Эти, бестолковые на первый взгляд линии, точки вдруг образовали дивный узор. Ещё миг и чёрные линии расплылись, как масло по воде, закрывая собой золото. Камень опять занял потерянное место.
– Они завораживают, будь осторожен, – раздался голос из-за спины. Надмир оглянулся на голос, возле него стоял медведь – великан.
Шкура медведя светилась так же, как дерево, только узор менялся не так часто, и нити были не столь ярки.
– Многие приходили к Отцу нашему за силой, – продолжил Медведь, – и он делится ею, не различая, добро в тебе, аль зло. Но не все выдерживают обретенные знания, ибо способные увидеть узоры прародителя леса, иногда не способны оторваться от их созерцания. Они оставались здесь на веки, становясь его частичкой.
– Прости, хозяин леса, – произнес Надмир и поклонился, – что вновь явился без спроса в твои владения, но..
– Можешь звать меня Гуу, – прервал медведь учтивую речь юноши,– твои извинения излишне, ты ещё не покинул мой лес, но мне приятна твоя вежливость.
– Коль так, тогда почему я не узнаю место, где нахожусь? – спросил Надмир.
– Мы с тобой в предмирье. Чадо, получившее силу первого древа, способно направить сюда свой дух, дабы почерпнуть первородную энергию, – ответил Гуу.
– Аааа, – ничего не понял юноша.
В затянувшейся паузе Надмир чувствовал себя полным глупцом. Чтобы хоть как-то исправить неловкое положение, он спросил о первом, что попалось ему на глаза:
– Гуу, а с деревом чего происходит? Откуда эти узоры, на что они?
– В узорах этих тайна создания нашего мира, – ответил медведь. – Постигшему тайну сию по силам было бы сотворение собственного мира. Но за свою бытность я не встретил никого, кто бы смог такое и сохранил при этом разум.
– Если невозможно постичь, то можно просто повторить узор, – предположил Надмир. Медведь улыбнулся, обнажил свои огромные клыки
– Так многие и поступали, – проговорил он.
– И?
– И на землю приходили болезни, от которых вымирали целые страны. А бывало, из-за нанесенного узора суша уходила под воду, или зима на десятилетия покрывала снегом поверхность.
– Неужто только гибель несут узоры? – упавшим голосом произнес юноша.
– Ну почему, все, что умеют ваши маги, волшебники и есть удачные попытки, собранные воедино.
– Значит, есть смысл в повторении узоров, – в глазах юноши вновь загорелись огоньки.
– Если ты считаешь гибель десятков тысяч людей приемлемой ценой за умение пускать огненный шарик, то есть. Но не забывай, всякий раз, воруя образ узора, ты рискуешь не только умереть, но и разрушить целостность мира, – остудил пыл Надмира медведь.
– Позволь задать ещё один вопрос, – попросил юноша, чувствуя, что рассердил великана.
– Да, – рыкнул медведь.
– Ведуны, их сила тоже ворована?
– Нет, ваши колдуны совсем другое дело. И сила дана в дар за заботу о лесе и его обитателях. Им нет нужды красть знания. Если они способны постичь, мы поделимся, и это будет до тех пор, пока они не позарятся на то, что им не доступно.
– Но хватит попусту языком молоть, – остановил медведь попытку Надмира задать новый вопрос. – Время уходит, и тебе скоро возвращаться, а мне надо успеть кое-что рассказать.
– Я вижу, что отец наш вложил многое в тебя, но дары эти будут открываться в тебе по мере роста знаний. А для первого раза я покажу, как можно использовать силу.
– Смотри, – медведь поднял что-то с земли, – в миру – это деревце, сломанное проходящим стадом. Оно без нашей помощи погибнет. В каждом создании есть запас темной и светлой силы. Имея дар и знания, ты можешь кое-что исправить. Видишь здесь, – медведь острием когтя показал на излом, – рисунок нарушен, черные нити, что удерживают светлые, порваны. Энергия жизни уходит, потеряв свой путь. Давай-ка мы свяжем порванные нити, – Надмиру было удивительно смотреть, как здоровенные лапы медведя колдовали над деревцем, которое пожалуй, могло уместиться в его лапе. – Чтобы деревцо срослось, надо добавить чудок темной нити.
Гуу что-то пробормотал, наклонился над деревцем, а затем словно из воздуха подцепил когтем темную нить. Она потянулась за ним и стала слой за слоем ложиться на деревце. Когда работа была закончена, хозяин леса подозвал Надмира.
– Теперь смотри, – тихо сказал медведь и, показал сделанное, – деревце будто сломанное.
Надмир подошел и вначале не заметил разницы с тем, что было раньше. А затем приметил, как тоненький светлый отросток протискивается между темными нитями, упорно лезет на встречу такому же светлому лучику, только с другой стороны.
– В миру, изменения будут видны не столь быстро. Но пройдет месяц, другой, и деревце окрепнет, – заверил медведь.
Юноша хотел, было ещё о чем-то спросить, но вдалеке раздался зовущий его голос. Вслед за этим порыв ветра подхватил Надмира, словно пушинку и понес обратно к телу.
Надмир открыл глаза, сна, как не бывала, вроде и не спал.
В последнее время стоило ему закрыть глаза, он оказывался в другом мире. И в тоже время Надмир сохранял реальность происходящего. Словно две жизни текли в нем, разделяли между собой день и ночь, а сон был дверью, через которую он переходил от одной реальности к другой. Вот и сейчас Надмир, открыв глаза, почти физически почувствовал, как за ним захлопнулась дверь.
На улице послышались первые звуки просыпающегося селения. То там, то тут скрипела калитка. Это хозяюшки выгоняли на улицу своих кормилиц, где пастух сгонял их в стадо и вел на луга. Вскоре к торопливым шагам женщин, прибавилось кряхтение проснувшихся мужчин. Выйдя на порог, они сладко потягивались и издавали неприличные звуки.
Округа просыпалась. Ещё не много и дневная суета сметет таинство ночи, свалит на головы селян каждодневные заботы. Последней каплей в окончательном пробуждении стала смена стражи. Бодрые шаги дневной стражи сопровождали звон оружия и доспехов. На этот звук сбегалась детвора. Малышня, протирая заспанные глаза, бросалась вдогонку ушедшим воинам, пристраивалась в хвост отряда.
– Пора вставать, – прошептал Надмир и стал подыматься.
Поднявшись, он потянулся за костылями. Как не стыдно ему было, но без них самостоятельно передвигаться он не мог. Надмир, переставляя палки и стараясь не шуметь, поковылял на улицу.
Прошло четыре месяца с тех пор, как он очнулся замурованным в дупле гигантского дуба. Первые недели были для него, словно продолжение трехлетнего сна. Он часто терялся, не осознавал, где сон, где явь. Надмир, блуждал между жизнью и смертью, не знал куда примкнуть, кружась между этими двумя берегами бытия. Колдуну пришлось приложить все свои умения и знания, чтобы удержать, пытающийся взбунтоваться, разум ученика. В промежутках, когда Надмир не уходил через дверь-сон, Ведун заставлял пересказывать увиденное во сне, вытягивал из него все подробности, записывал их в свитки.
