— Извини, я еще не спросила, берешь ли ты меня.
Я сел рядом с ней, попробовал заглянуть в глаза, но она отвернулась.
— Уна… Я ведь никогда без тебя не улечу. Никогда.
— Улетишь, — она вдруг всхлипнула.
— Уна? Ты что? Уна!
— Ладно, буду верить, что это так…
Я увидел, что она плачет — молча, слизывая с губ слезы.
— Уна? Что случилось? Перестань! Уна!
— Н-но… Если…— Она говорила через силу, вздрагивая. — Если уж ты действительно хочешь… Чтобы я улетела… Поговори с отцом.
Я встал. Моон посмотрел на меня, сорвал травинку. Повертел ее, показал:
— Видите? Это травинка Имметы. Планеты, с которой у меня связано все. Все, вы понимаете? Работа над ксиллом. Любимая женщина. Ее дочь Уна. Лучшие годы жизни.
Бессонные ночи. Счастливые рассветы. Запахи. Сны. Как вы думаете, мне легко оставить все это?
— Подождите, Моон. Я посмотрел ему в глаза. Я не знал, что скажу сейчас, но понимал одно: я должен его переубедить. Моон обязательно должен улететь, с нами, со мной и Уной. Его место в Сообществе. Но что сказать ему сейчас, я не знал.
— Подождите, Моон. Я ни разу не спрашивал вас, как вы здесь остались? Почему?
Моон усмехнулся. Осторожно прихватил травинку губами, прикусил.
— Как я здесь остался… Это было давно, планета была открыта для колонистов, я был молод, полон честолюбивых замыслов. Мы прилетели сюда с женой, поставив целью изучение ксилла. Не знаю, почему меня так потянуло к ксиллу — ведь тогда я практически ничего о нем не знал. Но обосновались мы здесь прочно. Я привез прекрасные приборы, огромный информационный запас. А потом… Вы знаете:
осложнения, закрытие Имметы, заключение Договора. Ну вот, а я уже был влюблен в ксилл. Я не мог уже уехать, вы понимаете? Просто решил рискнуть, бросить все и остаться на этой планете. Потом появилась Уна. Потом… Ну потом прошло двадцать лет. — Он хмуро улыбнулся. — И вы знаете, я не жалею. Как вы считаете, у меня есть основания жалеть, что я здесь остался?
— Моон. Я вас очень прошу, выслушайте меня. И поймите правильно. Во-первых, Иммета для меня тоже значит много, и прежде всего — потому что здесь я встретил вашу дочь. Моон, поверьте — я восхищен вами. Я преклоняюсь перед вами как ученым. Вы сделали так много, что… Впрочем, что я буду вам объяснять? Вы сами все отлично знаете. Но, Моон, мне кажется, за эти двадцать лет вы оторвались от людей. Вы нужны людям, понимаете, Моон? Нужны науке. Нужны Сообществу.
Моон все еще покусывал травинку.
— Науке — да. Но всему остальному…
— Наука неотделима от всего остального. Вы не можете не согласиться с этим. Вы должны сейчас улететь, Моон. Должны. Не мне вас убеждать, что ксилл — огромная проблема. Но разработку этой проблемы в Сообществе сможете возглавить только вы, и никто другой. Значит, ваше место сейчас там. И потом, уверен, мы все очень скоро вернемся на Иммету. Вы, я, Уна. Ну, Моон? Решайте. У нас мало времени.
— Мало времени… Действительно, Влад, времени у нас в обрез, но ведь есть еще целый ряд проблем.
— Проблем?
— Да, проблем. В своем запале вы о них забываете. Как быть, например, с Договором? Я не сразу понял, о чем он.
— Договор?
— Да, Договор о нейтральной Иммете, подписанный правительствами Сообщества и Корпорации. Ведь уехать с вами сейчас, чтобы, как вы говорите, изучать затем ксилл, я смогу, лишь захватив все запасы ксилла из пещеры… Договор строжайше запрещает это.
Я вглядывался в Моона. Что же ему сказать? Что же… Посмотрел на Уну и вдруг понял. Это аргумент. Весомый, неоспоримый аргумент. Да, я скажу именно это.
— Постойте, Моон. Постойте… Вы ведь последние двадцать лет изучали главным образом ксилл? Так?
— Так. Но что вы хотите этим сказать?
— Подождите. Для изучения ксилла в Сообществе вам будет достаточно запасов, находящихся в пещере?
— Да, но…
— Никаких «но»! Все просто: ксилл, находящийся в пещере, с полным основанием можно считать вашим лабораторным материалом.
Ученый усмехнулся.
— Влад, вы крючкотвор.
— Неважно, кто я. Далее. Секретное пребывание группы Щербакова на Иммете было вынужденным? Не так ли?
— Если вы хотите сказать, что его спровоцировала Корпорация в лице своего резидента Сайко, то да.
— Я хочу сказать именно это. Значит, у Корпорации не будет никаких оснований, ни формальных, ни фактических, предъявлять нам претензии.
— Но есть еще один важный фактор, который заставляет меня задуматься. Раньше я не придавал ему значения, считая, что исследование ксилла важнее. Но сейчас, после всего, что случилось…
— Что за фактор?
— Люди. Пребывание на Иммете людей, многие из которых находятся в бедственном положении.
— Но все эти люди были когда-то членами Сообщества. Раньше считалось, что они укрылись на Иммете по своей воле. Теперь же мы точно знаем, что им мешали вернуться, по крайней мере, мешали самим решить свою судьбу. Мы вынудим Корпорацию приостановить действие Договора, пока эти люди не будут спасены.
— А потом?
— А потом правительство Сообщества поставит перед всем человечеством вопрос о проблеме ксилла. И будет настаивать на категорическом исключении какого бы то ни было использования ксилла в целях насилия и наживы. Ксилл должен служить лишь одному: справедливости, гуманности и прогрессу.
Моон посмотрел на Уну. Перекусил травинку.
— Влад, какой все-таки у вас запал! Да вы кого угодно сможете убедить, кого угодно.
— В чем же дело?
— Ваши слова о науке — чистейшая правда. Но… Есть еще Уна.
Уна встала, обняла отца. Долго молчала, бережно поглаживая его по затылку.
Шепнула:
— Пап, спасибо. Но… у нас все уже решено…
После того как мы перенесли из пещеры весь ксилл, я связался с Лайтисом.
Посовещавщись с друзьями, Матт сказал, что, если можно, они останутся до следующего ракетолета.
— Ведь ты помнишь, Влад, здесь еще люди.
— Да, помню, — ответил я. — Очень хорошо помню.
Убедившись, что перенесенный из пещеры ксилл надежно уложен в грузовом отсеке, я включил режим подготовки к старту. Рядом Моон и Уна закрепляли привязные ремни, делая это не очень умело, но в конце концов справились. Моон показал большой палец: порядок. Я включил антигравитатор, нажал стартовую кнопку… Ракетолет плавно поднялся, на несколько секунд завис над бухтой, я глянул вниз: там, то мельтеша, то пропадая на сером фоне океана, кружились белые точки чаек. Сказал беззвучно, сам себе: «До свидания, Иммета». До свидания… И включил разгон.
