Принцесса слышала, как крыса крадется вдоль стены, потом почувствовала, как нос и усики мерзкой твари мимолетно коснулись голых пальцев ее ноги. Но у Аристы не было сил, чтобы ее отпихнуть, и она позволила крысе себя обнюхать. Прошло несколько мгновений, и крыса укусила ее за палец ноги.
Ариста закричала от боли, лягнула крысу ногой, но промахнулась, и та умчалась прочь. Дрожа всем телом, принцесса лежала в темноте и тихонько плакала от страха.
— А-ри-ста, — донесся приглушенный расстоянием хриплый голос Гонта. — Что случилось?
— Меня укусила крыса, — ответила девушка, снова поразившись тому, как ослаб ее голос.
— Джаспер так делает, если… — Гонт закашлялся, сплюнул и перевел дыхание. — Если он думает, что ты мертв или слишком слаб, чтобы сопротивляться.
— Джаспер?
— Я так его называю, я даже камням в своей камере дал имена.
— А я свои только пересчитала, — ответила Ариста.
— Двести тридцать четыре, — тут же ответил Деган.
— У меня только двести двадцать восемь.
— Вы треснутые считали за два?
— Нет.
Ариста лежала на спине и прислушивалась к собственному дыханию, ощущая при каждом вдохе тяжесть лежавших на груди рук. Она начала засыпать, когда голос Дегана вырвал ее из забытья:
— Ариста? А вы и вправду ведьма? Вы можете творить магию?
— Да, — ответила она, — но не здесь.
Ариста не рассчитывала, что он ей поверит, более того, начала сомневаться в собственных способностях, ведь ее уже довольно давно лишили возможности творить заклинания. Стены темницы были защищены рунами, такими же, как и те, что лишили магии Эсрахаддона, когда он сидел в Гутарии, но ее заключение не продлится тысячу лет, как в случае с Эсрахаддоном. Руны Гутарии останавливали не только любое колдовство, но и время, однако боль в животе слишком часто напоминала Аристе, что оно здесь течет как обычно.
Только после сражения при Ратиборе Ариста начала понимать истинную природу магии, или Искусства, как ее называл Эсрахаддон. Когда Ариста прикасалась к струнам реальности, она не ощущала границ, только их разнообразие. Со временем она многое сумела бы понять, и тогда стало бы возможно все, что угодно, любая цель была бы достижима. Ариста не сомневалась, что если бы не руны, отсекавшие ее от реального мира, она сумела бы вырваться из темницы и превратить дворец в руины.
— Вы родились ведьмой?
— Магии меня научил Эсрахаддон.
— Вы его знали?
— Да.
— Вам известно, как он умер?
— Он стал жертвой наемного убийцы.
— Понятно. А он когда-нибудь говорил обо мне? Рассказывал, почему он мне помогал? — с тревогой спросил Деган.
— Он тебе не рассказал?
— Нет. У меня… — Он снова закашлялся. — Когда мы встретились, у меня была совсем небольшая армия, но потом все изменилось. Эсрахаддон убеждал людей присоединяться и следовать за мной. Мне почти ничего не приходилось делать. Он занимался планированием и объяснял, что я должен говорить. Пока он был рядом, все шло замечательно. Я узнал, что такое хорошая еда, все отдавали мне честь и называли сэром. У меня даже появилась лошадь и палатка размером с настоящий дом. Мне бы следовало понимать, что долго так продолжаться не может, и сообразить, что он заманивает меня в ловушку. Я очень хочу знать, зачем он так поступил? Что плохого я ему сделал? — Его голос слабел, и к концу Ариста едва его слышала.
— Деган, у тебя есть ожерелье? И маленький серебряный медальон?
— Ну да, был. — Гонт долго молчал, а когда снова заговорил, его голос зазвучал увереннее: — Мне его дала мать, когда я уходил из дома, она сказала, что он принесет мне удачу. У меня его забрали, когда бросили в темницу. А почему вы спрашиваете?
— Потому что ты наследник Новрона. Это ожерелье было создано Эсрахаддоном почти девятьсот лет назад. Всего их было два, для наследника и его защитника, который владел особыми приемами фехтования. В течение многих поколений ожерелья защищали их владельцев от магии и скрывали от преследователей. Эсрахаддон обучил меня заклинанию, которое помогало найти тех, кто носит ожерелья. Именно с моей помощью он тебя нашел. Эсрахаддон пытался восстановить твои права на трон.
Деган долго не отвечал.
— Если у меня есть защитник, тогда где он? — спросил он наконец. — Сейчас он бы мне не помешал.
Ариста залилась краской стыда.
— Его зовут Адриан. О, Деган, это все моя вина. Он не знал, где ты находишься. Мы с Эсрахаддоном должны были тебя найти и рассказать ему, но я все испортила. После гибели Эсрахаддона я решила, что сама сумею тебя спасти, но потерпела неудачу.
— Ну что ж, это всего лишь моя жизнь, ничего особенного. — После короткой паузы он снова ее позвал: — Ариста?
— Да?
— А что вы знаете про штуку, о которой говорил Гай? Что это за Рог? Эсрахаддон о нем говорил? Если мы расскажем о Роге, они могут нас помиловать.
Ариста почувствовала, как волосы встают у нее на голове дыбом.
«Неужели это ловушка? — подумала она. — Неужели Гонт с ними заодно?»
Она так ослабла, что уже не могла ясно мыслить. В темноте она чувствовала себя совершенно уязвимой, именно этого и добивались ее тюремщики.
«Да и Гонт ли это? — задумалась Ариста. — Может быть, они знали, что я окажусь здесь, и заранее посадили в соседнюю камеру своего человека? Или заменили настоящего Гонта, пока я спала? Изменился ли его голос?»
Она напрягла память, пытаясь представить голос настоящего Гонта.
— Ариста? — снова позвал он.
Она открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент передумала и сказала совсем не то, что собиралась:
— Не могу вспомнить. У меня кружится голова, когда пытаюсь свести воедино обрывки разных разговоров. Эсрахаддон говорил о Роге в тот день, когда я впервые увидела твою сестру. Помню, как он нас познакомил, а потом… О, что же было потом? Он сказал: «Ариста, это…». О нет, ничего не получается. Помоги мне, Деган. Я чувствую себя глупо. Напомни, как зовут твою сестру?
Ответом ей было молчание.
Ариста ждала. Она прислушалась, и показалось, что она уловила какое-то движение за дверью своей камеры, но полной уверенности не было.
— Деган? — снова заговорила она через несколько минут. — Ты не знаешь имени своей сестры?
— А зачем вам ее имя? — спросил Деган.
Теперь в его голосе сквозил холод.
— Просто я забыла, как ее зовут, вот и все. Я подумала, что ты поможешь мне вспомнить наш разговор.
Он молчал мучительно долго, и Аристе показалось, что больше она не услышит его голоса.
— Что вам обещали за то, чтобы разузнать о ней? — наконец спросил он.
