укрытия возле Тули мне не сыскать.
Рядом с мамой на большом огне стояла наша самая большая кастрюля, доверху заполненная говяжьим жиром.
«У-у! Воняет! Терпи!»
Я смогла снести эту вонь. Странно. Такое ощущение, что кроме как растопить жир да снять накипь, мама ничего больше не собирается делать.
— Стой, что ты делаешь? Разве достаточно только получить навар? А как же высолить?
— Высо…, что? — спросила мама.
Как и ожидалось, слово «высаливание» ей непонятно.
Я стараюсь не дергаться, пока она буравит меня взглядом, как если бы она спросила меня, нет ли у меня проблем. Я постараюсь объяснить ей все простыми словами.
— Это когда добавляешь соленую воду и немного тушишь на слабом огне, а навар снимаешь несколько раз, пока он не перестанет появляться.
— Соленую воду?
— Ага. Когда ты снимаешь жир с огня, и он охлаждается, то можно заметить что он сгущается наверху, а внизу остается соленая вода, ведь так? Потом соленая вода сливается и в дальнейшем используется жир только из чистого слоя. Может, это немного и хлопотно, зато вонь заметно убавится, а качество жира станет лучше.
Не знаю, может это от того, что я сказала «качество», но мама действительно посолила жир. Качество свечей, которые мы собираемся использовать на протяжении всей зимы, является для меня вопросом жизни или смерти. Все-таки мы всю зиму проведем внутри. Пребывание в доме, доверху заполненном этими «чудными» ароматами, — выше того, что я могла бы вынести.
Вообще-то я не знаю, сколько именно необходимо, но даже небольшое количество изменит все к лучшему, так ведь?
Я попыталась угадать нужную концентрацию, но по мере того, как мы добавляли соли и жир, вместо желтого и грязного, становился чистым и прозрачным. Теперь мы сможем сделать из него более-менее нормальные свечи, а когда придет весна и нам понадобится мыло — просто растопим и используем жир по новой.
Ничто не должно тратиться впустую: мама использовала кусочки мяса и кости, которые мы отфильтровали от жира, для создания вкусного бульона, который мы съели в обед. После всего этого, мы, наконец, занялись самими свечами.
— В таком случае, Тули, займитесь свечами. А мы с вашим папой начнем заготовку дров.
— Хорошо! — радостно ответила Тули.
Я немного подумала и решила следовать за мамой, которая была уже возле порога. Я полагаю, что мне нужно продолжить помогать ей. Заметив меня, она показала мне пальцем в сторону кухни.
— Майн, иди и помоги Тули со свечками. Постарайся не запачкаться.
— …Ладно.
Почему ко мне так мало доверия?
Я вернулась назад на кухню, где Тули разрезала веревочку на равные отрезки, чтобы использовать их как фитиль для свечей. Затем она подвязала их к деревянной палочке с одного конца, позволив другому свободно болтаться в воздухе. Потом она стала опускать и поднимать концы веревочек в жир, повторяя это раз за разом. Жир, затвердевая, оседал на них, и спустя несколько десятков повторений свечи, наконец, начинали принимать форму.
— Ха, так вот как их делают…
— Майн, ты чего вылупилась? Помогай давай!
Тули начинает злиться, так что я лучше присоединюсь. Я нарезала немного трав, чтобы убрать вонь, а затем закатала их в свечки. Теперь, если эффект по устранению запаха покажет себя, в следующем году как следует замариную травы.
— А-а! Майн! Нельзя баловаться! Они же для всех!
— Поэтому только вот эти. Лучше же будет, если свечи перестанут дурно пахнуть? Ну пожалуйста, Тули!
— Хорошо. Но только пять штук, ясно тебе?
Я энергично кивнула ей, давая знать, что прекрасно ее поняла.
Я не знаю будет ли это вообще работать, поэтому изначально я даже не собиралась залепить их все. Поэтому я выбрала пять свечей. Они различались между собой только количеством вложенных трав и их местоположением. Так я пойму, какая из них даст лучший результат.
Пока я и Тули работали над свечками, родители заготавливали дрова. Столько внимания уделяется приготовлениям к зиме, но это необходимо, если мы не хотим замерзнуть до смерти. В отличии от Тули, приносящей обычно небольшие связки хвороста, отец принес огромное количество поленьев, каждое из которых было полметра в длину. Все они были куплены, когда он выходил на улицу. Сейчас же он колет их, отбивая своим топориком ровный ритм. А мама собирает и относит все в другую комнату, где откладывает их на потом.
— А куда ты их несешь? — я раньше не замечала, но, оказывается, в глубине кладовой скрывалась еще одна комната. Выглядела она так, словно и не использовалась ни для чего другого, кроме как для хранения запасов на зиму. К тому же она была наполовину заполнена дровами.
— А? А что это за комната?
— Комната подготовки к зиме, что же еще?
Говоря об этом, я еще ни разу не задумывалась, что все, что приносит Тули, складируется здесь на будущее. В самой кладовой мы держим только дневной запас — вот почему я никогда ее не замечала.
— … Тут холодно.
— Конечно. Все-таки это самое удаленное от очага место.
В нашем доме нет гостиной с красивым камином, так что кухонный очаг — единственный источник тепла во всем доме. Как результат, большую часть времени мы проводим на кухне.
Также, с тех пор как спальня была отделена от кухни (и плиты) стеной, мы придвинули кровати как можно ближе к ней. Пока очаг горит, тепло проникает сквозь стенку, так что когда наступает время для детей ложиться спать, то тут довольно тепло. Мама тушит огонь перед тем как лечь, так что когда мы просыпаемся, то в комнате становится довольно холодно.
Эта комната же, находясь так далеко от источника тепла, может служить аналогом холодильника: в ней можно хранить не только дрова, но и запасы еды с маслом.
— Дров полным-полно!
— Может дров и полным-полно, но знаешь ли, что нам их едва хватит?
И это при том, что ими забита аж половина комнаты?!
Посмотрев на поленницу позади меня, я вдруг озадачилась проблемой экологии. В этом мире
