаюсь у тебя.

Снова, по-прежнему твой, — потому что разлука с тобою

Мне тяжела и страшна, как тарарская ночь.

С светом дневным я сравнил бы тебя. Свет, однако, безгласен,

Ты же еще и мой слух радуешь речью живой,

Более сладкой, чем пенье нимф; этой речью одною

Держатся в сердце моем все упованья мои.

— Неправда ли, чудесный голос, госпожа Юлиса? — шёпотом спросила супруга регистора Трениума, осторожно вытирая платочком повлажневшие уголки глаз.

— Изумительный, — нисколько не кривя душой, согласилась Ника. — Боги щедро одарили певца талантом.

— Здесь заслуга не только небожителей, госпожа Юлиса, — пьяненько осклабился скотопромышленник. — Но ещё и лекарей. Вернее, их ножей.

— Так он евнух! — догадалась девушка.

— Не столь уж и большая плата за богатство и славу, которое принесло его пение, — отмахнулась тётушка.

— Это как посмотреть, дорогая, — включился в разговор её изрядно поддатый дядюшка. — Артистам… эти штуки, может, и ни к чему… Но настоящему мужчине они просто необходимы.

Пласда Септиса Денса негромко фыркнула.

— Иначе как он продолжит свой род? — закончил монолог регистор Трениума.

Жена императорского претора с хмельной усмешкой покосилась на сурово жующего супруга и тут же посерьёзнела.

Виталис Элифский пел минут тридцать без перерыва, но даже его божественный голос начал надоедать избалованной публике, и певца сменила танцевальная группа.

Ника едва яблоком не подавилась, когда двенадцать очаровательно раздетых девушек стали довольно слаженно двигаться под музыку из "Игры престолов".

Ника быстро огляделась по сторонам. Но похоже гости и без тостов уже слишком много приняли на грудь, чтобы обращать внимание на мелодию, на танцующих и на многое другое. Кое-кто из императорских гостей стал выбираться из-за столов, и не задерживаясь, спускались в сад, освещённый расставленными повсюду светильниками.

— А что, пир уже закончился, госпожа Септиса? — шёпотом удивилась племянница.

— Нет ещё, — поморщилась тётушка. — Просто государь куда-то вышел, а праздник закончится после полуночи.

— Тогда почему они уходят? — спросила девушка, кивнув на проходившую мимо их стола пару.