— Я не боюсь! Я сильный и смогу постоять за себя!
— Ну да, наверное... Но мы все равно дадим тебе сопровождающего. Без охраны ты не пойдешь. — Менуа потянулся, поскреб себя подмышками и поднялся на ноги. Двигался он как всегда плавно, но я слышал, как скрипят и похрустывают его кости. Годы брали свое.
Мы вместе исполнили ритуал заката, поблагодарили солнце, подарившее нам этот день. В селение мы вернулись с серьезными благочестивыми лицами. Но как только Менуа заснул, я выскользнул из дома, отошел подальше и, оставшись в одиночестве под звездами, издал радостный вопль! Эмоции переполняли меня.
Менуа рассказал друидам о своем плане. То, что он выбрал меня, лучше всяких слов говорило о его выборе преемника. Конечно, когда придет время, решать будет весь Орден, но слово главного друида будет очень весомым. Все это понимали, понимал и я. Когда-нибудь, не скоро, но мне предстоит стать Хранителем Рощи.
Вскоре после этого меня нашла Сулис.
— Давай-ка мы с тобой поработаем на благо твоего путешествия, — предложила она.
Ее волосы были удивительно мягкими, когда я коснулся их губами. Магический обряд обмена энергией пола на этот раз получился сильным и уверенным.
Путь, который Менуа выбрал для меня, пролегал через земли битуригов, бойев, арвернов и габалов.
— Тебе надо будет принести в рощу каждого племени что-то ценное — напутствовал меня Менуа, — но настоящей целью твоего путешествия будет все-таки Провинция. Когда ты попадешь туда, постарайся не привлекать к себе лишнего внимания. Римляне относятся к друидам с подозрением. Так что лучше тебе прикинуться путешественником, например, простым торговцем, который ищет новые торговые связи. Торговля — это язык, который римляне понимают лучше всего.
Мне предложили взять с собой телохранителя. Я выбрал Тарвоса. Чтобы во мне признали ученика друидов, Менуа попросил Гобана Саора выдать мне золотой друидский амулет, трискеле. Он изображал колесо с тремя изогнутыми спицами, обозначавшими триединство Иного Мира, Земли и Человека.
— Прежде чем ты отправишься в путь, — сказал Менуа, — придется пройти еще один обряд. Это обязательно для любого, кто намерен стать друидом. Любой ученик должен бесстрашно взирать на мир. Три следующих рассвета ты проведешь с нами в Роще. Тебе предстоит научиться смерти.
Глава девятая
Все друиды были в плащах с капюшонами, скрывавшими лица. Даже Менуа. Я узнал его только по фигуре и манере двигаться. А вот одежда была ритуальной. Теперь я уже легко узнавал роль каждого из собравшихся. За целителями шел Аберт. Сегодня он должен был научить меня смерти. Ему предстояло открывать ворота в Потусторонний мир.
Одну луну назад отметили праздник Имболк, день, когда у овец появляется молоко для ягнят. Дни стали уже ощутимо длиннее. Скоро Белтейн. Занимался рассвет. Я пришел в Рощу, чтобы научиться смерти.
Друиды встали вокруг меня так, что я оказался в центре большого круга. Что бы ни произошло дальше, я должен оставаться один.
— Смерть, — заговорил Менуа, — это рождение наоборот. Такой же процесс, только идущий в обратном направлении. Если нам удается избежать смерти от ран или болезни, мы начинаем стареть, слабеть, в конце концов, становимся беспомощными и готовимся к возвращению в нерожденное состояние.
— Подумай, Айнвар, взвесь, не страшит ли тебя мысль о том, чтобы оказаться нерожденным, еще не рожденным? Постарайся заглянуть за край своей самой ранней памяти!
Я сосредоточился, а потом решительно произнес:
— Нет. Это меня не пугает.
— Хорошо. Тогда ты не должен бояться смерти, потому что ты уже был в этом состоянии. Смерть — это способ очистить твою память от бремени, которое трудно носить с собой. Смерть дает нам отдых и новые силы. Мы готовимся начать новую жизнь в новом теле, рожденном силами творения.
