Анархия разума (СИ) - Бриз Евгений

Я не знаю, где она и что с ней. Я даже до конца не уверен, была ли она реальна. Если да, то моё знакомство с Ванессой продлилось совсем недолго, нас постигли Известные События, но она — лучшее, что случилось со мной в той жизни. Я вспоминаю о ней каждый день и каждый час. И постоянно проклинаю себя за то, что не сумел удержать в памяти её отчётливый образ. Я бы отдал всё за возможность оказаться с ней рядом… Но у меня нет ничего, кроме снов.

Мне на плечо ложится чья-то тяжёлая кисть.

— Почему ты не идёшь на перерыв? — спрашивает гигант. Это Джаспер. Сто процентов.

— Джонни задумался. — Я встаю и иду с ним в холл.

Джаспер предлагает мне журнал. Минут двадцать мы молча читаем о правильном социальном поведении. К нам присоединяется Дэннис со свежей замазкой на скуле.

— Что они тебе сказали? — спрашивает Джаспер, не поднимая головы.

— Как обычно. Думали, Дэннис хотел разбить маску.

— Ты ведь хотел, — утвердительно вставляю я полушёпотом.

— Дэннис похож на психа? Он никогда о таком не помышлял!

— А у Джаспера было пару раз, — вдруг признаётся гигант.

Мы с Дэннисом таращимся на него.

— Да, это отмечено у него в досье. Только он не помнит, зачем так поступил, — заканчивает Джаспер.

— Наверно, ты хотел повидаться с Еленой, — предположил я. — После того, как она сняла маску и её списали в Утиль.

— С кем повидаться? — переспрашивает великан.

— Ты не помнишь Елену, свою жену? Её списали месяц назад.

— Нет.

— Дэннис её тоже не помнит. Она работала в нашем офисе?

— Нет, она работала с Кэтрин. Спроси её, может, она помнит.

— А почему ты её до сих пор помнишь? — спрашивает Джаспер.

— У Джонни хорошая память. Не такая, как у вас, болванов. Но скоро и он забудет.

— Скоро мы забудем свои имена. — Дэннис отбрасывает журнал и смотрит на меня сквозь непроницаемые линзы маски. — Кстати, забыл сказать. Мистер Морти хотел тебя видеть.

Член совета директоров проявил интерес к моей персоне? С чего бы вдруг?

— Ты уверен? — переспрашиваю я.

— Это случилось пятнадцать минут назад. Даже болван не успеет забыть.

Я встаю с кожаного дивана и иду к лифту. Поднимаюсь на тридцать шестой этаж и стучусь в кабинет мистера Морти. Он сидит, как всегда, в тёмном углу кабинета. Свет от прожекторов светит из-за его спины, из-за чего невозможно рассмотреть лица. Никто не знает, носят ли маски члены совета директоров. Скорее всего, да.

— Мистер Джонни, — раздаётся мягкий голос из темноты. — Присаживайтесь.

Я сажусь в кресло странной конструкции. Оно пугает наличием дополнительных приспособлений на подлокотниках. По слухам…нет, сейчас об этом нельзя даже думать.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает мистер Морти. — Как настроение?

— У Джонни прекрасное настроение и самочувствие, — без раздумий отвечаю я.

— Вы отличный сотрудник, — неожиданно хвалит меня босс. — Вас всё устраивает в нашей фирме? Ничего не угнетает?

— Нет, сэр. Джонни всем доволен.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Я боюсь даже подумать о чём-то. Говорят, на столь близком расстоянии боссам доступны мысли сотрудников. Лучше я вернусь к описанию от третьего лица.

Джонни начинает ощущать, как под холодной маской образовывается испарина. Мистер Морти будто видит это из своего тёмного угла кабинета.

— А маска? — спрашивает он. — У вас не возникает желания снять её и показать всем, в том числе и себе, своё лицо?

— Никогда, сэр, — с готовностью отвечает Джонни. — Это ведь опасно, сэр.

Джонни кажется, что он видит, как босс удовлетворительно кивает.

— Ведь маска — это единственное, что защищает сотрудника фирмы от Анархии разума, — добавляет Джонни.

— Вы свободны, мистер Джонни, — говорит босс. — Продолжайте работать.

