– Я не знал, что умру так скоропостижно. Мне было всего сорок два, и я был совершенно здоров по результатам прошлогоднего обследования. Посуди сам, разве я мог себе представить, что все случится именно так?
– Вы такой странный! Просто зайдите в интернет и посмотрите: в день происходит такое количество несчастных случаев, что и не счесть. Никто не знает, как умрет: попадет под машину, сгорит при пожаре или случайно упадет в яму на дороге. Смерть сейчас подкарауливает повсюду. Когда мой папаша пил каждый божий день, бабушка пугала его, что он так заболеет и умрет раньше времени; уговаривала его бросить пить. А он, самоуверенный, только шутил, что ни в коем случае раньше бабушки не помрет, на что она отвечала, что рождаются по старшинству, а умирают без очереди, и никто не знает, кто раньше отправится на тот свет.
– Ну, раз ты такой умный, то наверняка приготовился к смерти и заранее написал завещание, – предположил он.
– Я?
– Ну да, ты.
– Нет, у нас же с вами разные ситуации. У меня ничего нет. Зачем завещание, все равно жилья у меня нет. У меня нет и денег, кроме одиннадцати тысяч вон, спрятанных в школьном шкафчике. Ведь смешно писать завещание на такую сумму, несчастная мелочь.
– Ну почему? Завещание не всегда касается денег. Разве нельзя написать важные, последние слова близким людям?
– Ха!.. И кому это я должен был написать? – грубо спросил я.
Но в этот миг в мыслях возникло лицо бабушки. Может быть, стоило заранее написать ей записку: «Бабушка, я хочу тебя предупредить на всякий случай: если вдруг я умру, ты шибко не пугайся, ладно?» И Сучану: «Если я вдруг умру, ты не виноват».
– Как было бы здорово, если бы я узнал день своей смерти примерно за неделю до этого. Я бы смог как следует подготовиться, – с сожалением вздохнул я.
Ачжосси украдкой посмотрел на меня:
– Да, вся ирония в том, что мы живем и не знаем, когда это случится.
– А что, если представить, будто мы с вами вернулись в прошлое, до смерти. и кто-то предупредил нас, что нам осталось жить всего неделю. Что бы вы сделали за это время? – полюбопытствовал я.
Шеф вскинул подбородок и всерьез задумался:
– Думаю, что даже если бы меня предупредили, я вел бы привычный образ жизни. Но бумажку с завещанием, наверное, написал бы. Ведь каждому есть, что сказать перед смертью?
– Мне кажется, вы не привыкли сожалеть о чем-то в своей жизни.
– Ну-у, я бы не сказал, что это именно так. Хотя за неделю до своей смерти, скорее всего, ни о чем не сожалел бы. Ну а ты, как ты бы проведел неделю до смерти? – спросил Ачжосси после длительного молчания.
– Гм-м… Даже не знаю. – Я задумался, стуча пальцем по столу. – Думаю, что записку в любом случае оставил бы.
– Кому? Ах да, ты же говорил, что ты дружил с мальчиком по имени Сучан. Ты, наверное, хочешь ему что-то сказать? «Ни в коем случае не вини меня, если я попаду в аварию на угнанном у тебя мопеде» или что-то в этом роде.
Ну и воображение у Ачжосси.
– Нет, не только это.
– А может, ты хочешь ему сказать, чтобы он не терпел побои отца?
– И это тоже. Чтобы не стоял на месте, как дурак, а сопротивлялся или хотя бы бежал от него. Но больше всего… В общем, нужно оставить ему послание. Хоть и не могу сказать точно какого содержания. У меня в голове акая каша из мыслей, которые я никак не могу привести в порядок.
Я нащупал и вырвал острую занозу, опасно торчавшую из деревянной поверхности в углу стола, но сделал это неудачно, и она воткнулась мне в палец. От неожиданной и острой боли хаос в голове рассеялся. В это мгновение я осознал, что смерть приходит так же неожиданно, без предупреждения.
– Ачжосси, я все хотел узнать. А кому достаются деньги с карт, которыми посетители расплачивались за еду? Ведь Сохо не человек, и ей не нужны деньги. Разве вам не любопытно?
