Ознакомительная версия.
— Сейчас не время, — сказал он и внимательно посмотрел на Странника. По этому взгляду лазутчик понял, что Вельф о многом догадывается. Похоже, они думают об одном и том же.
«Ладно, на этот раз я тебя прощу». Вельф усмехнулся, в углах его рта резко выступили мускулы.
— Лучше скажи, как поживает твой друг комтур Генрих Визе?
— Боюсь, что никак, — ответил Странник. «Выставил меня шутом, так терпи».
— Это как понимать?
— Мы с ним случайно повстречались. Дозволь, господин, принять это от смиренного твоего слуги. — Опустившись, как положено, на одно колено, Странник протянул Вельфу золотое комтурское кольцо. Большинство рыцарей повскакали с мест, чтобы разглядеть непонятный предмет. — Это я снял с его руки, — добавил Странник.
— Ты убил его?
— Иначе он убил бы меня. Но это был честный бой, — сказал Странник недовольным голосом, непонятно чему обидевшись.
Вельф, сощурив глаз, повернул кольцо двумя пальцами.
— Хороший трофей. Но его ты отдал мне. А что ты оставил себе, мой Странник?
Странник завернул левый рукав так, что стал виден шрам:
— Вот. Уж этого с моей руки не снимет никто!
Раздался хохот такой оглушительной силы, что заколыхалось пламя на факелах. Рыцари лупили кулаками по столу. Вот сказал так сказал, славно отмочил, молодец, ей-право! Странник молча ожидал, когда это кончится. Вельф, однако, перестал смеяться раньше всех.
— Что ж, Странник, садись за стол, пей, ешь, веселись, пока есть время!
Это было уже хуже, чем выходка, это был вызов — посадить лазутчика за один стол с рыцарями, но, как ни странно, возмущения это не вызвало — здесь уважали смелость, а если кто и имел что-то против дерзкого выскочки, тот смолчал. К тому же Вельф выбрал момент, когда все были наиболее благожелательно настроены к Страннику после его удачного ответа и не могли оскорбиться. Вот тут была одна из причин уважения, которое Странник питал к Вельфу: сам он, при всех талантах, был одиночкой и другого способа действий для себя не представлял, а Вельф был соединен со многими людьми и умел это.
Он проследовал, куда ему было указано («Мое почтение, господин Халкис. Привет, Джомо»). Ему отвели место на самом дальнем конце стола, поставили перед ним полное блюдо, придвинули кувшин с вином. Отсюда он мог без помех смотреть на лицо Вельфа, не отвлекаясь посторонними мыслями — на его широкий и низкий лоб, прямой нос, пристальные серые глаза. Ему показалось, что за лето, пока они не виделись, полководец заметно похудел и постарел. Что его гнетет? Какие у него заботы? Впрочем, это не мое дело.
Отбросив и эти мысли, он принялся за жареный кабаний бок, запивая его красным вином. Ел и пил он с удовольствием. Выносливость, неприхотливость — это все вещи неплохие, но зубы у Странника были здоровые, на желудок он тоже не жаловался, а жить без хлеба и мяса тоже не ахти какая радость. Однако и наслаждаясь ужином, он не переставал внимательно следить за происходящим вокруг и с особым вниманием слушал. Правда, посторонние увидели бы только человека, поглощенного едой. Он был осторожен, ох как он был осторожен! Осторожней, чем если бы сидел за столом с врагами. Да у него и не было здесь друзей, кроме Вельфа, хотя и перед Вельфом он не мог бы обнаружить своих подлинных чувств. И Странник тщательно ловил среди обычных застольных разговоров все, что должно было сказаться на его дальнейшей судьбе. В данном случае это было слово «поход». «Еще успеем гульнуть до похода». «Бахвалься, бахвалься, в походе я на тебя погляжу…» Значит, как он и предполагал, обычного осеннего перемирия не будет. Славно, если с войной покончат одним ударом, до зимы. Кто-то провозгласил здоровье короля и наследника, и Странник вместе со всеми поднял свой кубок, крикнул: «Виват!» Надо думать, теперь армия двинется к Вильману, а дальше? Эх, не стоило перед всеми похваляться убийством Визе, но если учесть, что они завтра же узнали бы все от Вельфа, может, это еще и не ошибка.
Вокруг были здоровенные рожи, веселые, усатые, распаренные — жарко было, как в бане. На мгновение Страннику показалось, что он — на поляне, среди баронских и орденских охотников. Он нахмурился. Какого черта! Он не должен отступать.
Пир закончился далеко за полночь. Ив проводил Странника в узкую беленую комнату с окном, похожим на бойницу, и сразу ушел. Странник повалился на кровать не раздеваясь. По опыту он знал, что долго спать ему не дадут.
Действительно, едва ли миновало два часа, как Ив снова постучал в дверь. Странник мгновенно проснулся и вскочил, готовый следовать куда угодно. Ив брел впереди. Со сна у него заплетались ноги, и он не мог вымолвить ничего понятного, только что-то бормотал под нос. «Бедняга», — пожалел его Странник.
Факелы на стенах догорали. У окованной железом двери стояли два вооруженных охранника. Эти не выглядели сонными, видно, недавно сменились. Они прошли эту дверь, почти сразу же еще одну и очутились в просторной полутемной комнате. Вельф стоял у окна, за которым чуть брезжил рассвет, на звук открываемой двери он обернулся, молча сел в кресло. Стол, на котором Странник узнал свои пергаменты среди вороха других. Вельф был грамотен, не в пример многим, равным ему по положению, вроде Лонгина, хотя писанины не любил, шахматная доска, скамья у стены, два низких табурета, холодный очаг, вытертый ковер на полу — больше ничего в комнате не было. Ив захлопнул дверь снаружи, и Странник услышал, как он с грохотом растянулся на полу и почти сразу же захрапел.
Двое людей, столь разных и по воле случая ставших друзьями, остались одни. Если нелегко было объяснить чувства, которые Странник питал к своему господину, то отношение Вельфа к лазутчику было еще труднее. Вельф почти с детства находился на войне, семьи он не знал, братьев у него не было, но, будь у него младший брат, он, возможно, относился бы к нему так же, как к Страннику. Но, вернее всего, он был привязан к Страннику именно потому, что тот был во всем и полностью ему противоположен. И — таковы уж постоянные человеческие потуги сделать непонятное понятным, непохожее похожим, — тем не менее Вельф всегда стремился уподобить Странника самому себе. То, что выглядело безжалостностью, было представлением возможности выслужиться. И он не понимал, почему Странник упорно отвергал путь к рыцарскому званию — лучший из путей и единственный для человека храброго и благородного. Того, что Странник просто этого не хочет, он и представить себе не мог, как не мог допустить мысли, что бродяга считает его недостаточно сведущим в житейских делах. Ему самому Странник, при всей его хитрости, представлялся слегка тронутым. Его равнодушие к деньгам и почестям изумляло, и единственным, чем платил Вельф ему за службу, было доверие, которое, по его мнению, стоило и того и другого. Затем Вельф решил сделать из Странника подлинного рыцаря, независимо от того, хочется ему этого или нет. Странник это понимал, и легко догадаться, как его раздражало упрямство Вельфа. Но людям свойственно любить того, кто чем-то тебе обязан, а они оба были обязаны друг другу.
Ознакомительная версия.
