Ознакомительная версия.
Хнаварт прервал песню и спросил:
– Человек Грифф, а скоро есть будем?
– Все бы вам есть, – усмехнулся Грифф. – Ой, отрядец у меня: двое детей, кот-проныра да двое троллей, которые те же дети… Вот до Покоса дойдем, там и есть будем…
Они удалились довольно далеко от тракта, петляя по одному Гриффу ведомым тропинкам. Гаю было страшновато, кот спрятался обратно в свой мешок и вроде бы заснул, а тролли ковыляли, мимоходом обирая с высокого кустарника мелкие желтые ягодки и набивая ими пасти.
– Это вкусно? – осведомился Лори, облизываясь.
– Для троллей вкусно, а ты ноги протянешь, маленький жулик, – ответил Грифф, срубая кинжалом колючую ветку, простершуюся над тропой. – Зато ими можно сухие мозоли лечить.
– Нету у меня мозолей, – буркнул Лори.
– Вот и видно, что в армии ты не служил…
Когда Гай понял, что устал – и от переживаний, и от долгого пути, – отряд неожиданно остановился, потому что остановился шедший во главе колонны Грифф.
– Гнилой Покос, – сказал он, вприщур глядя на расстилавшееся перед путниками желто-зеленое месиво, из которого торчали редкие кустики и чахлые деревца. В холодных лучах восходящего солнца оно выглядело особенно неприятно.
У человека, склонившегося над пленниками, не было век, носа и части нижней губы. Он был совершенно лыс. Его красные больные глаза слезились; взгляд их был холоден и бездушен – будто глаза эти принадлежали слепой рептилии.
– Слишком дряхл, – проговорил страшный человек, глядя на бородатого, сморщенного лицом старика. – Уж лучше бы он был калекой. Денег за него ты не получишь.
Ферб досадливо крякнул, но возразить не решился.
– Остальные трое вроде бы в порядке.
Связанные писцы лежали рядком у переднего колеса повозки. Ферб сидел на оглобле, шаркал по клинку бруском-оселком, от этого зловещего звука по спинам пленников бежали мурашки. На козлах на расстоянии протянутой руки от разбойника лежал арбалет.
Тильт уже понял, что помощи ждать неоткуда. Они находились на огромном пустыре, с трех сторон окруженном покосившимися дощатыми сараями. С четвертой стороны было море. О людях здесь мало что напоминало: останки заброшенных причалов обросли водорослями и зеленой слизью; разбитые лодки, завязшие в песке, походили на полуразложившиеся туши морских зверей. По грязному пляжу разгуливали вороны и чайки, с недовольством посматривая на вторгшихся в их владения чужаков.
Над сараями поднимался город: глухие стены каменных домов, слепые башни небогатых храмов, закопченные трубы кузниц и винокурен. Это была старая часть Йельтера – место, которое местные жители называли Тупиком, а чужаки – Помойкой.
Это и была помойка – на пустырь свозили мусор со всего города, а в старых каменных домах селились отбросы общества.
– Ты обучен грамоте? – спросил страшный человек, присев на корточки перед худым мужичком. – Ты не очень-то похож на писца.
– Он писец, – поспешил ответить Ферб. – Я сам видел, как он писал письмо для какого-то жирного торгаша.
– Помолчи, – дернул плечом урод. – Я не тебя спрашиваю… Отвечай, почтенный мастер, – являешься ли ты таковым?
– Я Свут Тонкий из Аммлина, – дрожащим голосом проговорил пленник. – Грамоту я знаю, но не слишком. Умею читать и немного пишу, чужих языков не разумею, стилям разным не научен. Я конюший при харчевне «Золотой Глаз» и грамоту выучил сам. Но в гильдиях не состою, просто хозяин дозволил мне подрабатывать писанием, если я буду отдавать ему один медяк с трех.
Ферб ругнулся, сплюнул.
– Конюший, значит… – Страшный человек косо глянул на разбойника. – Хорошо… А ты кто?… – Он подвинулся к белобрысому мальчишке, наклонился к нему низко, заглянул в глаза. – Знаешь ли ты грамоту где учился, хорошо ли пишешь?
У паренька застучали зубы.
– Я… Я… – Он заикался, правая щека его дергалась. – Далька, сын Жарна… Из Дет… Детровиц… От… отец меня отдал… В у… услужение…
– Ты успокойся, Далька… – Человек с изуродованным лицом положил руку пареньку на лоб, провел указательным пальцем по носу, по губам, по подбородку. И, странное дело, мальчишка перестал заикаться. Взгляд его затуманился, а голос окреп.
– Отец отдал меня в услужение к Мелинее, ведьме из Таргооса. У нее я грамоте и обучился. Только ведьма выгнала меня, потому что… Ну… Как бы…
– Не смущайся, говори.
– Я ее снадобья таскал. И продавал знахарю знакомому. Она узнала – и выгнала меня. Потом я у знахаря работал и там учился. Но он меня тоже выгнал.
– Почему?
– Ну… Как бы… Я тоже… Таскал у него разное. Порошок из тритонов. Плаценты сушеные. Отвар из корней цветка горолома… Разное таскал… И ведьме Мелинее продавал.
Ферб одобрительно хмыкнул.
– Хорошо ли пишешь?
– Я?… Э-э… – Парнишка замешкался на секунду. – Не слишком хорошо. Совсем скверно. Умел раньше немного, а сейчас совсем разучился.
– А обучен ли арифметике, знаешь ли счет?
– Нет. Считаю на пальцах или палочками, в уме не могу, да и цифр не знаю.
– Врет он, – не выдержал Ферб, лязгнув точильным камнем о сталь клинка. – Точно говорю – врет.
– Врешь? – Жуткие глаза вперились парнишке в лицо.
– Не вру. Как есть говорю – не умею писать, читаю едва, перья только ломаю, а чернила на кляксы перевожу… Отпустите меня, а? Не нужен я вам. Только испорчу, если делать что поручите. Отпустите, дядя…
«Дядя» покачал головой, поднялся, отряхнулся. Заложив руки за спину, подняв лицо к небу, медленно прошелся перед пленниками. Он был одет в причудливого покроя длинное платье, которое больше подошло бы какой-нибудь богатой даме со странностями. Подошли бы даме и украшения, что были на человеке: два перстня, широкий браслет, жемчужное ожерелье. Единственное, что даме следовало бы снять, – это хрустальный череп на золотой цепи.
Череп размером с яблоко. Череп, внутри которого ворочалось и пульсировало, выбрасывая жгуты щупалец, черное маслянистое облачко.
Тильт не отрываясь смотрел на амулет. И отчего-то ему вспоминалось недавнее видение.
Бездна, полная горячего тумана.
Тень, глодающая камень, прогрызающая ход наверх.
Уходящие под землю скалы.
Кровь…
– Слишком стар, – сказал страшный человек, остановившись перед стариком-писцом. – Возможно, это настоящий мастер, но он слишком стар… Как тебя зовут?
– Халл из Елеса, – тихо пробормотал старик, слабыми глазами пытаясь разглядеть лицо вопрошающего.
– Было ли так, почтенный Халл, что ты угадывал неминуемое? Случалось ли тебе видеть картины прошлого и будущего?
Ознакомительная версия.