– Кто еще, кроме Сохо посмеет воспользоваться этими деньгами? Нежити тоже могут понадобиться деньги. Ну, чтобы вводить в искушение людей, например. Она могла и нас использовать, потому что ей нужны были деньги. Если бы я заранее знал, что не смогу выйти из ресторана, я бы поторговался бы с ней. Подлая лиса. Отбрехалась, всучила бумажку с предосторожностями и упорхнула с дуновением ветра, не сказав самого главного. Ну, погоди, я этого так не оставлю, припомню при встрече.
Подумав над его словами, я понял: Сохо хотела не только глоток крови. Мы с шефом нужны были ей как рабочая сила для добычи денег:
– А что вы сделаете, если не хотите все так оставить?
Сохо почти за тысячу лет напилась горячей крови тысячи человек. Она говорила, что одной ногой уже находится на пороге бессмертия и вот-вот станет птицей феникс, которая намного могущественнее человека и во многом превосходит его: не ходит, а летает, может обходиться без еды. И Ачжосси для нее совсем не равный противник.
– На худой конец, хоть усы ей вырву?
Я не сдержался от смеха в ответ на его слова:
– Позовите меня, когда будете это делать.
– С твоей помощью я лисе не только усы, но и с головы все волосы повыдергиваю. – Он тоже рассмеялся. – А с другой стороны, я даже благодарен ей, что получил такой шанс.
– И я.
– Что? Ты ведь не шибко и хотел? Разве не я тебя притащил сюда?
– Вначале да. Но потом я всё переосмыслил. А что делать с мешком денег, который у нас в комнате? Мы можем потратить их, как захотим? Даже если и можем, как же мы их потратим, не выходя отсюда? Эх, они совершенно бесполезны.
– Наверное, Сохо сама распорядится ими.
Ачжосси безучастно смотрел в окно, глубоко задумавшись над чем-то, и лишь поздно ночью ушел к себе. Свет в комнате погас почти сразу. А я, как всегда, сдвинул столики и улегся на них.
Через час нам останется семь суток из отпущенного времени. Ровно неделя.
– Через неделю я умру по-настоящему, навсегда, – ворочался я, тщетно пытаясь заснуть.
Секреты ачжосси
Ачжосси исчез.
Утром, когда я проснулся, стрелки часов уже перевалили за половину десятого. Направляясь на кухню, чтобы приготовить яичницу, я заметил, что дверь в комнату открыта. Сначала я удивился, ведь Ачжосси всегда закрывался, но подумал: а может, он пошел в туалет? Я пожарил два яйца и выжал сок из трех вялых помидоров., Разглядывая их сморщенную кожицу, я проникся реальностью проведенных здесь сорока с лишним дней.
– Ачжосси, завтрак готов, – крикнул я, неся из кухни яичницу и сок.
Дверь в комнату все так же была открыта, но ответа не последовало. Я почувствовал неладное и заглянул внутрь. Там никого не было. В туалете тоже.
– С ума сошел, – простонал я.
Ачжосси вышел из ресторана. Он опять ушел, несмотря на невыносимую боль, похожую на ту, которая бывает, когда отрывают пальцы ног или режут скальпелем без наркоза.
На душе стало тревожно, и я не знал, как поступить. Может, мне тоже вслед за Ачжосси уйти отсюда? Нельзя же так бессмысленно провести оставшуюся неделю? Но мне не хватало смелости – настолько шокирующим был вид шефа в тот день, когда он вернулся после вылазки из ресторана.
Когда на часах уже стукнуло начало двенадцатого, я обнаружил коротенькую записку на входной двери: «Ухожу, потому что не могу провести в бездействии оставшееся время».
Прочитав записку, я тоже решил выйти. Как и Ачжосси, я не мог провести оставшееся время в бездействии. Нужно было выяснить все, что не давало мне покоя: действительно ли бабушка слегла от горя после моей смерти? Скучает ли она по мне? При жизни я думал, будто она испытывает ко мне только неприязнь и вечно мной недовольна. Хотелось теперь убедиться, ошибался я или нет.
Я вышел из ресторана. Солнечный свет слепил глаза, теплые лучи ласкали кожу совсем не так, как сквозь оконное стекло. Яркие блики приятно щекотали, незаметно переползая по лицу и рукам. Солнечный свет был живым. И воздух казался совсем другим. Он врывался в ноздри, перекатывался вниз по горлу и бродил по всему телу. Воздух тоже был живым. Я чувствовал, как клетки моего увядающего тела вновь наполняются неожиданной бодростью, обретают свежесть.
