Элисса вытерла глаза рукавом и попыталась успокоиться.
– Ярада, что Клут жив, – наконец сказала она. – А что с Готом? Чего от него можно ожидать?
Саксен обнял ее и крепко прижал к себе. Пусть девочка знает, что ей есть на кого опереться – сейчас ей это нужно больше всего.
– Мы с Саллементро находимся здесь, чтобы защищать тебя. Я уже не говорю о ребятах из «Щита» и отборных воинах королевской стражи. Так что Гота можешь не бояться.
Сам он не верил ни одному своему слову и чувствовал себя последним мерзавцем.
– Завтра… – он прочистил горло, – я возвращаюсь в Карадун.
– Опять! – Элисса быстро сделала глоток. – Собираешься раз и навсегда разделаться с Готом?
– Увы, нет. Я отправляюсь искать Клута. Его поймали морские разбойники. Боюсь, они успели покинуть берег и уже плывут в сторону Чужестранных островов.
– Но почему ты вернулся, не убив Гота?
Саксен чувствовал, что готов провалиться сквозь землю от стыда.
– Они оглушили меня, кинули на телегу и отвезли подальше от Карадуна. Когда я пришел в себя, то понял, что оказался ближе к главному лагерю «Щита» и к тебе, чем к разбойничьему городу. Вот я и решил вернуться и поделиться с тобой последними новостями.
– Получается, теперь твоя главная цель – не Гот? – спросила Элисса, хотя уже знала ответ.
Саксен покачал головой.
– Нет, Элисса. Готом пусть займется Херек со своими ребятами. Мне надо искать Клута. Мы же оба Паладины, так что он мне как брат.
Остаток времени они говорили о Джиле. Вскоре Саксен ушел, напоследок крепко обняв Элиссу, и пообещал, что без сокола в Тал не вернется.
Когда дверь за клуком захлопнулась, Элисса вернулась в кабинет короля – в еще большем смятении, чем покидала его.
– Но я не умею драться, Саксен! Ямузыкант!
Саксен вздохнул.
– Саллементро, я не предлагаю тебе участвовать в битвах, – устало проговорил он. – Я прошу тебя защищать Элиссу. Ты – Паладин, ее второй защитник. Боги избрали тебя не только за твой голос… хотя должен признать, он у тебя выше всяких похвал.
Оба улыбнулись. Это была старая песня, они заводили ее не раз и всегда приходили к одному. Наконец, менестрель смягчился.
– Да, да, да. Я повторяю себе это снова и снова. Если я – один из Паладинов и нахожусь здесь, разумно предположить, что однажды мне уже довелось пережить страшную боль.
Саксен кивнул.
– Можешь не сомневаться, так и было. Это твоя судьба. Мы оба связаны с Элиссой, наше предназначение – защищать ее и, если понадобится, умереть за нее. Но мы похожи на людей, которые бредут в тумане, Саллементро. Никто из нас не знает, что происходит на самом деле. Мы знаем только одно: надо делать все возможное, чтобы те, кого мы защищаем, остались целы и невредимы. Теперь мне предстоит отправиться на поиски Клута. Боюсь, он в большой опасности.
– Я буду ее защищать.
– Знаю, – Саксен коснулся плеча Саллементро. – И еще – береги Джила.
Клук и менестрель обнялись.
– Ты надолго?
Бывший циркач пожал плечами.
– Постараюсь не задерживаться. Но Клута украли морские разбойники. Скорее всего, мне придется пересечь море, а там…. кто знает, что меня ждет? Ладно, солнце уже высоко, мне пора. Дорога на север займет не один день, а погода портится.
Саллементро уже собирался сказать, что на ближайшие дни и в самом деле предсказывали плохую погоду, но тут на дворцовой колокольне загудели колокола. Последний раз этот зловещий звук раздавался в тот день, когда было объявлено о казни Торкина Гинта. Не говоря ни слова, Саксен и менестрель вскочили и бросились в сторону дворцовой площади, куда, обгоняя друг друга, уже сбегались мужчины, женщины, дети…
Джил скатился с лестницы и налетел на Саксена. Клук покачнулся, крепко толкнув троих или четверых человек.
– Осторожнее, парень! – рявкнул Саксен.
Джил бросился к поварихе, которую сбил с ног, попутно извиняясь перед остальными. Саксен покосился в сторону лестницы. Недурно… Одним прыжком мальчик перемахнул целый пролет. Уроки не прошли даром.
Паладины и их юный ученик продолжали пробираться вперед. Саксен шел первым, раздвигая толпу могучими плечами, словно лодка в ледоход. Странно: при таком скоплении народа на площади стояла мертвая тишина.
На каменных плитах лежала королева Найрия. Кто-то подсунул ей под голову скатку. Королева не шевелилась. Ее кожа напоминала воск, из-за уха на светлый бархат плаща стекала струйка крови. Рядом на коленях стоял Лорис, его лицо исказила боль. Король окинул взглядом толпу и беспомощно простер руки к своим подданным.
– Кто-нибудь может помочь? – в его голосе звучала мольба.
Корин, верный слуга короля, положил королю на плечи свои иссохшие руки, покрытые старческими пятнами, и чуть сжал пальцы.
– Она ушла к Свету, государь, – тихо прошептал он, склонившись к его уху.
Лорис закричал, словно ему нанесли смертельный удар. Он поднял обмякшее тело жены и прижал к груди. Теперь всем стало видно, что плащ пропитался кровью.
Королева Таллинора была мертва.
Никто не шевельнулся. Люди были слишком потрясены, чтобы произнести хоть слово. Потом послышался одинокий голос: женщина просила пропустить ее. Саксен сразу узнал Элиссу. Но Джил уже устремился к своей учительнице, помогая ей пробраться сквозь толпу. Элисса выбежала на площадь и замерла, словно не могла поверить своим глазам.
Потом она всхлипнула и опустилась на каменные плиты рядом с королем и королевой – достаточно близко, чтобы слышать, как король снова и снова шепчет, рыдая и прижимаясь губами к окровавленному уху своей жены:
– Это кара за мои грехи.
В Тале был траур. Так повелось испокон веку: когда умирал кто-то из королевской семьи, жители Таллинора одевали город в лиловый цвет – цвет смерти. В знак скорби владельцы занавешивали входы своих лавок лиловыми занавесками, на окнах домов появились лиловые флаги, на одеждах горожан – лиловые лоскутки. Даже маленькие девочки украшали волосы лиловыми цветами. Дважды луна должна стать полной, а потом пойти на убыль и снова вернуться на небо, прежде чем столица и все Королевство снимет лиловое облачение.
Дворец погрузился в ледяную тишину. Люди занимались лишь самым необходимым, в кухне готовили поминальные трапезы – легкие, скудные, пригодные лишь для того, чтобы утолить голод. Обитатели дворца будут соблюдать пост до тех пор, пока тело королевы не предадут огню.
Три дня и три ночи она будет лежать в холодной каменной постели, в часовне, чтобы подданные могли с ней попрощаться. Новость о смерти Найрии распространялась, как пожар, и люди сотнями прибывали в столицу со всего королевства. Они приезжали издалека, их было множество, и королю пришлось выделить деньги из казны, чтобы накормить всех.