Вечером после смены мы идём с Дэннисом, Кэтрин и Джаспером на онлайн-концерт. Играет, как и всегда, группа «Блю мен груп». После их музыки всегда болит голова, но мы обязаны ходить на концерты дважды в неделю. Как сказано в инструкции сотрудника, музыка группы «Блю мен груп» предотвращает развитие скрытой Анархии разума.

Её боятся все. Даже те, кто осмеливаются снять маски. Невозможно не бояться. Они отрываются от реальности, поэтому их списывают в Утиль — как принято считать, это большая чёрная комната без единого лучика света, где списанные находятся круглые сутки. Никто не желает туда поспасть, но у некоторых желание избавиться от маски и увидеть своё лицо оказывается сильнее страха. На самом деле они бегут от Великой Рутины Муравейника. Ибо ни из Рутины, ни из Муравейника нет иных выходов. Только вот напрасные жертвы это всё, если верить инструкции. Через несколько секунду после снятия маски начинаются первые признаки Анархии. В ушах звучит искажённая музыка группы «Блю мен груп», а перед глазами всё плывёт и расплывается. Кто-то возвращается в свои сны и остаётся там навсегда…

Зеркал нет нигде. Их изъяли. Как и всё, что относилось к жизни до Известных Событий. Я — злостный нарушитель, потому что утаил от них две вещи — блокнот с записями и осколок настенного зеркала шириной с планшет. Пустой блокнот и зеркало я нашёл давно в заброшенном районе Муравейника, куда мы с Дэннисом один раз рискнули выбраться. Тогда Дэннис очень испугался, что я взял эти вещи с собой, но уже через несколько дней он забыл про нашу вылазку и про всё, с ней связанное. Я и сам начал забывать. Тогда и понял, что единственный способ сохранить воспоминания — записывать их. Воспоминания испаряются, как дым, вздымающийся в небо.

Всё, что я пишу в нём — не более чем мои представления о прошлом, навеянные снами. По их обрывочному смыслу я стараюсь удержать в памяти представление о той жизни, которой я жил прежде. Я настойчиво убеждаю себя в том, что это истинные воспоминания, а не всего лишь мечты. Наверное, я никогда этого не узнаю наверняка.

Порой я смотрю в зеркало и вижу идеально гладкую синюю маску с безжизненным взглядом тёмных линз.

Противно пищит будильник. Семь ноль-ноль утра. Джонни давно не спит, он выползает из персональной капсулы и несколько минут сидит неподвижно. Статика — такое слово приходит ему на ум. Он тянется за блокнотом и записывает обрывки ночного сна, ещё не выветрившиеся из головы.

В этот раз я вижу широкий берег озера, покрытый зелёной травой. Вновь ярко светит солнце. В Муравейнике я никогда не видел яркого солнца. Только во снах.

Дэннис кричит мне раздеваться быстрее, он жаждет искупаться в прохладной воде. Он в одних плавках бежит к озеру, оглядываясь на меня. Я вижу его улыбающееся лицо.

Я быстро избавляюсь от одежды и устремляюсь вслед за ним. Вода приятно охлаждает раскалённое тело. Мы резвимся как дети, вокруг никого. Вдруг мне в голову приходит мысль разглядеть своё лицо с помощью гладкой поверхности воды. Я останавливаюсь, стоя по пояс в воде, и тщетно стараюсь уловить отражение. Но поверхность неспокойна и мутна — я не вижу даже своих ног. В этот момент я понимаю, что это сон и скоро мне предстоит оказаться в холодном тесном гробу.

— Перестань беситься, Дэннис! — кричу я своему другу. — Замри! Я хочу посмотреть, пока не поздно!

— На что? — спрашивает он и начинает мутить воду ещё сильнее. — Тебе нельзя смотреть, иначе ты сойдёшь с ума.

От страха я просыпаюсь раньше будильника и неподвижно лежу в капсуле целых два часа.

Статика. Почему-то ну ум приходит лишь одно это слово.

Новый день начинается нетривиально — нас знакомят с новым сотрудником. Её зовут Пэйдж, она перевелась из соседнего квартала. По забавному стечению обстоятельств её место находится по соседству с моим. Последнюю неделю оно пустовало — моего коллегу списали в Утиль по стандартной причине — нарушение целостности маски.

— Ты странный, — вдруг доносится до меня.

Я поворачиваю голову, Пэйдж смотрит на меня, прекратив работу. Такое недопустимо, для общения есть получасовые перерывы каждые три часа. Тем не менее, любопытство берёт верх над осторожностью и корпоративной дисциплиной.