Менуа поднял руку, вытянул указательный палец в сторону моего сердца и резко повернул его. Сразу несколько друидов вышли из круга и крепко обняли меня. Они смогли бы легко удержать меня, даже приди мне в голову сопротивляться. Ритуал знакомства со смертью собрал сегодня на поляне почти всех членов Ордена.
Еще перед рассветом главный друид надел на меня все украшения, которые когда-то носили мой отец и братья. Перстни из массивного золота, ручные и ножные браслеты из меди и бронзы, броши с янтарем и кораллами, ожерелья из кусочков хрусталя. Все они были здешней работы, заморских украшений не было. Все были изготовлены нашими мастерами в традиционном кельтском духе: массивные, украшенные множеством сложных деталей. Каждое такое украшение можно было рассматривать часами.
Теперь, по знаку главного друида, помощники начали снимать с меня всю эту утварь. Наконец на мне не осталось ничего.
— Жизнь — это потеря, — прокомментировал Менуа.
Странно, но я чувствовал себя все легче и свободнее. Богатство, составлявшее гордость моего рода воинов, куда-то убрали, но я ничуть не пожалел об этом. Вес и неудобство — вот и весь смысл этого добра. Я привык, как и все друиды, чувствовать себя свободным.
Теперь я стоял в одной тунике. Собственное тело представлялось мне просто вместилищем мяса и костей.
— То, что ты потерял, было лишним, — торжественно произнес Менуа. — То, что осталось, — это ты сам. Даже когда ты потеряешь плоть, это все еще будешь ты. — Он затянул протяжную песню, и все друиды подхватили ее.
Вперед вышла Сулис и завязала мне глаза. Повязка сильно пахла травами, среди них выделялся запах гвоздики и еще один, незнакомый, от которого хотелось чихать. Как только меня лишили зрения, чувства мои разом обострились. Я услышал слабое потрескивание огня где-то неподалеку. Обоняние сообщило, что рядом возжигают корицу, заморскую пряность, стоившую настолько дорого, что применялась она только для самых важных ритуалов. Ее еще добавляли в блюда вождя.
— Мы не знаем, кто посетит тебя, — услышал я голос Менуа. — Каждый переживает смерть по-своему. Но кто бы не пришел, прими это.
Друиды взяли меня за плечи и несколько раз повернули на месте. Я тут же утратил ориентацию и теперь не знал, стою я лицом к востоку или к западу. Кто-то открыл мне рот и что-то вложил в него, чьи-то руки нанесли на спину обжигающую мазь. Я попытался выплюнуть невкусную снедь, но мне не позволили. Пока я слабо сопротивлялся, часть пришлось проглотить.
Меня тут же вырвало, да еще как! Показалось, что кишки сейчас порвутся. Я пошатнулся, попытался обрести опору, и в этот момент друиды отпустили меня. Пришлось уцепиться за воздух и застыть на месте, чтобы не упасть. Друиды вернулись в круг, оставив меня в покое. Я осторожно согнулся и обхватил свой неожиданно раздувшийся живот. Тут же меня скрутила очередная судорога. Казалось, вместе с желчью из меня выплескиваются остатки жизни. Колени подкосились. Последней мыслью, сверкнувшей в голове, был вопрос: зачем друиды отравили меня?
Я не знаю, как скоро я пришел в себя, да и пришел ли? Я лежал на земле в позе зародыша, подтянув колени к самому подбородку. Рвота унялась, просто во мне ничего не осталось. Сначала я подумал, что друиды продолжают петь, но скоро понял, что звуки исходят от земли подо мной, от камней и почвы, неторопливо входящих в меня с каждым толчком крови в жилах. Я как-то невероятно устал. Хотелось погрузиться в поющую землю, стать ее частью, слиться с ее песней, без мыслей, без боли...
Сознание плыло, как бывает в последние минуты перед засыпанием. Потом рядом как-то приглушенно загрохотало. Я понял, что кто-то ходит близко от меня. А еще глубже этого понимания было осознание, что друиды начали ритуальный танец, и теперь проходят мимо по спирали, сужая круги, а потом снова расходясь...
Сон накатывался на меня волнами, сознание ускользало... Я не увидел, но ощутил теплый свет, разлитый вокруг. Звенели голоса, но неразборчиво. Они словно звали... Я хотел протянуть руку, хотел ответить на зов, и заплакал...
