— Не могу я долго сидеть на одном месте без дела. Стоячая вода загнивает.
Прежде чем уйти, Яррен подобрал увядший цветок ромашки и, безжалостно оборвав лепестки, раскрошил желтую серединку на ладонь и сдунул.
— Весной здесь будет ромашковое поле, — сказал он короткую эпитафию погубленному цветку.
И зашагал к перевалу. Как ни странно, его поврежденный сапог и не думал разваливаться, а жгут из хилой ткани почему-то не рвался, даже когда мы вышли на каменистую козью тропу.
Там вскоре и подобрал нас ласх, действительно отправленный Рагаром на выручку ученику. Мое приглашение отужинать в нашем замке Яррен отверг, сославшись на приказ учителя явиться куда-то к закату. Солнце уже опускалось за горы, и я не стал настаивать, хотя очень хотелось расспросить полукровку о многом. Когда еще доведется.
— Если Рагар завтра с раннего утра меня не припашет, я буду на восходе в долине Лета, — сказал Яррен на прощанье. — Сможешь выкроить время перед отъездом — приходи.
— Не могу обещать.
Он кивнул, и через несколько минут снежный дьявол с всадником на загривке растаял в небесах белой точкой. Самое важное я забыл спросить: почему Яррену приспичило проникнуть именно в Адову Пасть? Что он там искал?
Я с тоской смотрел вслед давно исчезнувшему дракону со всадником. Как же все паршиво. Зачем полукровка бросил в мою душу зерна сомнения в правильности моей жизни? В бескорыстии духов предков. В чистоте наших идеалов.
Но теперь ясно, подумал я тогда, почему кронпринц Лэйрин всегда ездил охотиться на лошадях, и даже в гости к нам семейство Грахар явилось верхом. Точнее, принц и два воплощенных духа. Смешно вспомнить, как мои родичи обомлели, увидев в седлах даже дэриэнов — давно умерших бабушку и дедушку Лэйрина. Уж они-то могли и своей тропой пройти, чем лошадей мучить. Потом кланы месяц хохотали над нелепым зрелищем.
А смеяться-то надо над нами.
Королева Хелина — очень умная женщина, она вряд ли позволила бы горным духам влиять на ум и тело будущего короля, и омолаживаться ему некуда, и так еще ребенок, склонный к жестоким шуткам. А значит, в словах Яррена есть толика правды, если не вся правда.
Не забыть бы спросить тебя при встрече, мой принц, почему ты никогда не говорил со мной о духах своего рода и иномирных тропах, словно даже не знал об их существовании. Неужели Хелина настолько оберегала тебя от соприкосновения с жизнью? Почему?
Доброго здравия, принц Лэйрин. Странно, но когда я пишу, представляя перед собой твои внимательные зеленые глаза, мне проще сосредоточиться, словно и правда с тобой беседую. Но все равно чувствую: что-то ускользнуло важное. Впрочем, я же никогда не отправлю тебе эти дурацкие письма, так что перечитаю записи в пути, дополню, а сейчас успеть бы записать происходящее, потому что события движутся со скоростью лавины.
Закончился тот длиннющий день накануне отъезда в равнинный Гардарунт тоже примечательно.
Отец с матерью ждали меня на площадке у парадных дверей, и их суровые лица не предвещали ничего хорошего. Наверняка уже все гости собрались на званый ужин, а виновник торжества явился последним, да еще в таком замызганном виде.
— Дигеро, ты решил отличиться в последний день перед отъездом? — громко вопросил отец, едва я достиг середины длинной прозрачной лестницы. — Ты только посмотри, дорогая Зарина, на какое чучело похож наш сын. И это — будущее лицо Белых гор в Северной империи! Они там со смеху вымрут, а нас обвинят в кознях.
Когда я поднялся, в дверь прошмыгнула маленькая взъерошенная фигурка в кружевном платьице и налетела с такой силой, что я едва успел схватиться за перила и удержать ее и себя. Младшая сестренка обняла меня, задрала голову. Пушистые реснички слиплись от слез, но губы тут же разъехались в улыбке.
— Мы тебя потеряли, — зашептала Айдора. — Слуги наговорили с три короба, что ты не в себе. Духи тоже какую-то околесицу несли, что ты в аду. Представляешь? Я так за тебя волновалась, братик!
Мать только скорбно сжала ладони у груди.
Я устыдился. Действительно, уехал без предупреждения, ввязался в историю с убийством. Как еще синты отреагируют…
— Я сейчас все объясню, отец.
— Знаем уже о твоих приключениях, — буркнул лорд. — Спасибо, мастер Рагар гонца прислал с объяснениями и сообщил, что с тобой все в порядке. Быстро переодеваться и в зал.
Переоделся. Явился.
Клан Снежного Орла, который возглавлял мой отец, прибыл в полном составе, даже совсем дальние родственники изволили поздравить младшего отпрыска рода Этьер с окончанием школы и успешным началом карьеры.
Ближайшие соседи, кроме леди Хелины, тоже тут. И две пары из великих домов — почетные гости. Как без них. Их развлекали старший брат и средняя сестра, одарившие меня укоризненными взглядами.
Брат украдкой погрозил кулаком. «Я тоже тебя люблю, Эрин», — подмигнул я.
Шестнадцатилетняя сестренка Дилия покрутила пальцем у виска, выразив свое отношение к моим умственным способностям. Ее воздыхатель, младший лорд Биар, принял жест на свой счет и обиделся, чего сестрица пока не поняла. Смешные. Опять у них начнутся разборки, а ведь влюблены друг в друга без памяти.
Несколько нововоплощенных духов — дэриэнов, все в чопорно черном, восседали за отдельным столом, сервированным только высокими серебряными кубками. При моем появлении духи предков повернули бледные лики с пронзительными очами. Меня обдало ледяным сквозняком, пробрало насквозь, коснувшись головы и сердца изнутри.
Ненавижу эти моменты. Чувствую себя прозрачной букашкой между двумя стеклами. И не спрятаться. Но через миг неприятное ощущение исчезло, сменившись теплом и таким приливом сил, словно я только что проснулся после долгого сна и готов к подвигам.
Дэриэны, дружно кивнув на мой почтительный поклон, подняли правые ладони в благословляющем жесте. Мама, напряженно следившая за нашим безмолвным соприкосновением, расслабилась: ее сын получил одобрение.
Мне тоже полегчало несказанно. Спина выпрямилась, плечи расправились, сердце запело. Ради этих минут стоило потерпеть. Не понимаю, почему я так нервничал днем в ожидании этой церемонии?
Истинноживущие заняли места за столом, слуги внесли закуски, отец поднял первый тост за меня, и следующий час чревоугодия вперемешку со светскими беседами можно было вычеркнуть из жизни.
Есть мне по-прежнему не хотелось, усадили меня между молоденькими соседскими дочками пятнадцати лет, говорить с которыми было решительно не о чем. Брат, судя по его постной физиономии, тоже затосковал рядом со своими соседками, обсуждавшими с ним древнюю поэзию айров. Вот уж в чем гордость нашей семьи не знаток. Я улыбался болтовне девиц, а краем уха пытался уловить, о чем говорит отец с лордом великого дома Мириэном — сухощавым и тонким, как щепка.
