При этих словах Мара довольно щёлкнула язычком и запрыгнула на подоконник, молча устремив взор вдаль.
Вот так и сидели. Мара любовалась окрестностями. Хлоя изучала мозаику на полу. А я переводил свой взгляд с одной принцессы на другую. И над всем этим созерцательным театром весела гробовая тишина безысходности.
— Мара, — первой не выдержала Хлоя, — загляни в мою память, ты же стала сильной магичкой, я чувствую.
— Сильной — да. А вот дурой — нет. Даже половины магических способностей, которые есть у тебя, достаточно будет, чтобы навязать мне любые образы и выдать их за истинную правду. Ай, яй, яй! Хлоя, а я уже начала тебе верить.
— Тогда выхода нет. Мне нечем доказать свою правоту, Мара.
— Открой мне память Хвана, — медленно произнесла Мара.
— Нет! — Хлоя в мгновение ока резко выпрямилась и превратилась в статую холодного надменного божества. — Ты же знаешь, что это невозможно.
— Это возможно, Хлоя, — всё так же медленно и отчётливо продолжала Мара, — и не мне тебе об этом рассказывать.
— Но его память закрыта при рождении очень мощными заклинаниями, — не сдавалась Хлоя.
— Как и у всех особ королевских кровей, — спокойно продолжала Мара.
— Эту защиту нельзя взломать!
— Взломать — нет. Попробовать обойти при согласии и помощи со стороны Хвана можно.
— Но если хоть что-то пойдёт не так, мозг Хвана уничтожит сам себя.
— Ты мне поможешь, Хлоя. Я направлю все силы на преодоление барьеров памяти, а ты будешь поддерживать жизнь Хвана, и он не умрёт.
— И превратится в бездумное, безвольное растение.
— Но есть шанс, что этого не произойдёт. Такие примеры наша история знает.
— Один пример! — Хлоя не выдержала и закричала. — Всего один, Мара! Хван мой брат, я не стала бы им рисковать даже при большей вероятности успеха.
— Идёт война, — спокойно продолжила Мара. — Гибнут наши народы. Сейчас есть реальный шанс её остановить. Ты сможешь её остановить, Хлоя. Но я должна понять как. Хван — единственный вариант раскрыть твоё прошлое передо мной. И тогда мы решим, что делать в будущем. Ты можешь подумать до вечера. Только до вечера. — Мара резко соскочила с подоконника и направилась к двери, но вдруг остановилась. — Я бы отдала жизнь за свой народ, Хлоя. И ты бы отдала. Почему ты думаешь, что Хван не способен на это?
Поняв, что очередное действие спектакля окончено, я тоже решил покинуть занятое в зрительном зале место, дабы не мешать одной из главных героинь спокойно подумать в одиночестве. Тенью скользнув за Марой, я чуть не впечатался в резко захлопнувшуюся передо мной дверь. Решив, что про меня просто забыли в пылу происходящего, я, даже не обидевшись на бестактность, предпринял попытку эту самую дверь отворить. Тщетно. Она просто сделала вид, что её никогда здесь не было, и умело притворилась стеной. Нет, конечно, внешне она осталась дверью, но про свои функциональные обязанности напрочь забыла.
— Не ломись в неё, Серёжа. Она не поддастся. Здесь за́мок Мары, и даже пылинки подчиняются только ей. Прикажет задушить — набьётся в рот и нос в таком количестве, что не прочихаешься.
— Да я, собственно, просто попробовал.
При этих словах я немного сконфуженно отвернулся от двери, подумывая, правда, пнуть её с ноги в отместку. Но, в последний момент решив, что дверь здесь ни при чём, передумал это делать. Дверь, как мне показалась, облегчённо вздохнула и погрузилась в спокойную дремоту, словно профессиональный охранник. А вот я, напротив, растерялся, не зная, что делать дальше, застыл посередине комнаты и даже расставил руки в стороны.
— Подойди ко мне, Серёжа, — попросила Хлоя. Но в её голосе послышалось что-то такое, что заставило меня мгновенно преодолеть расстояние, разделяющее нас.
— Хлоя?
— Помолчи, — остановила она меня. — Просто помолчи.
Послушно захлопнув рот и прикусив до полного омертвления так и не сумевший выбраться наружу несчастный вопрос, я попытался поймать взглядом глаза Хлои. Она не сопротивлялась и, распахнув передо мной две изумрудные бесконечности, позволила нырнуть в них. Искорки и на этот раз не прискакали полюбоваться на мою вторгшуюся персону, предпочитая отсиживаться где-то на берегах чудесных Хлоиных век, поросших перелеском бархатистых ресниц. Мне стало как-то неуютно, одиноко и тревожно. Я даже пару раз моргнул, пытаясь отогнать эти неприятные чувства, но они не пожелали удаляться, а напротив, вцепились в меня мёртвой хваткой. Я предпринял очередную попытку стряхнуть их, прогнать и заменить на добрые, нежные и приятные. Они с лёгкостью парировали все мои поползновения.
— Он мой брат, Серёжа. Он мой брат, — тихо произнесла Хлоя.
— Я понимаю, — как можно нежнее подхватил я.
— Он часть меня, — продолжила Хлоя, и мне на миг показалось, что говорит и, собственно, смотрит она сквозь меня, как мы смотрим сквозь оконное стекло, совсем его не замечая.
— Да, конечно, — я снова попытался превратить монолог в диалог.
— Мара не понимает, что если с ним что-то произойдёт, я не переживу.
— С ним всё будет хорошо, — попытался успокоить я Хлою.
И тут Хлоин взгляд словно подёрнулся туманом и поплыл куда-то вдаль. Я попытался остановить его, поймать, не дать уйти, ещё ничего не понимая. Все мои усилия
