— Да, кстати… — продолжала дама. — Теперь я припоминаю… У него был очень жалкий вид, когда он проезжал на своей смехотворной тележке. Да, это было в последний раз, когда я видела его. И я подумала тогда, что у него такой вид, будто он переживает несчастную влюбленность, хотя это, конечно, невозможно…
И она громко расхохоталась над собственной шуткой.
Сжав зубы, Тула спросила:
— И почему же это невозможно? Женщина перестала смеяться и непонимающе уставилась на нее.
— Но об этом даже думать не приходится! — сказала она. — Он не может испытывать такое чувство, как любовь!
— Почему же не может?
— Такой калека? Нет, это просто смешно! Фи, это просто неприлично — думать такое о нем! А тем более — говорить такое! Просто стыд, да и только!
— Спасибо за помощь, — сказала Тула настолько язвительно, что любой бы среагировал. Но эта женщина была явно толстокожей.
— И запомни, — крикнула она Туле вслед, — если он лежит там мертвый, я не имею к этому никакого отношения! Я не выбирала себе такого соседа!
И она захлопнула дверь.
С тревогой Тула вернулась обратно к мастерской. Если в ее отсутствие он пережил именно это, то вряд ли он покинул свое жилище.
Запор на вид был простым. И поскольку на улице никого не было, Тула достала складной нож, который всегда носила с собой, и вставила лезвие в дверную щель. Еще немного, и дверь открылась бы.
Несмотря на то, что она пообещала себе — после того шока, который она испытала при встрече с Тенгелем Злым — никогда больше не колдовать, она все же решила, что в данной ситуации можно сделать исключение. И как только она произнесла: «Дерево, прочь от дерева, сталь, прочь от стали!» — дверь тут же открылась.
Если бы простой человек произнес это заклинание, дверь все равно осталась бы запертой. Но Тула не была простым человеком. И насколько необычной она была, знала только она сама и те бедолаги, на которых пал ее гнев и которые в свой смертный час понимали, с какой ведьмой они имели дело.
«Ангел с черными крыльями…»
С опаской войдя внутрь, она притворила за собой дверь.
— Эй? Есть здесь кто-нибудь?
Услышала ли она какой-то звук или желание услышать у нее было столь велико, что ей это показалось?
Лавка выглядела покинутой, на инструментах и на всем остальном лежал толстый слой пыли.
Тула с опаской вошла в большую комнату, служащую мастерской и одновременно кухней.
Никаких признаков жизни.
Но где же он тогда?
У нее защемило сердце в предчувствии утраты. Она так много хотела сказать ему, и только теперь она поняла это. В свои прежние просветленные минуты она думала о нем, но у нее никогда не было предчувствия того, что нужно спешить, она была уверена в том, что он здесь, что она в любой момент может навестить его. Теперь самое главное было найти его, и она мысленно проклинала себя за бездействие. Ведь после своего освобождения от власти Тенгеля Злого она думала о молодом инвалиде день и ночь. Она инстинктивно видела в нем того человека, которому можно довериться, с которым можно поговорить.
Но она не думала, что это можно осуществить на деле, пока не услышала предложение Винги остановиться ненадолго в Вехьо. Решение Винги остановиться здесь было для Тулы как манна небесная.
И вот теперь его нет. И вряд ли можно легко найти его.
Не питая больше ни малейшей надежды, она подошла к двери, ведущей в маленькую темную спальню.
Сердце у нее замерло.
Едва подойдя к двери, она всем своим существом почувствовала присутствие человека. И ей помогло не обоняние, поскольку в мастерской всегда пахло лаком и другими едкими веществами. Нет, это было что-то другое, она не могла точно определить, что именно, но она всем своим существом чувствовала присутствие человека.
Он лежал там на своей низкой кровати. Бледный, худой, неподвижный, с закрытыми глазами. Выражение его лица было болезненно-скорбным.
Тула опустилась на колени рядом с постелью. Опасаясь самого худшего, она положила руку ему на грудь.
Смертного холода она не почувствовала.
Но и дыхания тоже не ощущалось.
— Господи, — прошептала она. — Если ты есть, в чем я всегда сомневалась, будь милосерден! Не ко мне, поскольку я этого не заслужила, но к этому человеку, который столько выстрадал за свою жизнь и все-таки поверил мне! Это так чудесно, поверить кому-то… Нет, извини, не об этом я должна сейчас думать, прости меня! Но ведь он твое детище, так потрудись же, черт тебя побери, сделай что-нибудь для него, пока еще не поздно!
И тут она обнаружила, что он дышит. Она заметила какое-то движение на его лице, какой-то намек на улыбку в уголках рта. И его грудь чуточку приподнялась.
Тула заплакала от радости.
— Он жив! Спасибо, Господи, теперь я немного верю в тебя… иногда, — заключила она, поняв, что он был жив все это время и чуда здесь никакого не произошло.
С большим трудом он открыл глаза и попытался повернуть голову в ее сторону. Но Тула тут же встала, чтобы не заставлять его напрягаться. Она смеялась и плакала одновременно, и ее слезы капали прямо ему на лицо, а она гладила его по голове.
— Что же это такое, дорогой друг! — всхлипывала она. — Что же с тобой случилось? Чем я могу помочь тебе?
Он попытался сказать что-то, но губы его были такими сухими, что потрескались. Только глаза выражали бесконечную радость от того, что он снова видит ее.
— Ты хочешь воды? — спросила она. — Ты это пытался сказать?
Он слабо кивнул.
Она достала кружку, принесла из колодца, что был во дворе, воды, приподняла его голову и, глядя на него, спросила:
— Как ты справляешься один? Ты болен? Выпив воды, он откинулся на свою жесткую подушку. Он не в силах был ответить ей.
— Сколько ты уже лежишь так?
Его глаза умоляюще говорили ей, что он не в силах отвечать. Но Тула не отставала от него.
— У тебя что-нибудь болит?
— Нет… — хрипло произнес он.
Некоторое время она стояла в нерешительности. Что она могла для него сделать? Тула не привыкла ухаживать за кем-то. Но она всегда была добра к животным…
«Хорошо, я буду обращаться с ним, как с животным, — подумала она. — И это не означает, что я непочтительна к нему или к животным, это означает лишь то, что я сделаю все, что будет в моих силах».
— Прежде всего тебе нужно поесть, — решила она. — Но, может быть, сначала переменить тебе постель?
В его глазах отразилось что-то вроде паники.
— Предложение не из лучших, — пробормотала она. — Подожди-ка, я сейчас вернусь!
Подожди? Что за идиотское выражение!
Закрыв за собой дверь, она побежала на площадь, которая была неподалеку. Ей дали в дорогу достаточно денег и родители, и дедушка Арв. К тому же и вторая бабушка, Эбба, отсчитала ей небольшую сумму из своего скудного дохода. И все они хныкали и причитали, как им теперь будет плохо без нее, увидят ли они ее снова…
